Рыжая мордашка

Искаженный водой лунный свет отражается в луже, на дороге. Холодных дождь крупными каплями стучит по воде. Живая изгородь вдоль дороги покачивается под напором ветра. На дворе уже темно, улицу освещают несколько фонарей вдоль дороги, да еще горящие светом окна в домах. Но на улице присутствуют еще два, крохотных светильника: круглые, маленькие, зеленые, прищуренные кошачьи глазки с отчаянием вглядываются в ближайший, двухэтажный дом, один из немногих где еще горит свет. Тепло и уют, такие далекие, но одновременно такие близкие. Малышка Плутовка, снова потупив взгляд, поплелась вперед, быстренько перебирая лапками по дороге. Как бы она не пыталась ступать бесшумно, вода хлюпала с каждым шагом по воде. Мокрые и невыносимо холодные капли просачивались в шерстку бедняжки. Рыжая шерсть свисала под натиском дождя, обнажая хрупкое, худенькое котячье тельце. Ушки были прижаты к головке, куцый и насквозь промокший хвостик волочился по земле. Плутовка чувствовала боком колючки куста, цепляющиеся за шерсть, ведь шла она прямо под боком у куста, горделиво охраняющего очередной участок. Кошечка бы с удовольствием юркнула бы под него, но ветки слишком сильно переплетались, не оставляя места даже для такой крохи. Дыхание клубилось паром в холодной ночи, но этого было не видно в темном переулке. Снова Плутовка оказалась под фонарем, осветившим её. Побыстрее перебирая лапками, кошка ускорила шаг: на чувствовала себя в большей безопасности, находясь в темноте. Голова кружилась от голода, мысли были затуманены. Несмотря на это, Плутовка продолжала маршировать по улице, задирая лапки над водой и не опуская головы. Зеленые глазенки были прищурены, дабы вода не заливалась в них. Быстрыми шажками пересекая улицу, кошечка не оборачивалась по сторонам. Дождь наконец прекратил идти, но мокрый асфальт был не лучше. Плутовка уже даже не обращала внимание на хлюпанье воды, после каждого её шаги. Шерсть из рыжего быстро становилась коричнево-черной. Огни в домах постепенно гасли, оставляя Плутовку в полной темноте, если не считать уличные фонари, которые она все же стремилась избегать. Изредка проезжали машины, заставляя кошку вздрагивать, но в основном ночную тишину ничего не нарушало, кроме луж. Но вот, темнота стала рассеиваться. Рассвет тронул ночь, солнце постепенно возвращалось на свое место. Фонари погасли, зато дома снова начали оживать. А рыжуля все так же шла вперед, хотя былого упорства уже не было. Усталость брала свое, будто бы чья-то тяжелая лапа давила на спинку крохи. Шажки становились все неуверенней. Плутовка, поняв что больше пройти ей не удасться, оглянулась, в поисках временного ложе. Взгляд малютки упал на небольшую яму по кустом. Мигнул рыжий хвостик, исчезая в отверстии. Немного работы лапами, дабы увеличить размер ямы, и вот кроха уже свернулась клубочком среди земли и грязи. Стихло тихое сопение и ворчание, доносившееся из под куста: Плутовка отдалась сну, неподвижно лежа под густыми ветвями, защищающими хрупкое тело от натиска воды. Улицы стали оживать, люди сновали по тротуару, но никому не было дела к одиноко спящему, рыжему котенку.