Когда погаснет солнце...

Первой эту повисшую зловещую тишину прервала Маша. —Что, простите?—она перевела взгляд с одного на другого. Казалось, ещё чуть-чуть, и её правая бровь взлетела бы до потолка. В глазах её читалось откровенное непонимание. Старик лукаво улыбнулся. —А ты спроси наших гостей, какой на дворе год, и послушай, что они тебе ответят. Маша перевела взгляд на парней. Те в ответ на неё —Ну, какой сейчас год? —спросила она, хмуря брови. Вахит и Валера секунды две молчали, а потом Вахит ответил, недоумевая: —Восемьдесят девятый, и что с того? Глаза Маши чуть не вылетели из орбит. Она готова была выскочить из-за стола в любую секунду и рвануть из этой проклятой квартиры куда подальше. Уж слишком серьёзными казались их лица для обычной шутки. —Ты сейчас шутишь? Может ещё "кайнозойская эра" скажешь? —А какой, по-твоему, сейчас год?—спросил Туркин, скрещивая руки на груди и исподлобья глядя на девушку. Они глядели друг на друга так, словно хотят разорвать друг друга на куски. А может, так оно на самом деле и было. —Может ты прекратишь этот спектакль? Ты же сам прекрасно знаешь какой. —она проговорила это с нажимом, а её карие глаза, казалось, полыхнули красным пламенем, тогда как его серые наоборот, сквозили зимней стужей. Обстановка в помещении накалялась до предела. Маша уже, откровенно говоря, в душе бранила себя, что позволила себе ввязаться в этот цирк. А как это назовёшь по-другому? —Позвольте, ребята, мы вам кое-что покажем.—наконец прервал тишину Куприн, взглянув на Шакирьянова. Тот лишь одобряюще кивнул ему головой: мол, ты знаешь, что делать. Он встал из-за стола и поманил их рукой. —Что ещё вы придумали? Учтите, я вам... —Машу перебил голос Куприна. —Идемте, молодые люди. Сейчас сами все увидите. Им, всем вместе, пришлось встать и отправиться за мужчиной. Всё ещё не добро поглядывая друг на друга новые знакомые следовали по узкому коридору, пока Куприн не остановился перед одной из дверей. Повернув ручку и открывая дверь он пропустил их внутрь, а после вошёл следом, вместе с Шакирьяновым. Кабинет был просторный, с большим книжным шкафом у стены и массивным столом у окна. Голубые шторы обрамляли окна с резными решетками, которые обычно ставят на первых этажах. —Присядьте.—Шакирьянов взглядом указал на небольшой диванчик, стоявщий в сторонке. —Предстоит долгий и тяжёлый разговор для нас всех. Сам же он взял два стула, один из которых предназначался Куприну, и поставил их прямо напротив дивана. Когда все уселись, он наконец заговорил. —Вы, наверное, примите меня за сумасшедшего старого маразматика, но поймите: все что я сейчас вам скажу–чистая правда.—он перевёл дыхание и продолжил, —Эта история, она кажется невероятной. —руки его скрестились на груди, а глаза притупились. —Что вы сейчас пытаетесь нам донести? —задал вопрос Туркин, которому, по-видимому, это все начинало надоедать. —Можете вы уже прямо сказать?! Шакирьянов посмотрел на него взглядом, полным не то сочувствия, не то чего-то другого. —Итак, Валерий Туркин, позвольте узнать, какого вы года рождения. Парень, безо всяких раздумий ответил: —Шестьдесят восьмого. Старик странно усмехнулся. —А на дворе давно две тысячи двадцатый! —сказал он, глядя прямо ему в глаза. В комнате повисла тишина. Слышно было, как на окне забилась в предсмертных конвульсиях муха, отчаянно жужжа. —Я чего-то не поняла. Эти двое никак не выглядят на пятьдесят два года. —тихо пробормотала Маша, переводя взгляд то на Туркина, то на Зималетдинова. —А им и не пятьдесят два. Им по двадцать один, Маша. —проговорил Шакирьянов. Девушка обескураженно покосилась на старика. —Ну, не  могли же они переместиться во времени! —Однако, все же переместились. —он хлопнул в ладоши. —Толя, показывай наш металлолом! —приказал он, оживившись. Куприн вскочил со своего стула с несвойственной для старика резвостью и направился в угол комнаты, в котором стояла причина всей суеты. Он скинул серую простыню и отошёл в сторону, убирая руки за спину. —Поглядите-ка вот на эту забавную вещицу, ребятки! —беспечно проговорил Шакирьянов, указывая большим пальцем через плечо на устройство. —Она вам не знакома? Взгляд парней впился в предмет. По ним было видно: они его узнали. И Маша это тотчас поняла. Она была из тех людей, кто различал фальшивые эмоции от искренних. И как раз эти были искренние. От этой мысли ей стало не по себе. Волна мурашек прошла волной по её телу. Что за чертовщина, твою мать, сейчас происходит?! Фильмы Марвел, блять, на минималках... —Эта же та херовина... Из подвала..—пробормотал Вахит, глаза которого были размером с пять копеек. —Которую ты сломал, ага... —подтвердил Туркин. —Значит, узнали. Ясно. Теперь все мои сомнения окончательно развеялись. —он встал, лицо его стало серьёзным. Он прочистил горло. —Вы сейчас хотите сказать, что они переместились во времени с помощью этой... Хм, этого устройства? —спросила Маша, глядя на Петра Радиковича взглядом, каким обычно  рассматривают экспонат в музее. —Верно! —воскликнул он. —Маразм. Это невозможно! —А ты пыталась, Машенька? Девушка затихла. Она не верила. Она не могла в это поверить. Естественно, она никогда не пыталась, ей и в голову не приходило заниматься чем-то подобным, а все происходящее больше напоминало бредовый сон, не иначе.  В висках запульсировало. —Мы постараемся починить нашу "машину времени", назовём её так. Мы должны вернуть вас обратно, в свое время, любыми способами, пока не случились неприятности. —произнёс старик, тщательно обдумывая каждое сказанное слово. —А вам нужно какое-то время где-то тихо переждать, ибо не дай бог вас кто узнает, проблем не оберёшься!—Шакирьянов взглянул на парней. А затем на Машу. —Машенька, не окажешь услугу? Девушка вопросительно подняла глаза. —Какую? —Не могла бы ты приютить своих новых друзей на время у себя? Я бы оставил их у себя, да негде... —растерянно пожал плечами Шакирьянов. Девушка поежилась. Этого точно не входило в её планы. Ну нет уж, идите вы... Пускать в дом каких-то едва знакомых засранцев, которые чуть не зажали её в подворотне? Издеваетесь? —Послушай, Маша. Это важно. Если эти двое будут тебе мешать, скажешь мне–мы их выселим к Анатолий Витальевичу. Ты только скажи. —Ладно. –вылетело быстрее, чем она успела подумать. Ей захотелось дать самой себе кулаком по роже. Вот блин, слабохарактерная тупица!