Шаги

Сто пятьдесят три. Именно столько вмятин на квадратном метре листового металла, из которого состоит потолок над моей головой. Я знаю, потому что, наверное, столько раз я их пересчитывал. Мне больше нечего делать в этой холодной камере в одиночестве, пока я жду… Вот что я хочу услышать. Имею в виду то, чего я жду. Шаги. Ее шаги, возвращающиеся в ее комнату после дежурства. Я бы узнал ее где угодно, по звуку ее шагов. Быстрый, ровный и решительный темп человека, идущего к цели. Но в то же время легкие, женские шаги. Скрип пола гораздо тише, чем когда мимо проходит кто-то из парней. Когда Дозер идет по коридору, ну, скажем так, вы можете понять, откуда произошло его имя. Я прислушиваюсь к ее шагам каждую ночь, просто чтобы услышать, как они проходят мимо моей двери, и подумать о том, каково было бы, если бы она остановилась и вошла. В черном латексе так же, как в реальном мире, как и в Матрице. Я не могу не улыбнуться про себя. Черт, эта женщина хороша . Шаги стали громче, ближе. Почти до моей двери. И затем, что удивительно… Они останавливаются. На мгновение воцаряется тишина. Я задерживаю дыхание, пытаясь услышать хоть что-нибудь,но вокруг только тишина. Защелка на моей двери поворачивается и открывается. Я сажусь. Она входит. Закрывает за собой дверь, надежно поворачивая защелку, затем кладет локти на руль и обхватывает лоб ладонями. Она стоит ко мне спиной, я не вижу ее лица, но ее поза отражает замешательство, разочарование и что-то еще… что-то, что я не могу точно определить. Я встаю и подхожу к ней. — Что случилось, Трин? С тобой все в порядке? Она резко выдыхает в руки, затем поднимает голову и откидывает ее назад, ее глаза сосредоточены на какой-то точке за потолком. Она по-прежнему не смотрит на меня, и это хорошо, потому что я не хочу, чтобы она видела, как я смотрю на обнаженную часть ее шеи. "Нет", — говорит она, наконец. Ее голос почти шепот. "Нет, я не в порядке". "Я могу чем-нибудь помочь?" "Я не могу… о Боже , я больше не могу…" Ее голос затихает, и она поворачивается, чтобы посмотреть на меня взглядом, которого я никогда не видел от нее, ее голубые глаза светятся красным и горячим, как неоновая вывеска. "Что?" Она хватает меня за плечи и толкает обратно на кровать, с силой усаживая. А затем, прежде чем я успеваю среагировать, она хватает меня за шею и сильно прижимается к моим губам, они сжимаются и настойчиво двигаются. Я чувствую, как она поднимает колени по одному и опирается на матрас за пределами моих бедер.Она оседлала меня, присела надо мной, наклонив мою голову назад. Ее язык прижимается к моим губам, и я открываю рот, позволяя ей проникнуть в него, пока она толкает меня обратно в кровать. Ее руки на мне, дергают мою одежду, царапают мою грудь. Поэтому я тоже прикасаюсь к ней, испытывая восторг от того, что она дрожит и стонет у меня в рту. Внезапно наша одежда пропадает, и все, что я чувствую, — это плоть, прижатая к горящей, обжигающе горячей плоти. Я позволил своему прикосновению блуждать по ее телу, столь же совершенно, как и в Матрице, скользя по ее ноге, спине, груди. Я провожу рукой по ее скользким от пота волосам и слышу, как она выкрикивает мое имя: "Сайфер…" А затем, без предупреждения, она исчезает, и меня окутывает тьма, и я просыпаюсь один, холодный и окоченевший в своей постели. Всегда один в своей постели. Иногда я не знаю, что я в ней вижу. Черт, она совершенно ясно дала понять, что скормит свою руку Стражу, прежде чем позволит мне прикоснуться к ней. Ну, на самом деле, она, вероятно, с большей вероятностью протянула бы мою руку Стражу, если бы я хотя бы посмотрел на нее искоса. И она все время чертовски фригидна, спрятанная за своей толстой оболочкой – интересно, что она скрывает. Я никогда не видел ее с кем-то. Хотя у нее было много шансов. Я имею в виду, черт возьми, там была Гамма, которую убили в прошлом году, и Титон, которого перевели на другой корабль, и Арес, который в конце концов влюбился в неё, прежде чем его тоже убили. Даже Танк когда-то испытывал к ней симпатию, но сдался и пошел дальше. Я ненавижу сдаваться. Это настоящая причина, по которой я это делаю. Я имею в виду, сдать их. Потому что они заставляют меня сдаться, потому что я знаю, что мы не сможем победить, и я ненавижу это. По крайней мере, так я не запомню. Да, мне не нравится тот факт, что им всем придется умереть в процессе, но, черт возьми, через два часа после того, как это произойдет, я забуду об этом. Чтобы скоротать время, я начинаю считать вмятины на потолке, ожидая, пока у меня утихнет стояк, прежде чем снова заснуть. На какое-то мгновение я подумываю о том, чтобы проскользнуть в ванную и провести интимный момент с пятью сестрами Палм, чтобы доставить себе удовольствие, но эта мысль угнетает меня, поэтому я не беспокоюсь. Знаешь, на этом листе металла действительно сто пятьдесят три вмятины. Странно, такие мелкие детали я помню во сне. Сто пятьдесят три вмятины. Я слышу шаги. Ее шаги. Медленно двигаясь по коридору, она приближается к моей комнате, и я жду, ожидая услышать пик звука, когда она пройдет мимо моей двери, а затем медленно затухающий… Но этого не происходит. Она останавливается, прежде чем добраться до меня. Я знаю, она близко, но она еще не обошла меня. Она остановилась рядом. Комната Нео. Как можно тише я встаю и выскальзываю в коридор. Она оставила дверь открытой, и я заглянул внутрь. То, что я вижу, вызывает у меня рвотный рефлекс, и я подавляю желание блевать от гнева и разочарования прямо здесь, в коридоре. Он потерял сознание на кровати, Все еще в ботинках, придурок. Сегодня он переутомился тренировками. Я знал, что для него это слишком тяжело. Но она ... У нее есть поднос с едой и водой, который она ставит возле его кровати. А затем, собираясь снова встать, она останавливается лицом к его лицу. На секунду мне показалось, что она могла бы его поцеловать, но я знаю, что она не такая наглая и не такая глупая. Но она все еще здесь, вдыхая его дыхание. Через несколько секунд она встает и поворачивается обратно к двери. Я прислоняюсь к стене и жду. Она, кажется, не удивилась, увидев меня, когда закрыла дверь, и ее сводящая с ума способность маскировать свою реакцию меня просто бесит. Бывают моменты, когда мне очень-очень хочется ударить женщину, и это один из них. Всего один раз, бац, жестко по лицу, за все, через что она меня заставила пройти. Однако я бы никогда этого не сделал, потому что у нее есть власть выгнать меня с корабля за что-то подобное, к тому же она, вероятно, могла бы причинить мне гораздо больше вреда, чем я мог бы причинить ей боль. Ну, это и тот факт, что я никогда себе этого не прощу. Но, блин, иногда это заманчиво. "Я не помню, чтобы ты когда-нибудь приносила мне ужин", — тихо говорю я. Она ничего не говорит и бесстрастно смотрит на меня, что только усиливает мое разочарование. Я прикусываю край сарказма, который грозит вырваться наружу. — В нем что-то есть, не так ли? Она спокойно встречает мой взгляд. "Не говори мне, что ты теперь верующий". "Я просто продолжаю думать, если Морфеус так уверен, почему он не отвел его к Оракулу? Она бы знала". В ее голосе появляется нотка "не связывайся со мной", которую я так люблю. "Морфеус сделает это, когда он будет готов". Не говоря больше ни слова, она поворачивается и уходит. Какое-то мгновение я стою там, ошеломленный. Я даже не знаю, злится ли меня больше на то, что ей явно нравится этот парень, или на то, что она вдруг решила начать верить в это дурацкое пророчество, или на то, что, как обычно, я... меня просто посылают куда подальше. Думаю, часть меня раньше надеялась, что я смогу взять ее с собой, когда уйду. Мне очень не хотелось видеть ее мертвой. Но нет, она не пойдет, и машины не захотят, чтобы это случилось. Ей суждено быть на этой стороне лжи, на «настоящей» стороне, которая не более реальна, чем Матрица. Правда не имеет значения в этом мире . Важно лишь то, кто находится в нужном месте в нужное время. Я уже знаю это место. Смит приедет, если я ему позвоню. Нужно договориться о времени.