Бывшие

Тоору понадобилось не больше двух шотов, чтобы почувствовать, как в груди разливается приятное тепло. Откровенно говоря, он никогда не был хорошим собутыльником. Выпивать с Ойкавой Тоору, значит остаться без компании на большую часть ночи, потому что этот парень готов свалиться под стол после нескольких бокалов крепкого напитка. “Спасибо вам большое, придурки. Только что встретил свою бывшую девушку. Думаю, ты знал, Хината.” Короткое сообщение, отправленное в чат самых близких друзей, стало последней отправной точкой, прежде чем Ойкава почувствовал острую тоску по той, кто когда-то занимала так много места в его жизни. Тоору и сам не понимал, говорил ли в нем алкоголь, или, несомненно, всё ещё бурлившие в груди чувства, но желание снова почувствовать родное тепло становилось абсолютно невыносимым, до такой степени, что скручивало желудок и перехватывало дыхание. Парень то и дело бросал встревоженный взгляд на дверь, надеясь, что она вернётся и возможно (только возможно) даст ему ещё один шанс на разговор.  Конечно, Тоору никогда не забывал её, как не забывал и то чувство гнетущей пустоты, когда она оставила его, ушла, не оборачиваясь и не думая о том, что произойдет с его жизнью, стоит лишь исчезнуть девушке, которая была его опорной точкой, пусть не физически, но Ойкава на самом деле жил мыслью и сладкой, как сахарная вата, мечтой о совместном будущем, будущем, в котором он даст ей всё, чего она заслуживает.  Первая любовь. Она никогда не угасала, оставила самый болезненный отпечаток прямо на кроваво-красном сердце юного мальчишки, полоснула ножом и не потрудилась залечить жгучую рану, отрезала крылья и вернула с небес на землю. Тоору никогда не признается, ни самому себе, ни кому-либо ещё: в каждой девушке он искал тот самый взгляд, то самое чувство наполненности и целостности, которые ты ему дарила. Искал и не находил. Безмозглые папарацци то и дело искали повод, чтобы зацепиться, кричали о тайных отношениях знаменитого спортсмена, писали громкие заголовки и мерзкие статьи, а всё, о чем думал сам Ойкава, была ты. Пытался забыться, снова и снова отдавая себя работе, без остатка, без усталости, без капли сожаления, заменяя тоскливые мысли чем угодно, лишь бы вытеснить тебя из своей черепной коробки. И вот он снова там, откуда начал, стоило лишь раз увидеть знакомый силуэт в цветастом платье, и его сердце пропускает удар, один за одним. Уже не юная девочка, женщина, красивая женщина, такая, какую он рисовал себе ночами, едва закрывая глаза. *** Вечерний летний ветерок оказался на удивление слишком прохладным, для тонкого платья, которое ты выбрала для неудавшегося свидания. Не спасал даже излюбленный кашемировый кардиган, в который ты куталась как можно сильнее в ожидании такси. Дурацкий Убер никогда не работал так, как надо, а уж в вечер выходного дня проще было дойти до дома пешком, чем дождаться машины. Теплого, жёлтого света фонарей едва хватало, чтобы осветить полумрак ночной улицы. Только неоновые вывески ярко пестрели едва-ли не на каждом втором здании, вызывая ноющую боль в висках от перенасыщения динамических вспышек. Совсем дурно стало, воспоминания противным холодным ливнем обрушились на тебя так, что невозможно было ни сбежать, ни спрятаться, и внезапное чувство одиночество захватывало в свои когтистые лапы. Глупо было отрицать, скучала, безумно скучала, вспоминая его яркую улыбку, теплые объятия и звонкий смех. Сегодняшний вечер только расковырял старую рану, напомнил о том, что потеряла, оттого ещё тоскливее стало. 23:15 – Нет смысла ждать ещё дольше, – мелькнула навязчивая мысль о том, чтобы вернуться, обсудить всё как взрослые люди и наконец расставить все точки над  “i”, но зачем? – Такси не едет или что? – тёплое дыхание коснулось уха, когда Тоору по старой привычке оказался сзади и опустил подбородок на твоё плечо. От такого знакомого жеста по телу разлилось приятное тепло, будто снова возвращая в старшую школу, и Ойкава, едва закончив тренировку, ловил тебя в полупустых коридорах, чтобы побыть вместе хотя бы несколько драгоценных минут. Пока ты комплексовала из-за низкого роста, он наслаждался этим, радовался тому, что мог полностью заключить в объятия мягкое, теплое тело и не отпускать, пока сам того не захотел бы.  Реальность была тошнотворной и холодной, как промозглый осенний ветер. – Ты пьян, Тоору. – Две стопки виски. Похоже, что я в хлам? – терпкий аромат его парфюма уже смешался с горьковатым запахом односолодового виски. Именно так пахнет его тоска по впустую потраченному времени, по безбожно проёбанной любви. – Ладно тебе. Не будь такой. На улице темно и холодно, неужели ты думаешь, что я отпущу тебя домой одну? – Чего ты ко мне цепляешься? Хочешь что-то сказать? Избавь меня от этого, и без того проблем хватает. – Умоляю, будто тебе нечего сказать мне, – Тоору отстранился только для того, чтобы оказаться прямо перед твоим лицом и даже в полумраке улицы, ты отчётливо видела блеск в его тёмных глазах. – Ведёшь себя как плаксивая, неуверенная в себе школьница. Что ж, надо признать, что Ойкава попал точно в цель. Некоторые вещи не меняются даже с течением времени, а комплексы не уходят сами собой, если с ними не бороться. Тоору знал, знал и намеренно надавил на больное, выводя на эмоции. – Позволь напомнить, что ты был влюблён в эту неуверенную в себе, плаксивую школьницу.  Совсем недавно нахлынувшее чувство ностальгии теперь отпустило, уступая место вполне заслуженным злости и обиде за грубые слова. Не было намерения продолжать слушать его слова, разжигать конфликт или выяснять отношения. Слишком устала для всего этого. Небрежно махнув рукой, ты развернулась и побрела вниз по улице, а звонкий стук твоих каблуков эхом отражался в пьяном сознании Тоору. От её слов обезличенное чувство вины наконец обрело свою полноценную форму, вызывая тошноту от понимания того, что в этот раз он проиграл, а она оказалась права.