Vestra. На краю обрыва

Через два часа я уже сидел в комнате Наны укутанный в полотенце и плед, одежда моя находилась в стиральной машинке, ибо полчаса назад попал под ледяной ливень. Телефон перестал работать. Не удивлюсь, если он окончательно умер. Это будет просто эпичное завершение очередного гребанного дня. Нана засунула его в рис. Чем это поможет не понимаю. — Так, тебе надо сначала поесть, — Нана вернулась в комнату с подносом, от которого тянуло чем-то вкусным. Желудок невольно издал звук умирающего кита, напоминая мне, что позавтракать было бы все же славно. Сумасшедший день, да и только. Сил помочь девушке не было, поэтому сидя в кресле, наблюдал за ней. Оставив поднос на комоде, она поставила передо мной раскладной столик и смерив меня обеспокоенным взглядом, подошла ближе. — Трой, ты меня пугаешь, — коснувшись моей щеки, произнесла Нана. Мне стало тошно от самого себя, отчего я отдернул голову, словно от кипятка. Ее рука замерла в воздухе, невольно посмотрев на нее, увидел… Кажется она все поняла без слов. Черт, Нана читала меня слишком легко. Это плохо. — Поешь, потом расскажешь, что же с тобой случилось, — переменившись в лице, строго сказала она. Темно-синие волосы спускались вниз, обрамляя ее бледное лицо. Пухлые губы плотно сжаты, а в глазах медленно появлялась печаль. Сглотнув, кивнул, хотя сейчас и кусок в горло не полезет. Я запутался, не только в себе и в своих чувствах, во всем. И все это произошло из-за одного поцелуя, сладкого и трепетного. Закрывая глаза, снова ощутил на коже прикосновения Айлин, а во рту приятный вкус клубничного бальзама для губ. В груди защемило. Поморщившись, посмотрел на поднос. Нана принесла куриный суп и крепкий кофе, без молока, как я люблю. Нана сидела на кровати и наблюдала за тем как я ем, ее лицо ничего не выражало. Только вот в глазах, цвета некрепкого чая, была видна боль. Неужели она правда все поняла? Что теперь будет? Я же не могу поддаться своим чувствам? Мне нельзя никого любить, это опасно… За два часа пути, я обдумал все произошедшее столько раз, что и вовсе не сосчитать. Мои чувства сильны, и не знакомы мне были, потому что никогда не любил прежде. Лилу была одной из немногих, кто успел войти в мою жизнь до боли, что по сей день разрушала изнутри. Наивно, но в тот период правда думал, что влюбился в нее и не решался признаться. Тот Трой был таким нежным и правильным, если бы Айлин появилась в моей жизни в тот момент, то возможно… а уже не важно. Увы, дальше я самостоятельно начал рушить свою жизнь. Оказывается, для подобного не нужны наркотики и алкоголь, хотя второе иногда в моей жизни все же бывало. Слишком больно терять близких, вместе с ними уходила частичка тебя самого. После ты совершенно другой, потерянный и разбитый, двигающийся по инерции вперед. Я ненавидел отца, при этом, где-то в глубине души все же любил. Мне было всего девять, когда позвонили из больницы и сообщили, что его больше нет. Мама сломалась, Питер взял на себя роль хранителя очага, а я тогда толком ничего не понимал. С того дня все началось? А может раньше? За неделю до, когда я обвинил отца в наших бедах? Он потратил все накопленные матерью деньги, а после влез в огромные долги. Нам нечего было есть, денег слегка хватало на оплату бытовых нужд. — Рассказывай, — попросила Нана, когда я закончил есть. Тяжело вздохнув, рассказал ей все. От неудачного пробуждения, до моего побега после внезапного поцелуя. Не обошел стороной и свое внутреннее состояние, много раз говоря «я не знаю» и «я запутался». Моральная усталость не давала мне продолжить внутренний диалог сам с собой. Физически мне просто хотелось сейчас оказаться далеко, наедине с одиночеством, и чтобы при этом не было слышно собственных мыслей. — Самое ужасное, меня безумно тянет к ней. Я просто хочу увидеть ее лицо и услышать голос, не важно будет она на меня злиться или нет, — прикрыв глаза, прошептал я, остатки сил медленно покидали мое тело. — До этой встречи подобного не было. Айлин, конечно, не покидала моих мыслей, но… — Но ты не позволял себе думать о том, что девушка тебе не просто нравится, — хмуро, добавила Нана, посмотрев на нее, увидел грустную улыбку. — Мне нельзя ее любить, понимаешь? — Кто сказал, что нельзя? — возмутилась девушка, поднявшись на ноги и подойдя ко мне. Она убрала столик в сторону и сев на подлокотник, обняв притянула к себе. От нее как всегда пахло пряной выпечкой. В этот момент я словно стал тем самым Троем, который искал в Нане поддержку после смерти брата. — Потому что я отброс, Нан, — закрыв глаза, прошептал я. Хотелось просто уснуть, надеясь, что сон принесет мне не только силы, но и понимание, как все исправить. — Дурак ты, вот кто, Трой, — с теплотой, сказала девушка, гладя меня по голове. — Тебе надо разобраться в себе. — А смысл? — Не ври сам себе, хотя бы сейчас, а то еще больше запутаешься. Трой, — Нана тяжело вздохнула, положила ладонь мне на щеку. — Ты очень сильно запутался в себе и своих чувствах. Не понимаешь, чего хочешь на самом деле, руководясь какими-то придуманными, несколько лет назад, принципами. Трой, это плохо, поверь мне. — Плохо? Нан, не тебе мне говорить об этом, — возразил я, сжав ее ладонь, убрал ту от лица. Внутри снова начало полыхать. Ненавижу, когда меня читают так легко, особенно когда это делает она. — Колючка, тебе меня не уколоть. Даже не пытайся, — спокойно сказала девушка, посмотрев на нее увидел теплую улыбку. — Я всегда была честна с тобой и с собой. Ты знаешь, для меня это важно. Так я знаю, что все принятые решения принадлежат только мне и никому-то там еще. А ты… Трой, ты в последнее время очень импульсивен и действуешь на эмоциях. И ты это осознаешь, отчего еще больше злости вырывается наружу. — Нан, я… — начал было, но она приложила к моим губам палец и покачала головой. — Ты влюбился, по-настоящему и тебе тяжело это принять. Именно поэтому ты отстранился, когда я пыталась тебя погладить, — я снова открыл рот, чтобы намекнуть, что сейчас то она сидела рядом и прижимала меня к себе. Нана снова покачала головой и улыбнувшись, продолжила: — Сейчас я тебя утешаю как друг, не пытаясь расслабить другими способами. При этом, ты в ответ даже не обнял меня, — темно-синие пряди упали вниз, щекоча голубыми кончиками мое лицо. — Тебе противно от самого себя, потому что ты понимаешь… твое сердце занято, — в уголках ее глаз появились слезы. — Трой, пришел конец нашей особой дружбе, как бы мне грустно от этого не было. Пришло время, по-настоящему отпустить Питера. Пора мне прекратить искать кого-то другого в тебе, это неправильно с моей стороны, — губы Наны дрогнули в грустной улыбке, одинокая слезинка покатилась вниз. Внутри защемило, а в горле появился ком вины перед ней. — Трой, я поступила неправильно. Я позволила себе воспользоваться тобой, лишь бы подольше оставаться в сладостных мечтах. Вы так похожи, особенно сейчас, — она провела пальцем по моему подбородку, где еще пара дней назад была щетина. — Ты не Питер, пожалуйста помни об этом. Не старайся строить из себя героя с кулаками. Трой, ты добрый парень, сердечный, только с огромной дырой в душе. Позволь той девушке заполнить ее, пожалуйста. Не поступай с ней также, как когда-то Питер поступил со мной. Демоны есть у всех… но… не стоит идти у них на поводу. — Нана, — и снова она меня остановила, правда в этот раз своим строгим взглядом. Белоснежное лицо девушки покраснело, слезы бежали вниз, стекая по подбородку к шее и пропадали на ее белоснежной футболке. — Не надо меня жалеть, Трой. Пожалуйста, позволь себе быть собой. Не отталкивай близких, живи эту чертову жизнь по-настоящему. Ты обязан быть счастлив, слышишь? — заикаясь от слез, прошептала Нана, прислонившись лбом к моей щеке. — Питер очень хотел, чтобы ты жил по велению сердца. Она замолчала. Помещение наполнилось тихим шумом дождя, время от времени слышались всхлипы Наны. Я молча прижимал ее к себе, чувствуя где-то внутри вину за причиненную боль. И все же, с моих плеч будто бы сняли огромный груз ответственности. Больше не нужно быть в ее глазах кем-то другим. Больше я не буду ненавидеть себя, за использование ее ради удовлетворения чертовых потребностей. Я устал быть кем-то другим… не собой. — Я не могу тебе ничего обещать, — произнес, когда Нана перестала плакать. — Прежде чем подпускать кого-то, необходимо понять самого себя. Верно? — Верно, — слабым голосом, сказала она. — Пока я не разберусь с демонами внутри, мне нельзя подпускать к себе Айлин. Не хочу причинить ей боль, она и так слишком настрадалась, — сказал я, поглаживая ее по спине. Хоть мысли и метались до сих пор внутри, крича мне, что не следует никого любить. Только вот, после слов Наны, во мне что-то щелкнуло. Будто бы она наконец-то включила свет, распугав всех чертей по темным углам, оставив лишь тех самых влюбленных бабочек, о которых часто говорили в кино. Влюбился я в Айлин не сразу, это все происходило медленно и последней каплей стал тот удар. Да, похоже я и правда мазохист со странными фетишами, раз для моего сердца потребовалась именно такая стрела Купидона. Только что делать с этим всем, не знаю. Как мне разобраться в самом себе? Как научиться подпускать к себе других? Доверяться им, позволяя себе не контролировать все вокруг? Звучит чертовски сложно. Предполагаю, на деле в разы сложнее. Даже если в конце концов мои чувства остынут, также как было с Лилу, мне нужно хотя бы научиться не убегать от близких. Да сейчас все предельно ясно, только будет ли также завтра? Сейчас я жалею об одном. О том, что удалил сообщение и не смогу на него ответить. Хотя если телефон и правда умер, у меня будет небольшой шанс как-то исправить ситуацию. Может быть совру, использовав это как причину, почему я так и не ответил? Нет, я не такой. Если встречусь с ней, а в этом у меня сомнений почему-то нет, прямо скажу причину. Конечно, если она спросит. Как же тяжело жить, когда внутри столько чувств и эмоций.