Не ходите, дети, в Африку гулять!

Игорь Селезнев считал себя хорошим отцом. Ну, по крайней мере он очень старался быть таковым. Хотя периодически, (а с годами, когда уровень активности дочери от простого лежания на спинке в люльке и беспомощного дрыганья ножками сменился на шустрое обследование окружающего мира, это случалось все чаще), он задумывался о приобретении черной краски для тонирования рано седеющих волос. Нет, что вы! Алисочка, его змейка, была замечательным ребенком! Ну вылитый херувимчик, особенно когда в очередной раз учудит такое, что у половины галактики шевелюра на всевозможных волосяных покровах шевелится. А чадо стоит, смущенно хлопает ресничками, ковыряет ножкой пол и вообще ни при чем. А его потом всем коллегиальным сообществом ученых-космонавтов-временщиков отпаивают пустырником. Все по классике. Игорь, конечно, всем сердцем надеялся, что дочурку минует незавидная участь становления носителем его маркер-гена, но увы. Чудо не произошло. Со всей непосредственностью, свойственной детям, Алиса бросалась в самое пекло событий, а ему оставалось только страховать ее, да по возможности купировать какие-то особо бурные проявления их дара-проклятия, маскируя приключения под непоседливый характер. Свою роль сыграл в том числе свободолюбивый и крайне гордый характер Киры, с трудом переносившей ограничения и всячески отстаивающей свою независимость. Приходилось вздыхать, мечтать о припрятанной в глубине рабочего стола бутылочке альдебаранского виски, и идти разбираться с очередным проявлением Алисиной уникальности, ворча что он в ее годы так себя не вел. *** Отправить юное дарование в детский лагерь было определенно хорошим, пусть и крайне рискованным решением родителей тринадцатилетнего Игоря. Нет, что вы, сын четы Селезневых не был каким-нибудь отъявленным хулиганом, от которого страдают все вокруг, или экстравертом сходящим с ума без новых знакомств и приключений. Скорее скромным, ничем не примечательным тихоней, предпочитающим коротать свободное время за интересной книжкой. Игорь был обычным, и с первого, и со второго взглядов, таким же, как и миллионы других таких же мальчишек. Изредка играл во дворе с друзьями в футбол, периодически таскал из серванта конфеты без спроса и не любил математику. Но в отличие от сверстников, несмотря на достаточно сдержанный и спокойный для своих лет характер, он умудрялся на постоянной основе влипать в такое количество приключений, что впору задуматься, и писать с него приключенческий роман, (который, впрочем, рискует не дойти до читателя ввиду своей нереалистичности). И ведь даже сердиться на него не получалось! Только беспокоиться и молиться, чтобы маленькая тайна семьи Селезневых не всплыла. Из самых честных побуждений семилетний Игорек однажды полез на дерево доставать маленького черного котенка, которого туда загнали собаки. После чего успешно оттуда свалился, впрочем, спустив своего найденыша целым и невредимым. И начать умолять оставить бесхвостое животное у себя, чтобы родители, хватаясь за сердце опознали в создании не «котенка, который просто глаз жмурит», а примерно одного с сыном возраста инопланетного ребенка, брастака, если быть точным, явно находящимися в сговоре с чадом. Или как во время сплава по горным рекам он умудрился потеряться, отбившись от группы, три дня колобродить по горам, наткнуться на пещеру и там обосноваться. А потом обнаружить в ней ранее неизвестный науке вид мышеподобных существ и наотрез отказаться покидать это место со спасательной экспедицией заявив, что они его в частности, и весь научный мир в целом, лишают блестящего открытия. Успокоить мальца удалось только прибывшим ученым, которые расстроили его, опознав в грызунах не новый, а попросту ранее считавшийся вымершим вид. Игорь сначала расстроился, но после разрешения стать членом исследовательской группы оттаял, и тут же переключился на старших коллег, преданно впитывая каждое их слово и скромным хвостиком следуя за биологами. С годами количество найденышей, которых чадо притаскивало к себе, старательно лечило, растило, наблюдало, описывало и отпускало обратно в естественную среду обитания, важно поправляя большие очки в толстых не разбиваемых оправах, росло в геометрической прогрессии. Всеволод с супругой только вздыхали, да радовались, что маркер проявился в таком щадящем формате, а не потащил ребенка, скажем, в Службу Галлактической Безопасности. Хотя даже тут Селезнев-младший отличился, в один прекрасный день заявив, что он передумал становиться простым биологом, и хочет стать космозоологом. После чего извинился перед осевшими в шоке родителями, поправил сползающие очки, перехватил поудобнее талмуд энциклопедии на манер щита и приготовился держать оборону. Переубедить обычно тихого и покорного сына не получилось. Один из первых инопланетных межнациональных лагерей в тот год распахнул свои двери для юных дарований со всех уголков Содружества. Правда, чтобы попасть туда пришлось бы основательно потрудиться: несмотря на обилие самых разнообразных смен, конкурс был мягко говоря огромным. А ведь помимо самого конкурса надо было еще убедить родителей что он в состоянии поддерживать свой опасный секрет в тайне! Но юный Селезнев, углядев для себя прекрасную возможность лично прикоснуться к заветной космобиологии, сделал стойку, и на долгие три месяца с головой зарылся в учебу настолько, что даже о своих вечных приключениях позабыл. Держать оборону сразу от родителей, стремящихся переубедить неразумного сына, своих страхов, и большой учебной нагрузки было, мягко говоря, нелегко, но он справился, с честью выдержав все испытания. Зато какая радость была, когда сине-зелёному от волнения и недосыпа мальчишке пришло уведомление о его прохождении на космозоологическую смену… Как только потолок не осыпался от криков! Селезневы-старшие могли только порадоваться за носящегося на крыльях радости сына, да понадеяться, что тот случайно не разнесет все в том бедном лагере, заполучив возможность провести те исследования, о которых раньше мог только мечтать. Правда беседа, которую пришлось провести с юным дарованием, была очень и очень серьезной, Всеволод стребовал с сына целую кучу обещаний и клятв, что тот будет вести себя как можно более незаметно, и не станет привлекать к себе лишнего внимания. И без того не желавший оказываться во всех приключениях, которые находили его самого не спрашивая на то разрешения, Игорь легко пообещал все, что с него просили. А затем вместе с родителями выработал тактику поведения, которая должна была помочь ему нивелировать даже те крохи внимания, которые на него могли обратить ненужные люди. Тревога, смешиваясь с предвкушением, щекотала нервы, но отступать юный исследователь не собирался. И вот вещи собраны, мальчик, помахав на прощание родителям, скрывается в шаттле, который доставит его на Цефеиду, небольшую, практически необитаемую курортную планету, на которой и расположился лагерь «Ровер». Радость от попадания в место, полное единомышленников, быстро загасила тревогу и скованность от боязни того, что кто-то узнает о том, что он носитель десятого маркера. Того, что его беспокойство обнаружат, Игорь не боялся, он ведь даже не покривив душой мог сказаться не слишком социализированным, и убедить сомневающихся в том, что шумные компании и тесное общение ему не по душе. Впрочем, галдящая разношёрстная толпа детей всех видов и форм первое время приводила в восторг! Кого тут только не было! Его соотечественники как из России, так и из других стран Земли, высокие и сухощавые марсиане, изящные фиксиане, забавные ушаны, и еще многие-многие гуманоиды с самых разных планет Содружества. Их лайнер следовал от планеты к планете, подбирая участников смен. Целых четыре дня продлилось путешествие, во время которого ребята бегали знакомиться друг с другом. Правда уже к концу второго дня, Игорь едва не взвыл и самоизолировался в непопулярный у молодежи медитационный блок, не выдержав постоянного вмешательства в личное пространство. Недоразвитая эмпатия действовала на нервы непривычным объемом чужих чувств и вынуждала отдаляться от галдящей толпы на комфортную и безопасную дистанцию. Но информационная база, предлагаемая участникам смен, была впечатляющей, так что, заграбастав в библиотеке стопками пособия, Селезнев прекрасно проводил время в одиночной кабинке среди тишины и легкой, необременяющей музыки. К тому же в любой момент можно было пойти и пообщаться с кем-нибудь из остальных ребят с Земли, которые, как представители планеты, относительно недавно вступившей в Содружество, старались держаться вместе. Ставшему привычным распорядку пришлось измениться после прибытия на Цефеиду. Несколько десятков шаттлов принялись спускать детей с орбиты на местный космодром, откуда их перевозили в сам лагерь, притаившийся среди гор и лесов на берегу фиолетового моря. Отгремело приветственное представление и огромную толпу начали делить на направления. Ушли спортсмены, оценивающе приглядывающиеся друг к другу, упорхнули представители творческих профессий, выделяющиеся среди остального коллектива своими яркими образами, степенно удалились математики, астрономы хаотичными кучками последовали за своими кураторами уже слишком погруженные в свои обсуждения чтобы замечать что-то вокруг. Наконец пришла очередь космобиологов, и Игорь вдруг понял, что на весь поток из людей остался он один. Сразу стало как-то неуютно, тем более что, оказавшись в новой компании, ребята старались держаться своих. Игорь остался на отшибе, и постаравшись слиться с другими не заинтересованными в коллективизации индивидами, последовал к их блоку. На вводной экскурсии, где показывали доступные для них условия, Селезнев едва не закапал слюнями пол, впрочем, как и его товарищи: лаборатории обставленные по последнему слову техники, где было буквально все, от биотридепринтеров до атомных микроскопов, манили стопками лабораторных журналов, по старике выполненных в виде бумажных тетрадей. К общим спортивным и развлекательным зонам Селезнев остался равнодушен, а вот библиотеку оценил.