Непредусмотренные каникулы

— Слушай, а в ШНыре есть каникулы? Пусто, совсем пусто, только бледный лунный свет пробивается через поблескивающее стекло окошка. Оно грязное, но грязное со стороны улицы – не оттереть даже, если открывать – скрипеть будет, и Рину это совсем немножко раздражало. Кто знает, что будет, если их обнаружат в одном из пустых кабинетов, так еще и ночью. Что будет, что будет... а не все ли равно, что будет? Не первый раз, да и совсем не последний... Кавалерия, кажется, уже целиком и полностью смирилась с тем, что от зажимающихся по углам парочек ей не избавиться – подростки на то и подростки, куда же без этой светлой юношеской любви. Только на Рину с Сашкой она почему-то поглядывала чаще обычного – знала что-то словно. А вот Рина не знала, что она там знала... и это удручало. — Ну, можно свалить и будут тебе каникулы. Правда вернуться уже не выйдет, а значит и каникулы не закончатся... звучит как мечта каждого среднестатистического школьника. Она растянулась на нескольких стульях, а голову Сашке на колени уложила – тот, кстати, протестовал, заявляя, что на стульях твердо, но Рина демонстративно скатилась на пол, так что... из двух зол пришлось выбрать меньшее. Хотя бы потому что попытка сделать стул мягким с помощью русалки, ну... ничем хорошим не увенчалась. Главное сделать вид, что это вовсе не их вина. — Это уже не каникулы будут... Это ты просто уйдешь и все. Все равно что отчислиться. — Ну тогда шнырь и мучайся. Без каникул. У нас такого не предусмотрено. Рина забавная, когда важничает так – забавно-милая, как думает Сашка, но не озвучивает вслух. Тот факт, что она попала в ШНыр раньше остальных младших шныров, уже почти забылся, да и она сама не то что бы стремилась выпячивать этот факт – было дело в самом начале, когда эта разница между нею, уже взявшей за привычку сигать из окошка, и совершенно не имевшими понятия, что вообще такое ШНыр, подростками, ощущалась явно, а сейчас... ну, быть может, кто-то и даст ей фору при желании. Даже не быть может, а точно, каждый в своей сфере. Она ерзает, скрипит стульями, переворачивается на бок и лицом утыкается Сашке в живот. Теплый и уютный – для нее так точно; она еще и за пояс обнимает, удобнее устроившись, а сам Сашка... Не то что бы боится пошевелиться... Не хочет – вот это точно, только по волосам осторожно гладит. — С чего вдруг такие мысли? По школе соскучился? На улице пустынно, даже Горшеня шастает где-то в другом месте. Время близится к полуночи – шныры, конечно, существа на голову отбитые, но в такое время они тихонько сидят в комнатах, чтобы не получить от Кузепыча. — Да нет, не соскучился. Что скучать то. Просто ностальгия напала, когда вчера календарь на глаза попался. Завтра ведь... ну уже через пару минут, если я не ошибаюсь, первое июня. Он замолкает, на Рину смотрит – с ней не поймешь, слушает ли она, успела ли заснуть, а может втихую придумывает какую-то пакость и сейчас внезапно сорвется и решит напасть на Сашку с активированным львом. Но она лишь кивает, показывая, что слушает. — Вот... у моих одноклассников традиция была, в полночь ровно на улицах орать. Неправильно наверно так делать, но большинство с пониманием относились, а кто материл из окошка – получал в ответ похлеще. Летние каникулы ведь, видите ли, не мешайте школьникам развлекаться, а то какое еще в их жизни может быть счастье. Эти воспоминания кажутся старой пленкой – выцветшей слегка, покадровой, смутной, но странно-родной. Прошлое, все в прошлом, Сашка его и не вспоминает толком – изредка лишь, но в большинстве своем его мысли здесь, о ШНыре, о пегасне, о двушке... О Рине. — И с каждым годом с ним все больше народу присоединялось. Представь, огромная толпа первых тире десятых классов шарахается по ночной улице и радостно орет "каникулы!". Не удивлюсь, если эта традиция продолжит жить даже после выпуска того моего класса. Рина смеется – звонко, не сказать что мелодично – это больше к Ларе, – но Сашке нравится. — Сколько там, говоришь, до полуночи? Сашка на улицу выглядывает, немного пригибаясь, чтобы небо увидеть – время по луне определять его научил Меркурий Сергеевич. «По солнцу. Умеет. Каждый. А вот. По луне. Еще. Поди. Натренируйся.», — и Сашка принял это за вызов. Не с точностью до минут конечно, но нечто примерное он точно умел. — Да вот... уже, кажется. Может быть в его голосе звучит доля сомнения – Рина вскакивает внезапно, всматривается в темноту класса, туда, где над доской висят часы, и кивает удовлетворенно. Часы неудобные, немного притормаживающие, со стрелками, но в целом... Окно распахивается с громким скрипом, и Рина высовывается в него, усиливая свой голос русалкой. — Все видели? Ноль один ноль шесть! Ноль ноль двоеточие ноль ноль! Объявляю каникулы. Каждый, кто останется в ШНыре... заучка позорная. Сваливаем! Сашка... У Сашки нет слов. Честно, он стоит, оглядываясь то на дверь, то на Рину, то на часы, то еще куда-то, и что сказать... ну вообще не находит. — Что замер-то? — яркое озорство словно по голове дает, вытягивая из небольшого ступора – Рина почти сияет, явно довольная своей выходкой, и тянет Сашку за рукав в окно. — Пойдем-пойдем, самое время сбежать, иначе нас накроют и впаяют по три дежурства вне очереди. Счет идет на секунды, сигай давай! Сказать честно – не совсем Сашка понимал, каким образом с таким человеком связаться ему довелось. Рина – сплошной раздрай, цветастый вихрь, который пронесется везде, где только можно, и там где нельзя тоже, спонтанное безумие, рядом с которым временами страшно было находиться. А может и не страшно – может оно завораживало, привлекало, в себя затягивало, заставляло проникнуться и стать его частью. Сашка улыбку прячет и цепляется за раму, спрыгивая из окна прямо вниз, а уже там и Рину страхует, почти на руки ее ловя. На руки она не дается, зато цепляет его ладонь, крепко пальцы сцепляя в замочек, и несется в сторону ограды. ШНыр от таких громких заявлений проснулся, забушевал – точнее, тем, кто и не думал ложиться еще, было все равно, кто-то даже поддержал, но вот от тех, кто уже спал, Рина определенно могла ждать темную. Если вернется в ближайшее время. А она не вернется – точнее, вернется, но не в ближайшее. Может быть глупо сбегать так в неизвестность, может получат они потом по самое не горюй – зато это будет весело. Зато это будет настоящий отдых. Зато это будут каникулы. С расписанием ШНыра о таком слове вообще забыть можно – так почему они не имеют права немного посамоуправствовать? С забора оба сигают почти синхронно – Рине всегда забавно было, что делать это нужно обратно на территорию. И что это защита от кошек, а попадаются на нее люди. Кошки может и поумнее будут, раз Суповна все еще кидается в них рыбьими головами. — Если что – скажем, что первого июня день защиты детей. Мы сбежали первого июня, значит нас нельзя наказывать, потому что это будет... противоположно защите детей. Вот. Ясно? — Но ведь... — Никаких "но ведь"! Это издевательство над детьми, а не их защита! А сейчас мы уходим в закат. Точнее, в рассвет. Что там делают на твоих каникулах?