Святая и наивная

      Деревья вокруг сливаются в единое зелëное пятно, что маячит перед глазами, но совершенно не мешает. Ветер щекочет горло, путается в волосах и путает их. Чужая рука согревает собственную, ещë и соединяя двух влюблëнных невидимой нитью, не имеющей возможность разорваться. Голые ступни шагают, вернее, бегут по мягкой траве, топчут цветы, которые вскоре отрастут. —Куда мы бежим? Гавриила здесь нет, он нас не увидит, я уверена. —Хочу найти наиболее уединëнное место.       Ева заливисто смеëтся, как колокольчик, мягко, нежно, как еë кожа, как она сама. Они резво перепрыгивают через ручей, в который девушка едва не упала, но смогла выровняться и продолжить бежать. Пробираются через розы, осторожно наступают между кустиками клубники, чтобы не потоптать эти сладкие ягоды, сияющие на солнце, и оббегают полные плодов яблони. Светлая макушка мельтешит перед глазами, отчего голова немного начинает кружиться, но Ева не останавливается, пока Самуэль не перестаëт бежать, стоит им оказаться за довольно толстым стволом дуба. Он прижимает девушку спиной к стволу, неосознанно, по крайней мере, так казалось. —Он уже давно за нами не следит, Самуэль. Он же далеко был, когда позвал тебя. —Я знаю, — Самуэль смотрит своими красными глазами прямо в зелëные Евы зачарованно, — я просто хотел остаться наедине.       Ева вновь усмехается, пока не понимает, что он серьёзен. Она медленно, будто спрашивая немого разрешения, тянет руку к лицу и кладëт на щеку. Кожа Серафима мягкая, белоснежная, гладкая. Его слова льются как ручей, когда он шепчет ей слова о красоте еë тела. Девушка улыбается, и её улыбка озаряет всë вокруг своим чистым светом. —Я хочу, чтобы ты не оставлял меня, Самуэль. Ты нужен мне. — Ева не скрывает своих чувств, говорит тихим голоском, приятным, настолько, что Самуэль выдыхает в ответ на поглаживания кожи.       Ева красива, достаточно умна и, видно, хочет воли, пусть и никогда не признает этого вслух. Самуэля зачаровали эти черты Евы ещë тогда, когда она увидела его, сидящего на дереве, улыбнулась ему искренне, от души, ведь даже слова «обман» ещë не существует. Серафим скрывает свои чувства от окружающих. Никто не поймёт. Все считают его слишком шумным, не особо хотят, чтобы он лез к первым людям. И только Ева принимает его, слушает его странные слова, отчего-то вызывающие смех, внимает каждой его мысли и идеи, и обещает, что они их исполнят, пусть даже она сама ничего для этого сделать не сможет. Самуэль активный, громкий, мыслит нестандартно, отлично от других ангелов, и этим привлëк Еву. Все Ангелы привлекали людей, это их сила, их данное Отцом обаяние. Но к Люциферу чувства были особенные. Его золотые, сияющие на солнце волосы не просто восхищали, а привлекали, она мечтала в них зарыться рукой, перебирать каждую прядь в пальцах с особым вниманием. И тогда, когда он позволил коснуться шести белоснежных крыльев, она смотрела с настоящим очарованием. Самуэль назвал это «любовью». Ева не до конца понимала, что это значит, но приняла, что любовь - желание находиться рядом, скука в отсутствие другого, умение поддерживать в радость и печаль, которая периодически брала над Серафимом верх, и девушка могла только обнять, показать, что рядом, и тому большего было не нужно. Они вместе и не хотели расставаться никогда. Адам и другие Ангелы казались лишь пылью рядом, они есть друг у друга. Остальное значения не имеет. —Прости, Ева. Я должен идти. — Он с огромной неохотой отходит от ахнувшей Евы и заметно мрачнеет. — Я вернусь совсем скоро. Подожди чуть-чуть.       Взмах больших крыльев обдаëт ветром, тëмные кудри развеваются, а она прикрывает глаза, а стоит открыть - Самуэля уже нет. Все светлые чувства мигом исчезают, а Еве ничего не остаëтся, кроме как глубоко вздохнуть и уйти. Полное отсутствие желания расставаться - тоже признак любви? Кажется, да. И если так, то им никогда не придëтся прощаться. Ева была в этом уверена.