О жаре и бабочках

В машине было душно. Феликс сидел прямо возле открытого окна, и прохладный ветерок дул ему в лицо, однако это всё равно не особо помогало. Хотелось выпить чего-нибудь холодного, но из напитков у них имелась только вода, которая за время поездки успела нагреться. Дядя сказал, что обязательно зайдёт в магазин и купит что-нибудь другое, когда они приедут, а пока что приходилось спасаться тем, что есть. Впрочем, не только один Феликс страдал от невыносимой жары. Шура, сидевшая возле второго окна с ним на заднем сидении, тоже выглядела неважно. Но ей хотя бы повезло больше: у неё был с собой небольшой веер, подаренный ей подругой Аней на день рождения, которым она обмахивалась. И тем не менее, Феликс всё равно периодически пододвигался к ней и тихонько спрашивал, как она себя чувствует. В конце концов, не так давно у неё диагностировали депрессию, и потому она сидела на таблетках. Из-за лекарств она стала совсем подавленной и разбитой, а тут ещё и эта жара проклятая. Феликс очень переживал за неё и в любой момент был готов помочь, если потребуется. Но она каждый раз натянуто улыбалась и только качала головой, говоря, что всё в порядке. Он ей не особо верил, но каждый раз отодвигался обратно. Сейчас же они оба молча сидели и смотрели каждый в своё окно. Мимо них проносились деревца, кустарники и столбы. Феликс разглядывал их без особого интереса. Ему вообще никогда не нравилась природа, за исключением лекарственных трав и ядовитых растений, и особого восторга при виде неё он не испытывал. Он и на дачу-то согласился поехать только ради Шуры, которой сейчас был необходим свежий воздух. Но заняться в машине было попросту нечем, и потому он рассматривал скучные деревья да кусты, дабы хоть как-то скоротать время. Периодически он поворачивался к Шуре, чтобы проверить, как она. В один из таких разов он заметил, что она как-то совсем сникла. Ему это не понравилось. Нахмурившись и поджав губы, он снова подвинулся к ней. — Эй, ты как? — с нескрываемым в голосе беспокойством поинтересовался он, осторожно тронув её за плечо. — А? — от внезапного прикосновения она вздрогнула, едва не выронив из рук веер, но потом расслабилась и лишь вновь натянуто улыбнулась. — Всё нормально. Просто… голова немного кружится, — помедлив с ответом, пробормотала она. Очевидно, она обманывала, и у неё не «просто кружилась голова». Феликс прекрасно это понимал. — Ох, в таком случае, может, приляжешь? Здесь всяко прохладней, чем сидеть так, — предложил он и указал на свои колени. Давить на неё он не стал: ей и так плохо, он не хотел ещё больше усугублять. Она подумала немного, но всё-таки согласилась. Убрала веер в сумочку, чтобы случайно не сломать, отложила её в сторону и улеглась к нему на колени. Как только она устроилась поудобнее, Феликс медленно провёл ладонью по её волосам. Он всегда так делал, когда хотел успокоить или поддержать её. Или просто так, когда в нём неожиданно пробуждалась нежность. Сейчас было первое. Он ласково гладил её и перебирал светлые локоны пальцами, чтобы ей стало хоть немного лучше. А она льнула к нему, как котёнок к матери, прикрыв глаза, и наслаждалась. Так они и провели весь остаток дороги. Шура даже успела за это время задремать: жара настолько её сморила, а нежные прикосновения лишь ещё больше убаюкали. Когда в салоне раздалось её тихое сопение, Феликс сначала вздрогнул, однако потом его губы тронула лёгкая улыбка. Он наклонился и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал её в лоб, а затем повернулся к окну. Он смотрел туда, машинально перебирая светлые волосы в пальцах, ровно до тех пор, пока наконец не показались знакомые домики. Это означало лишь одно: скоро они будут на месте. И действительно, уже буквально через десять минут они доехали до небольшого старенького домишки, служившего им дачей. Машина остановилась, и дядя разблокировал двери. — Вы пока осматривайтесь и заносите вещи, а я сбегаю в магазин и вернусь, — сказал он, когда они вместе с сонной Шурой вышли на улицу. — Хорошо, дядя, — Феликс утвердительно кивнул. — Давай, пойдём скорее, — обратился он к Шуре. — Угу… — вяло отозвалась та. Дядин дачный участок остался таким же, каким Феликс его и запомнил. Старенький, но всё ещё крепкий и уютный домишко с красной крышей, зелёная трава с редкими одуванчиками да ромашками, качель, приделанная к толстой ветке большого раскидистого дуба, огород. Огород… Как только Феликс заметил его, то неприятно поморщился. Он понимал, что всё то время, что они проведут здесь, ему придётся копаться там. В детстве, конечно, он любил это дело, и у него даже была своя собственная красная леечка, но с годами интерес к ухаживанию за овощами подостыл. Сейчас бы он предпочёл копошению в земле чтение книг или просмотр каких-нибудь документальных фильмов. Но ничего не поделаешь, раз уж приехал, надо помогать. Не корячиться же дяде одному на этих грядках. Закончив, наконец, осматриваться, Феликс покрепче сжал рюкзак, который нёс в одной руке, и направился к самому дому. Шура поплелась за ним. Она вяло крутила головой, оглядывая всё вокруг, и держалась за вторую его руку, чтобы не упасть. Ей всё ещё хотелось спать и было жарко, и потому она выглядела неважно. Однако в какой-то момент она остановилась, и Феликс заметил, как выражение её лица изменилось. Оно стало более бодрым, кажется, даже в её молочных глазах загорелся огонёк. Про себя он удивился. Чего это вдруг она так резко встрепенулась? Неужто увидела что-то? — Ты чего? — обескураженно обратился он к ней. — Бабочка, — лишь сказала она, указав куда-то вперёд. Он проследил за её рукой. И действительно, там, на одной из ромашек, сидела бабочка. Маленькая, белоснежная, с крылышками причудливой формы. Она расположилась удобно На цветке и, кажется, выглядела спокойно. Она была очень красивой, так что неудивительно, что она привлекла внимание Шуры. Феликсу и самому она очень даже понравилась. А ещё про себя он подумал, что они с Шурой похожи, однако вслух он об этом не сказал. — Красивая… — тихо, почти не слышно прошептала она, однако он всё равно её услышал. — Никогда таких не видела… — Ага, я тоже. Ещё какое-то время они стояли, наблюдая за бабочкой. Шура с неприкрытым восхищением разглядывала её, а вот Феликс в какой-то момент переключился на неё саму. Она показалась ему намного красивее, чем причудливое насекомое. Настолько, что он непроизвольно залюбовался ею. Её длинными белоснежными волосами, похожими на пух, пушистыми выразительными ресницами, которые лишь подчёркивали её детский образ, большими молочно-белыми глазами, в которых сейчас плескался неподдельный восторг. Живая и по-настоящему счастливая, она нравилась ему гораздо больше, и потому сейчас он совсем не сводил с неё глаз. Старался запечатлеть в памяти каждую секунду, пока видел её такой, ведь в последнее время она очень редко улыбалась или чему-то радовалась. Однако продлилось это его удовольствие, к сожалению, недолго. Потому что вскоре бабочка, вспорхнув в небо, улетела, и им пришлось пойти в дом. Но про себя Феликс всё равно порадовался, ведь наконец-то увидел Шуру счастливой. Хоть какая-то польза от того, что они приехали на эту дурацкую дачу.