Погубленная

Остаток ночи Колин провел, репетируя речь. А после завтрака сразу же отправился в кабинет Энтони. Тот поначалу, казалось, был ему рад, но когда Колин изложил свой план, лицо виконта Бриджертона окаменело. Колин почувствовал, что начинает потеть. Он не был дураком и не ожидал, что Энтони будет в восторге. Поэтому он лишь прямее сел в кресле, не сводя с брата решительного взгляда, призванного показать твёрдость его намерений. Энтони всегда умел заставить Колина почувствовать себя ребенком, но сегодня этого нельзя было допустить. Дело было слишком важным. Энтони сидел за письменным столом, сложив пальцы куполом и обдумывая предложение Колина. — Ты любишь её? Вопрос был настолько неожиданным, что сердце Колина пропустило удар. Он прочистил горло, пытаясь подобрать нужные слова. — Она моя подруга. Энтони приподнял бровь. — В прошлый раз, когда ты… — Это не то же самое, что было в прошлый раз, — резко перебил Колин. От непрошенных воспоминаний о неудачной помолвке с мисс Томпсон, ныне леди Крейн, у него покраснели уши. Энтони слегка наклонил голову. — Ты все еще молод. А это безвозвратно изменит твою жизнь. Колин впился пальцами в грубую обивку кресла. — Я верю, что это будут изменения к лучшему. — Я понимаю, что она близкая подруга нашей сестры, но ты не несёшь за неё ответственность. — Несу! Теперь Энтони приподнял обе брови. Что-то горячее разлилось у Колина в груди. Он не мог позволить брату заговорить, пока сам не выскажет всё, что собирался. — У неё нет ни отца, ни брата, которые могли бы её защитить. У неё есть только я… мы, у неё есть только мы, Бриджертоны. Пенелопа много лет была другом семьи и… — Её мать пыталась сделать из тебя рогоносца, насколько я помню. К щекам Колина прилила кровь. — Пен… то есть, мисс Фезерингтон — не её мать. Энтони прищурился. — Кто она для тебя? Колин заёрзал в кресле. — Я уже сказал, она моя подруга, она… — он замолчал, задумавшись о том, насколько близки они были с Пенелопой. О том, как она поддерживала его, выслушивала, подзадоривала. — Это особенный для меня человек. — А что, если она ждёт ребёнка? У Колина всё сжалось внутри, за сердце будто кто-то дёрнул. Слюна загустела во рту, и он почувствовал, что его может вырвать в любой момент. — Я не думал, что… — Он прочистил горло. — ...всё зашло так далеко? Энтони пожал плечами, все еще глядя на Колина так, будто пытался отгадать загадку. — Это то, что я слышал. Но точно сказать не могу. Колин кивнул и закрыл глаза, как будто это могло оградить его от образа Пенелопы, слившейся в объятии с тем мерзавцем. У него задрожали руки. Тем не менее, настроен он был решительно. Ему нужно было спасти Пенелопу, другого выхода не было. — Я воспитаю ребёнка как своего собственного. Энтони вздохнул и мрачно ему улыбнулся. — Ты не обязан это делать, Колин. Весь свет будет считать тебя рогоносцем, независимо от того, беременна она или нет. Мисс Фезерингтон все еще может благополучно прожить свой век старой девой. — Она будет изгоем, — ответил Колин. Даже ему было слышно, сколько ужаса в его голосе. — Никогда больше не сможет увидеть никого из нас. — Возможно, она сможет найти утешение в… — Это недопустимо. — Я понимаю, что Элоиза сначала будет горевать о потере дружбы, но время лечит… Колин покачал головой и медленно втянул воздух носом. У него было чувство, будто всю его кожу раздирают когтями. — Недопустимо, что я больше никогда её не увижу, — сказал он наконец. Правда, заключённая в этих словах, так сдавила его сердце, что стало трудно дышать. — Я не могу позволить этому случиться. Колин на мгновение прикрыл веки, но тут же расправил плечи, задрал подбородок, и посмотрел Энтони прямо в глаза. Он не позволит уговорить себя отступить. Он должен это сделать. В углу тикали часы, ветерок колебал занавески. Колин слышал громоподобный топот Грегори и Гиацинты, носившихся по дому, и голос Виолетты, что-то кричавшей им вслед. Энтони встал с кресла и подошёл к бюро, где у него хранился виски. — Вы поженитесь в Гретна-Грин, — сказал он. Колин дернулся в кресле, уверенный, что ослышался. Энтони продолжил: — Мать, конечно, будет разочарована, что не видела этого, но ничего не поделаешь. Вам нужно немедленно покинуть Лондон. Хоть наше имя и способно вас защитить, но лишь до известного предела. И мы не можем из-за этого скандала рисковать репутацией наших сестер. Возьми своего камердинера и горничную для мисс Фезерингтон. Я отправлю весточку в Май-Коттедж, мистеру и миссис Крэбтри, чтобы они ждали вас. Вы останетесь там не меньше чем на год. Ну, или пока свет не забудет о вас. Колин чуть не рассмеялся. — Ты одобряешь? — Не то чтобы одобряю, — сказал Энтони, разливая виски по стаканам.— Но я могу представить вещи и похуже, чем брак, основанный на... дружбе. То, как он произнес слово “дружба”, заставило Колина нахмуриться. Энтони как будто пытался намекнуть на нечто большее. — Я знаю её много лет, — сказал Колин, почувствовав внезапно, что лучше несколько преуменьшить его привязанность к Пенелопе. — Твоя будущая жена — робкая маленькая мышка, — сказал Энтони, пересекая комнату и протягивая Колину бокал. — Нельзя сказать, что я хорошо её знаю, но мать всегда испытывала к ней слабость, и Элоиза тоже. Колин сделал глоток, и виски обжег ему горло. Слышать, как Энтони называет Пенелопу его женой, было... тревожно; сердце вдруг забилось быстрее. — Она еще не сказала “да”, — заметил он. Энтони хохотнул. — У неё есть выбор? Колин почувствовал, как от этих слов у него в животе что-то сжалось. — Позже в тот же день, с маленькой коробочкой для ювелирных изделий в кармане сюртука, Колин направился к дому Фезерингтонов. Когда он пересек площадь, его окутала тишина, которая становилась плотнее с каждым шагом. Даже весенние цветы вокруг дома казались слегка поникшими. Оглянувшись по сторонам, Колин заметил несколько пытливых взглядов и приподнятых бровей. По коже пробежали мурашки, щеки вспыхнули. Он на мгновение задумался, не стоит ли ему просто развернуться и пойти домой. — Весь свет будет считать тебя рогоносцем, независимо от того, беременна она или нет. Сердце Колина бешено колотилось в груди, галстук казался слишком тугим. Слова Энтони эхом отдавались в голове, а перед глазами проносились видения Пенелопы, прильнувшей к своему любовнику, пока его пальцы отчаянно впиваются в её платье. Её приоткрытые губы… Голова Колина поникла, плечи опустились. Ледяной стыд пробрал его до костей. Внезапно он заметил у своих ног нарцисс, над которыми зависла пчела, собирающая пыльцу меж жёлтых лепестков. И он вдруг подумал о Пен. Его Пен. О девочке, с которой он практически вырос. Разговор с которой всегда оставлял тёплое чувство в его груди. О девушке, с которой он переставал чувствовать себя невидимкой. Она была его другом. Ничто не могло этого изменить. Однажды Колин пообещал, что будет защищать её, и он сдержит своё обещание. Расправив плечи и одёрнув сюртук, он повернулся к дому Фезерингтонов и постучал в дверь. Пришлось подождать какое-то время, пока дверь откроют. Что ещё более удивительно, это сделала экономка; куда делся дворецкий? Проницательные глаза экономки смотрели на него с подозрением. — Да? — спросила она, поджав губы. Колин в изумлении наблюдал это полнейшее отсутствие манер. — Я пришёл повидаться с мисс Пенелопой, — сказал он, протягивая ей свою визитную карточку. Экономка подняла брови, не удосужившись взглянуть на карточку. — Зачем? Дерзость вопроса заставила Колина нахмуриться. — Я хочу поговорить с ней. Экономка бросила взгляд поверх его плеча, как будто ожидая увидеть там разъярённую толпу. Затем окинула долгим взглядом самого Колина, всего, от лица и галстука до начищенных ботинок. Он заставил себя стоять неподвижно, чтобы не выдать снедающего его волнения. — Минуточку, — сказала она, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом. Колин остался стоять с открытым от удивления ртом; его никогда раньше так не встречали. Ему придется поговорить об этом с Пенелопой. Наверняка Пен не знает, как эта дама себя ведёт. Затем ему пришло в голову, что, возможно, дела Фезерингтонов обстоят хуже, чем он полагал. По спине пробежал тревожный холодок. Следующие несколько минут Колин размышлял, не бросить ли камешек в окно Пенелопы. Когда он уже отказался от этой идеи — потому что не знал, какое из окон принадлежит ей — экономка снова появилась. — Входите, мистер Бриджертон, — сказала она. Казалось, эти слова дались ей с трудом. Колин последовал за ней в пустую гостиную; он хотел было спросить, нельзя ли выпить чего-то освежающего — его горло внезапно пересохло — но экономка уже ушла. Вздохнув, он медленно прошёлся по комнате. От его взгляда не ускользнула ни потёртая мебель, ни пыль на абажурах, ни тёмные пятна на выцветшем красном дереве — там, где когда-то стояли безделушки. Здесь всегда так было? В последний раз он заходил сюда, чтобы встретиться с этим мерзавцем, Джеком Фезерингтоном. Неужели он забрал всё, когда удрал? Колин почувствовал укол вины. Он должен был задержаться в Лондоне после сезона, чтобы убедиться, что Фезерингтоны не пострадали из-за исчезновения Джека. Возможно, он сумел бы предотвратить случившееся с Пенелопой, если бы был рядом и присматривал за ней. Колин услышал скрип половицы и обернулся. — Пен, — выдохнул он. Пенелопа выглядела не так, как он помнил. Она была в простом дневном платье цвета шалфея, без каких-либо украшений. Её волосы были заколоты наверх с одной стороны, а с другой падали красивыми локонами на плечи. Он никогда не видел её такой... простой. Она выглядела старше, более достойно. Ему вдруг пришло в голову, что Пенелопа Фезерингтон действительно весьма красива. Но больше всего изменились её глаза. Они казались настороженными, тревожными. Колин привык видеть в этих глазах лишь искренний оптимизм и доброту. Ему захотелось спросить, не ошиблась ли сердитая экономка, позвав сюда вместо Пен кого-то другого. Кого-то, кто выглядел как Пенелопа, но просто... не был ею. Наконец, она заговорила. — Что ты здесь делаешь? — её голос был глубже, чем он помнил, грубее, словно она только что проснулась. — Я хотел увидеть тебя, — сказал он. — Я только что вернулся из... — Вам нельзя здесь быть, мистер Бриджертон, — сказала она, обхватив себя руками. — Вы, очевидно, не слышали, но это нынче небезопасно. Вы рискуете погубить репутацию своей семьи уже только тем, что находитесь со мной в одной комнате. Колин попытался улыбнуться, медленно шагнув к ней. — Я знаю, Пен. Именно поэтому я здесь. Пенелопа покачала головой, глядя куда угодно, но не на него. Её голос задрожал, когда она повторила: — Ты должен уйти. Колин сжал губы. Он не совсем так представлял себе этот разговор. Что ж, возможно, лучше сразу раскрыть все карты. — Я пришёл просить твоей руки. У Пенелопы, казалось, перехватило дыхание. Её глаза широко распахнулись. — Что, прости? Колин почувствовал, что у него горят уши. Это был не вполне тот романтичный ответ на его предложение, который он себе воображал. — Я узнал о твоём... — он замолчал, подыскивая нужное слово, и выбрал самое неловкое, — положении. Пенелопа вдруг засмеялась, не успев прикрыть рот рукой. — Это какой-то розыгрыш? Колин нахмурился; всё и впрямь шло не по плану. — Я хочу сказать, я знаю, что тебе не оставили особого выбора. Этот негодяй... — он сделал паузу, чтобы увидеть её реакцию. Возможно, Пенелопа захочет оправдать или защитить бывшего любовника. Но она даже не поморщилась. — Я знаю, что он поступил не как джентльмен, и если наши пути когда-нибудь пересекутся, я намерен... требовать сатисфакции... — В этом нет необходимости. Колин нахмурился, его сердце забилось быстрее. — Он что, вернулся? Пенелопа закрыла глаза и снова покачала головой. — Колин, ты не хочешь жениться на мне. Ты не любишь меня. — Я признаю, что между нами, возможно, нет любви в романтическом смысле, — ответил Колин, шагнув к ней и взяв её за руку, затянутую в перчатку. — Но я верю, что дружба — это прочная основа для брака. Мало кто в свете может этим похвастаться. Пенелопа посмотрела на их соединенные руки. — Ты не стал бы даже ухаживать за мной, — пробормотала она. Колин нагнул голову, пытаясь поймать её взгляд. Он не совсем понимал, почему Пен заговорила об ухаживаниях в такой момент. Возможно, она не до конца сознаёт, что всё нужно делать очень быстро. — Боюсь, у нас нет времени, — мягко сказал он. — Энтони уже готовит нам экипаж до Гретна-Грин, так что надеюсь, что... — Гретна-Грин? — прошептала Пенелопа, выдернув свою руку из его. — Ты действительно всё продумал. Колин кивнул, чувствуя себя увереннее. — Нам придётся покинуть Мейфэр как можно скорее, чтобы не... — он оборвал себя и прикрыл на мгновение глаза. Что-то он сегодня всё время выбирает не те слова. — Запятнать твоих сестёр моим позором? — Я бы так не выразился. Пенелопа фыркнула. — Не нужно ходить вокруг меня на цыпочках, мистер Бриджертон. Я больше не считаюсь дамой из высшего общества. Я падшая. Колин сглотнул. — Если мы поженимся, моё имя… — Я не могу выйти за вас замуж, мистер Бриджертон, — сказала Пенелопа. Её голос звучал твёрдо в тишине комнаты. — Спасибо за ваше любезное предложение. Теперь я попрошу вас уйти. Колин смотрел на неё, совершенно ошеломлённый. — Пенелопа, я предлагаю тебе защиту, — сказал он. — Если мы поженимся, да, нам придётся уехать из Лондона на год или около того, но нас в конце концов примут обратно. И твои сёстры... — Пожалуйста, Колин, — прошептала она. Её глаза блестели. — Мы не можем. Колину хотелось застонать. Он чувствовал, как горячей волной накатывает разочарование. — Почему нет? — потребовал он. Пенелопа, казалось, чувствовала себя не лучше. Она выпрямила спину и посмотрела на него, сощурив глаза. — Я могу назвать несколько причин. Колин скрестил руки на груди. — Просвети меня. — Ты Бриджертон. — Мы уважаемая семья, я не вижу как... — Вы женитесь по любви. Ты меня не любишь. — Ну, это... — Я опозорена, ты не можешь быть уверен, что наш брак не повредит перспективам твоих сестёр. — Энтони сказал... — И, что важнее, ты никогда не стал бы ухаживать за мной. Никогда. — Я не вижу как... — Я подслушивала, когда ты об этом говорил. В прошлом году, на балу у моей мамы. Колин побледнел. Он силился вспомнить разговор, которому едва ли придал какое-то значение в тот момент. — Ты стыдишься меня, — непреклонно сказала она, выставив вперёд подбородок. Колин мог бы с этим поспорить. У него перехватило горло от доводов, которые рвались наружу. Как она могла подумать, что он стыдится её? — Конечно, стыдишься, — сказала она с глубокой печалью. — Я и раньше была посмешищем для света, а уж теперь… Колин вдруг вспомнил осуждающие взгляды, которые провожали его к дому Фезерингтонов, и то, как горели его щеки. Как он стоял с опущенной головой, как ему внезапно захотелось убежать домой. Когда Пенелопа опять заговорила, в её голосе была железная решимость: — Я не могу выйти замуж за человека, который стыдится меня. Я не стану. Глубокий, раздирающий стыд скрутил нутро Колина, заглушая невысказанные оправдания. Ему была отвратительна мысль, что она уверена, будто он стыдится её. Это не так! Просто... в свете было не так-то просто лавировать. Угроза быть опозоренным была в каждом взгляде, в каждом шёпоте, в каждой чёртовой колонке леди Уислдаун. Иногда он чувствовал, что играет роль — роль обаятельного парня, чаровника. Его обаяние причинило ей боль, с ненавистью подумал Колин. Она решила, что он стыдится её. Но разве Пен не понимает, что он спасает её? Колин не стал бы этого делать, не будь он о ней самого высокого мнения. Весь свет будет смеяться над ним за это. Ради неё он сам рисковал быть изгнанным из общества, он рисковал всем. Какие у неё есть варианты? Этот её ловелас, или любовник, или кто он там ей — его здесь не было. А Колин был. Именно он предлагал ей выход из всей этой неразберихи. Они много лет были друзьями, но теперь она предпочитает быть изгнанной, отверженной, лишь бы не выходить за него замуж. Эта правда была болезненной, как укол клинка в сердце. Как бы там ни было, следовало немедленно привести мысли в порядок. Воззвать к её разуму, умолять её принять предложение. Но Колин чувствовал, что задыхается. Ему слишком многое нужно было сказать, и слишком мало из этого прозвучало бы правильно. Его молчание было истолковано не к его выгоде. — Мне нужно прилечь, — сказала Пенелопа. Её взгляд был твёрже мрамора. — У нас сейчас не так много слуг, так что, пожалуйста, сами найдите выход. И она исчезла. Только призрачный аромат её розовых духов ещё висел в комнате.