Fioritura

Виктория смело шагнула за порог лицея. Это здание не давало ей покоя весь год едва ли не каждый день. Но наконец все итоговые тесты сданы, аттестация за очередной семестр получена. И пусть результаты совсем не самые лучшие, ей плевать на строгие формы и отметки с высокой колокольни. Казалось, только она вышла из стен учебного заведения, и весь мир, такой яркий и многообещающий, предстал перед ней во всей красе. Вик с нескрываемым удовольствием вдыхала прогретый воздух Рима, пока остальные студенты, спешившие подальше от этого места, урадкой озирались на неё. Де Анжелис думала о том, что теперь-то ей ничто не помеха... Но бурный поток её вдохновенных мыслей был принудительно прерван: кто-то со всей скорости врезался в неё и почему-то даже не собирался торопливо произнести быстрое «scuzi», наоборот — сильнее стиснул в медвежьих объятьях. — Прости, caro, я не сдержался, — пробормотал он, носом зарываясь в пшеничные волосы, и у Вик не осталось сомнений насчёт личности нахала. — Ты так торжественно замерла, что могло показаться, будто ты не закончила очередной год, а приняла пост нового Папы Римского! — и он громко захохотал. Де Анжелис, с трудом высвободившись из захвата, исподлобья сверкнула глазами и пихнула парня в широкую грудь кулачком. Между прочим, она была способна отлично постоять за себя и своих друзей. По частоте походов к директору из-за драк она была вторая после безбашенных хулиганов. Что ж поделать, если Томас слишком застенчив и молчалив, а остальным и в радость найти объект для дурацких насмешек? — Ты болван, Давид! — выплюнула она. — Кто бы меня заменил на басе, если б у меня сейчас инфаркт случился? Ты что ли своими кривыми пальцами будешь брынькать? — Что ты, Виктория, я бы даже пробовать не стал, — Дамиано в протесте замахал длинными руками. — Наша группа бы сию секунду распалась. Девушка удовлетворенно хмыкнула. — А насчёт моей позы... — она задумчиво приложила пальчики с ноготками, неизменно накрашенными чёрным лаком, к подбородку. — Вообще-то, меня осенило. Целый день я размышляла, как бы усовершенствовать партию баса в той новой песне, которую мы взяли на прошлой неделе, и сейчас до меня дошло, — бессовестно соврала Вик, совсем-совсем не покраснев. — Va bene, signorita, — кивнул парень. — А теперь давай мне свою сумку. Я не могу смотреть, как она прижимает тебя к земле. Вот этому Виктория даже не сопротивлялась и с облегчением передала тяжкий груз знаний другу. — Эх, забытый вес гранита науки, — настольгически вздохнул он. — А вкус помнишь? — со смешком поинтересовалась Де Анжелис. — Да я как-то особо и не пробовал. У меня ведь «голова забита этим вашим роком», — Дамиано демонстративно показал кавычки, припоминая фразу отца. — А вот как у тебя, sole, хватает воли продолжать носить такие тяжести, я не представляю. — Нашим роком, Си Дам, — восторженно произнесла она, не обратив внимания на его последнюю фразу. — Только вообрази: всё лето — наше! Каникулы — просто чудесная вещь. — Ха, — он притворно, словно свысока, посмотрел на неё и заправил прядь волос за ухо. — А у меня без конца каникулы! И чем же мы займёмся в твой первый вечер свободы? — Сейчас я бы с огромным удовольствием съела целую тарелку пасты, — мечтательно отозвалась девушка. — Ты же знаешь, в нашей столовой подают просто невозможные блюда. — Привереда, — хмыкнул Давид, но тут же прокашлялся. — Как скажете, signora. Де Анжелис в этот момент очень сожалела, что не вышла ростом. И всё-таки она, подпрыгнув на носочках, стукнула Дамиано по шее. — Fa male!

° ° °

Вик никогда не уставала любоваться родным городом. Рим был чуточку более «её», чем Копенгаген. Она любила бронзовый загар харизматичных итальянцев, наслаждалась особым звучанием этого прекрасного языка. Обожала наблюдать и слушать, как безумолку тараторят, активно жестикулируя, пожилые итяльянки и как отчаянно спорят статные итальянцы. А ещё ей нравился Дамиано — воплощение всего итальянского. Его горбатый нос, острые скулы — весь мужественный профиль и веъвшийся акцент, с которым он передразнивает её датскую речь, когда она разговаривает с друзьями оттуда. Его размашистые, импульсивные движения и кофейные глаза, в коих радужках путаются лучи солнца... Этим летом Вик даже откажется от традиции каждые длинные каникулы ездить в Данию к родственникам. Потому что у них группа, и это не просто глупая игра или шутка. Måneskin — лунный свет на датском, но в душе каждый из их коллектива — чистокровный итальянец. Эта её чрезвычайно итальянская сущность отчётливо проявлятся, когда Виктория с аппетитом поглощает пасту в любимом ресторанчике. Ей безразличны редкие взгляды, наверняка не принадлежащие этому открытому и искреннему народу. Наоборот — ей их жаль: они, должны быть, не понимают этого богемного вкуса и истинного наслаждения... А Дамиано понимает. Сначала он смеётся, презрительно посматривая на капельку томатного соуса на её щеке, и высокомерно говорит: «Вы не леди, signorina Виктория. Леди совершенно точно так не едят». И в этот же миг со свистом втягивает очередную макаронину в рот. «От джентельмена слышу», — невнятно отзывается Де Анжелис в ответ. А затем Давад решает сделать парочку её фотографий и несколько селфи: кривых, размытых, но настоящих. И мельком подмечает, что обязательно выложит их куда-нибудь. На деликатные крики Вик «Sciocco!» и «Idiota!», с которыми она тщетно пыталась отобрать мобильник Дамиано, даже прибежал испуганный официант. — Не переживайте, она так выражает своё восхищение вашей пастой, — доброжелательно отговаривается Давид. Малиновый закат ещё цепляется за проявляющиеся на небе звёзды, когда пара неспеша прогуливается по старинным улочкам Рима, вдыхая дивный аромат цветущих деревьев. Было уже довольно поздно, потому как Дамиано по оплошности забыл школьную сумку Виктории в ресторане. Под беззлобные чертыхания Вик им пришлось вернуться, но теперь-то всё было спокойно. Даже птицы стали щебетать тише. — Мы будем практически жить на улицах Рима, Дэм. Будем собирать толпы народа и играть нашу музыку. Уже завтра начнётся наше звёздное лето, представляешь? — её глаза горели озорным предвкушением. — Уже завтра, Ви. Парень и девушка остановились у  её дома. Дамиано смотрел в её тёплые, светлые глаза, отчего-то забыв, как дышать. Неловко сжал её во вторых за сегодня объятьях, чувствуя, как неровно она задышала, горячими выдохами опаляя его ухо. — И тебе спасибо за вечер, Си Дам, — Виктория легонько похлопала его по спине, и он выпустил её. — До завтра! И она скрылась за дверью, только блондинистые волосы мелькнули. — До завтра, Виктория, до завтра... — Дамиано усмехнулся собственным мыслям, которые, похоже, посетили его голову впервые.