Завтра была война

Дядя, господин оберштурмбаннфюрер, встречает Генриха на вокзале. У него причёска с чёлкой, зачёсанной на одну бровь, как у Гитлера. Он кажется Генриху совсем не похожим на отца. В материнскую породу пошёл. Генриху немного странно думать, что этот чужой ему человек – самый близкий родственник. И единственный, кроме Вайса, кто обещал помощь. Генрих обнимает дядю, залезает в машину и чувствует, как не хватает отца. Отец не был мягким человеком. Они не так много общались, но только потеряв, Генрих понял, насколько отец был константой его существования. Чтобы отец не решил, он пошёл бы за ним. Ну, собственно, отец мёртв, а Генрих следует задуманным им путём. – Проклятые коммунисты, – вырывается у Генриха. Дядя поворачивает голову, отрывается от бумаг, которые просматривал, и захлопывает планшет. – Да, дорогой племянник, ты прав. И поверь, теперь, с твоим прибытием, я надеюсь разобраться с этой проблемой быстрее, во славу нашего фюрера. Глаза дяди горят фанатичным огнём. Генрих не против мести, но ему не нужна смерть всех коммунистов. Не бывает так, чтобы плохи были все. А вот исполнителей убийства отца найти хочется. Даже понимая малую вероятность. Не нашли на месте, так подавно не найдут в Германии. – Но о делах мы будем беседовать завтра. Ещё успеем! – автомобиль останавливается у отеля, несомненно лучшего в этом городе. Смысл жить в плохом? Номер с двумя спальнями и большой общей гостиной приемлем. На несколько часов сойдёт. Единственная непривычная деталь – столик с двумя телефонами спецсвязи. Привыкай, Генрих, говорит он сам себе, теперь это твоя жизнь. – Так вот, – продолжает оберштурмбаннфюрер, садясь за накрытый для двоих стол с закусками, шнапсом и сосисками с квашеной капустой, – сегодня я хочу слышать только о тебе. Я столько ждал, когда свижусь с братом… не случилось. Так что рассказывай! И Генрих рассказывает. О Риге, компании молодых ребят и девушек, с которыми занимается спортивными гонками. О своей небольшой яхте, которую пришлось продать за бесценок. – Яхты не обещаю, – говорит дядя, – а вот про автомобиль для тебя я уже думал, ты же знаешь. И каталоги захватил, посмотри, что ещё нужно. После обеда Генрих курит, листая каталог и размышляя вслух о самых интересных образцах. Вдруг дядя задаёт вопрос: – А кто этот Вайс, которого ты уже раз пять упомянул за сегодня? Он упоминал Иоганна? Генрих не помнит. А, ну да. Когда говорил о гонках. И про яхту, хоть и не упомянул спасение жизни, раз Иоганн так настаивал. Да и сейчас… Дядя прав, он рассуждал, что нужно купить сразу, а о каких покупках посоветоваться с Вайсом. – Это мой лучший друг! Он отличный механик, и просто хороший парень. Он так много для меня сделал. Дядя встаёт, наливает из графина коньяк в два бокала, протягивает один Генриху. – Ты знаешь, дорогой, моя работа связана с людьми. Без умения понимать людей в моём деле никуда. Не хочу обидеть тебя, но «твой Иоганн» больше похож на хорошего карьериста, чем доброго друга. Генрих вскидывается, готовый защищать, но дядя поднимает руку. – Ты же планируешь с ним увидеться? – Да, он придёт сюда, как только закончит с формальностями. – Я предлагаю тебе эксперимент. Ты же уже пообещал ему, что он поедет в Берлин? Генрих согласно кивает. – Так вот, когда он придёт, сделай вид, что ты этого не помнишь. Пойми, – дядя прижимает кисть с бокалом к сердцу, – я не предлагаю тебе быть неблагодарным. Но я уверен, что если ты промолчишь, не пройдёт и пяти минут, как этот… Вайс попросит протекции. Попросится в Берлин, если дурак, или помочь не попасть в маршевые части, если умный. – А если нет? – Признаю, что был не прав, и устроим его с тобой, в Берлине. Кстати, милый, в здоровом карьеризме нет ничего плохого. Я даже согласен ему помочь. Просто не хочу, чтобы у тебя остались иллюзии. Иллюзия дружбы — одна из самых опасных. Опаснее только иллюзия любви. Наци должен иметь холодную голову. Генрих уверен, что дядя не прав, и только поэтому соглашается. А пару часов спустя… Генрих представил Вайса своему дяде. Тот, не подав Иоганну руки, небрежно кивнул головой с черной, зачесанной на бровь, как у Гитлера, прядью. Генрих сообщил Вайсу, что уезжает в Берлин и, возможно, больше они не увидятся. Потом сказал покровительственно: — Памятуя твои услуги моему отцу… Если ты в чем-нибудь нуждаешься… — И вопросительно посмотрел на дядю. — Да, — сказал оберштурмбаннфюрер, доставая какие-то бумаги из портфеля, на замке которого была цепочка со стальным браслетом, — можно дать ему денег. Иоганна больно уколол пренебрежительно-снисходительный тон Генриха, та легкость, с которой его недавний друг расстается с ним. Он понял, что необратимо рушатся надежды, возлагаемые на дружбу с Генрихом, на возможность использовать Вилли Шварцкопфа, а ведь он на это рассчитывал, и не он один… Вайс просиял и сказал с искренней благодарностью: — Я очень признателен вам, господин Шварцкопф, и вам, господин оберштурмбаннфюрер. — У меня есть возможность получить место в гараже Айнвандерерцентральштелле. Ваше благожелательное слово могло бы иметь решающее для меня значение. Вилли Шварцкопф поднял брови, туповато осведомился: — Ты хочешь служить там шофером? Вайс еще раз почтительно наклонил голову. Вилли Шварцкопф взял телефонную трубку, назвал номер, сказал: — Говорит оберштурмбаннфюрер Шварцкопф. — Вопросительно взглянул на племянника: — Как его зовут? — Повторил в трубку: — Иоганн Вайс. Он будет работать у вас шофером… Да… Нет. Только шофером. — Бросил трубку, взглянул на часы. Вайс понял, поблагодарил и дядю и племянника. У двери Генрих сунул ему в карман конверт с деньгами, пожал вяло руку, пожелал успеха. Дверь захлопнулась. Генрих молча подходит к графину, наливает себе побольше. Да какая разница? Выпивает залпом. – Я был прав? – это и вопрос и не вопрос. Ответ очевиден. Коньяк отдаёт горечью на языке. Надо выпить ещё. Сил отвечать нет, и Генрих просто кивает. Оберштурмбаннфюрер смеётся. – Не расстраивайся, Генрих. Мы Шварцкопфы, нас ждёт блестящая карьера в Рейхе. Но у всего есть цена. На твоем пути будут попадаться и вот такие. Кстати, мне понравился этот целеустремлённый молодой человек. С любым человеком главное — знать, как его использовать. Генрих ставит стакан на стол с отчётливым звоном. – Да, дядя. Поехали. Нас ждёт Берлин.