Гром и молния

За то время, что они не виделись, Клаус слегка поправился: немного жирка прибавилось на животе и боках, мускулы несколько растеряли чеканность, однако это его ничуть не портило. Клаус перестал быть похожим на модель из рекламы спортзала и протеиновых батончиков, выглядел проще, уютнее… Человечнее. Это и покоробило Клару. Во время их прошлой встречи брат напоминал медведя гризли — такой же мощный, яростный, опасный, а теперь в нем появилось что-то плюшевое. Штормфронт презрительно ткнула Клауса пальцем в живот; налегла всем телом, постаралась сделать больнее, но Клаус только охнул и рассмеялся. Оттолкнув ее руку, он почесал живот через футболку и плюхнулся на диван, вытянув ноги в свободных спортивных штанах. — Чем обязан? — спросил он по-немецки; знакомый говор на мгновение вернул Клару в прошлое, в то время, когда все, кого она любила, были живы и были рядом. — Ты нечасто балуешь меня своим присутствием. Если явилась, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. — Вот, какого ты обо мне мнения, — с циничной усмешкой Клара опустилась в кресло. Короткий плащ она перекинула через локоть и закинула ногу на ногу, досадливо поморщившись, когда носком сапога задела ножку журнального столика. — По-твоему, я не могу просто так навестить брата? Не могу соскучиться? — голос Штормфронт трагично задрожал. — У нас никого не осталось кроме друг друга… Клаус недоверчиво прищурился; Клара помнила, как люди под его взглядом съеживались, принимались бормотать и теряться, но ее Клаус совсем не пугал. Сложно бояться того, кто порвал брюки, перелезая через забор; Кларе было восемь лет, а Клаусу — почти десять, и вся улица лицезрела его, багрового от стыда и смущения, когда он возвращался домой, прикрывая ладонями прореху на заднице. Штормфронт смешливо хмыкнула, прикрыв рот кончиками пальцев, и откинулась на спинку кресла. Клаус продолжал на нее пялиться, задумчиво двигая нижней челюстью. — Не обижайся, но твоя вспышка сестринской любви выглядит подозрительно, — признался он, наморщив лоб, — поэтому давай не будем тратить время друг друга. Просто скажи, что тебе надо. — Какая разница? — вскинулась Клара; она привыкла командовать. Прислугой, подчиненными, мужем; если бы Фредерик ней не прислушивался, не было бы «Vought International». Черт, да они даже не смогли бы сбежать из Германии! Фредерик, слишком дружный с Геббельсом, мог попасть под влияние этого хромого коротышки, и их жизни закончились бы в бункере. Но Клара не позволила; она ни за что не последовала бы примеру Магды Геббельс, не дала бы убить Хлою. В поражении в войне эти слабаки видели конец всего, а Клара сумела разглядеть перспективы; поэтому они с Клаусом сейчас сидели в его просторном двухэтажном доме с террасой, садом и бассейном. — Хочешь сказать, что не поможешь мне, если я попрошу? — отчеканила Шторфронт. — Мы же семья. В семье так не поступают. — Я слишком стар, чтобы ты манипулировала мной подобной слащавой ерундой, — отмахнулся Клаус, — да и ты вспоминаешь обо мне только когда тебе выгодно. А я не мальчик на побегушках, милая. Я уже свое отслужил. Сначала — в Освенциме, потом — в лаборатории твоего муженька. Затем выступал в Америке как дрессированный пес, разве что через огненное кольцо не прыгал. — Ты за это и получил немало, — напомнила Штормфронт, — все, что у тебя сейчас есть, ты имеешь только благодаря мне. Она сжала кулаки, угрожающе, подобно змее, подавшись вперед. — И не советую тебе об этом забывать, брат. — Иначе — что? — злость загрохотала в голосе потемневшего лицом Клауса; на кончиках его пальцев с хищным треском зажглась лиловая молния, тонкая, изогнутая, острая. Вспыхнув, она тут же потухла; в воздухе явно запахло озоном, как перед грозой. — Что ты сделаешь, дорогая? — продолжил Клаус. — Сама сказала: кроме меня, у тебя никого не осталось. А если я пойду ко дну, я и тебя за собой потащу. Поняла, нацистская сука? Если раньше я жалел Хлою, то сейчас тебя нет смысла щадить. Клара наигранно рассмеялась. — Нацистская сука? — переспросила она. — А ты, оказывается, лицемерный фашистский выродок, Клаус. Забыл, как вместе со мной присутствовал на приеме в честь дня рождения Бормана? Или на второй свадьбе Геринга? Или как вместе со мной отбирал подопытных из числа заключенных Освенцима? Помнишь, как мы с тобой пили чай с вишневой наливкой, когда Фредерик вводил пробный образец сыворотки в кровь того еврея… Клаус скривился, отворачиваясь, чем неприятно удивил Клару. Эти воспоминания были ей приятны, ведь тогда их страна, их нация занимала лидирующее место в мире. Их боялись, их уважали, пока Советский Союз все не испортил; так почему же этот ублюдок теперь нос воротит? Расслабился? Размяк от хорошей сытой жизни? От острого приступа разочарования у Клары задавило под ребрами, она сглотнула, ощущая сухость в горле. Она думала, что Клаус остался верен их идеалам и принципам, а он… слабак. Предатель. А ведь фюрер лично наградил его Железным крестом! — Мир изменился. А ты осталась такой, как прежде, — заметил Клаус, — ничего уже не вернуть, Клара. Сейчас все другое. — Мир похож на выгребную яму. Нравится жить среди мусора? — ощетинилась женщина, вскакивая. Штормфронт не привыкла, чтобы с ней спорили и пререкались; брат раньше никогда не восставал против ее авторитета. Что же случилось? Настолько ему лень оторвать свою немецкую задницу с дивана? Так Клара может помочь. — Я могу навести порядок. Ты знаешь, мне хватит терпения и сил. — Ты не порядка хочешь, а власти. Мало тебе быть Гретой Гарбо в плаще, ты хочешь командовать армией, — Клаус, резко поднявшись, отошел к стеклянной двери, ведущей на задний двор; через окно Клара видела изумрудный газон, цветущий газон, статую какой-то греческой богини-потаскухи с голой грудью. — Тебя с этим мощно прокинули в восьмидесятых, но этого оказалось мало. Все равно пытаешься. И не ври, что делаешь это не для себя. — И не собираюсь, — отрезала Штормфронт; разговор с братом начал ее утомлять. Почему мужчины были такими тупыми? Где все амбиции Клауса, куда пропало его честолюбие? Он ведь был блестящим офицером Третьего Рейха! Не ариец, но зато исполнительный, верный идеалам нацистской Германии. Куда все пропало? Почему он так изменился? Клара рассчитывала, что хотя бы на брата ей можно положиться. — «Vought» моя, — заявила Штормфронт, — ее создал мой муж. С моей помощью. А в совете директоров сидят жадные, ленивые уебки, которые только и могут, что дрочить на задницы суперов в лосинах. — Ты сама эти лосины носишь. Хочешь, чтобы на тебя дрочили? — хмыкнул Клаус; в комнате стало темнее из-за набежавших туч. Тяжелые, свинцово-серые, они затянули небо, закрыв собой солнце, и гром раскатисто загрохотал прямо над крышей особняка Клауса. Наэлектреризованные волосы Штормфронт воинственно распушились; в зрачках напрягшегося Клауса сверкнул отблеск грозы. — Ты тоже их носил, — парировала Клара. — Пока ты не решила, что будешь лучше смотреться в роли героя. Да, Либерти? — ядовито ухмыльнулся Клаус; он возвышался над сестрой почти на голову, чем невыносимо раздражал. Бесило смотреть на этого увальня снизу вверх. — И я была права. У свиного окорока больше обаяния, чем у тебя. — Вот пусть свиной окорок тебе и помогает, — бросил Клаус; он хотел пройти мимо Штормфронт, но она удержала его за локоть. Мышцы Клауса немедленно затвердели под ее рукой, он стиснул зубы, напрягая желваки, и с недобрым видом повернулся к сестре, которая с обманчивой кротостью прильнула к его груди. Клара обняла брата за пояс, недовольно отметив, что он не попытался прижать ее к себе в ответ. Уебок; Клара еще ему это припомнит. — Не злись, — она по-кошачьи потерлась щекой о грудь Клауса; его смешок прозвучал издевательски. — Я давно не злюсь на тебя, маковка, — детское прозвище Клары, произнесенное вслух, подействовало на нее как пощечина; Штормфронт вскинула голову, зло сузив глаза, и отпрянула, поймав ехидный взгляд Клауса. — Это бесполезно. Но и поддерживать и одобрять всю ту херню, что ты собираешься творить, я не обязан. — Признайся, что ты боишься, — выплюнула Клара, отходя от брата, — у меня яйца больше, чем у тебя. — В таком случае, у твоего муженька была вагина, которую он подставлял каждому ради финансирования, — произнес Клаус и легко перехватил руку Клары за запястье. Ее кулак был сжат настолько крепко, что кожа перчаток на костяшках грозила лопнуть; от гнева Штормфронт раскраснелась и едва сдерживалась, чтобы не ебануть молнией прямо в самодовольное лицо Клауса. Он же ее брат; он катал на шее Хлою, провожал Клару в школу и ждал ее после уроков, если у нее занятия заканчивались позже, и обещал выбить все зубы Фредерику, если он обидит Клару. Но как же Клаус сейчас бесил! Грудь буквально разрывало от бешенства. Наверное, потому что Клара его любила. После потери Фредерика и Хлои ей больше некого любить, только вот… заслуживал ли теперь Клаус ее любви? Протяжно выдохнув, Штормфронт вырвала руку из хватки брата. — Если не уважаешь Фредерика как моего мужа, то уважай как отца Хлои, — потребовала она. Клаус, поджав губы, отвернулся. — Хлои больше нет. К сожалению, — он снова усмехнулся, — странно, что ты не заставила ее принять «V». Уверен, тебе хотелось стать матерью особенного, одаренного ребенка. — Моя дочь и так была особенной, — взвилась Клара, ухватив брата за подбородок; потянув на себя, она вынудила Клауса наклониться, — а если ты не перестанешь пиздеть, я точно поджарю твою задницу. — Только зря потратишь силы — она огнеупорная, — фыркнул Клаус; он мотнул головой, стряхивая пальцы сестры, и потер подбородок, — с твоей подачи ее такой сделали. — Да. Я сделала тебя сверхчеловеком. И вот твоя благодарность, кусок ты дерьма. — И я тебя люблю, маковка, — обронил Клаус и тут же втянул голову в плечи, потому что Клара с размаху шлепнула его ладонью по плечу. — Хватит меня так называть! — Ладно, ладно, не кипятись. Чего нервничаешь? Дружок не удовлетворяет? — Клаус пакостно захихикал, уворачиваясь от подзатыльника сестры. — Пожалела бы мальчишку. Он не заслужил такой мрази, как ты. — Пожалей его еще, — Штормфронт строптиво передернула плечами. Хоумлендер… еще одно досадное недоразумение. Чему его учила Стиллвел? Лизать? Даже это у него получалось посредственно, однако люди его любили, и глупо было это не использовать. — Тебя мне больше жаль, — серьезно произнес Клаус, и Клара совсем рассвирепела. — Совсем охуел, уебок? — прошипела она. — Лучше о себе подумай. Потому что я не забуду и не прощу, если ты меня кинешь. Так что пакуй чемоданы и выдвигайся в Башню, ты мне там понадобишься. Штормфронт взяла брата за руки, крепко сплетясь с ним пальцами; ее широкая, сияющая улыбка плохо вязалась с резким тоном. — Мы с тобой нагнем и жестко отымеем Америку. А потом — и всех остальных. И заставим Англию, Францию и Россию ответить за наше поражение в войне. — Имей лучше своего блондинчика. Это и легче, и приятнее. Может, из этого что-то путное и получится. А я еще в сороковых навоевался. Больше не хочу, — ответил Клаус, — и ты меня не заставишь. — Поспорим? — процедила Клара; она была готова сорваться, готова позволить молниям сорваться с рук, спустить их на брата подобно питбулям, но стук каблуков вынудил ее обернуться. При виде темноволосой кудрявой девицы, смазливой до безобразия, и одетой в короткое платье с разрезами на боках, лицо Штормфронт вытянулось, а после губы искривились в презрительной усмешке. Так вот, в чем дело… Братец оказался удивительно предсказуем, как и все мужчины. — Малыш, — гнусаво протянула девушка, после чего выдула розовый пузырь из жвачки; лопнув его, она по-коровьи зачавкала, интенсивно работая челюстями, — ты не говорил, что у нас будут гости. — Это по работе, котлетка. Я скоро закончу, — проворковал Клаус на английском языке, и Клару замутило от его слащавой улыбочки. Девушка капризно надула губы, смерила Штормфронт оценивающим взглядом и, манерно взмахнув копной волос, повернулась спиной, чтобы уйти. Вид ее упругой, подтянутой задницы, обрисованный тонкой тканью платья, вывел Клару из себя. Слишком уж свободно и нагло девчонка держалась в доме ее брата; маленькую шлюшку стоило поставить на место. — Решил держать шалаву под рукой, чтобы она всегда была в твоем распоряжении? Удобно, — отметила Штормфронт, так же переходя на английский; хотелось, чтобы девица поняла, о чем она говорит. Девушка, не сбавляя шага, обернулась; ее взгляд полнился такого превосходства, что Кларе немедленно захотелось подпалить ее мордашку до черной, обугленной корочки. Штормфронт спалила бы эту пару силиконовых сисек, если бы не Клаус, который оттеснил сестру в сторону. А девушка жеманно поправила волосы, дразня Клару бриллиантовым браслетом на запястье. — Вместо того, чтобы бросаться оскорблениями, лучше бы занялись собой. Спа, косметолог, тренажерный зал. Тогда, может и не придется маскировать целлюлит спандексом, — заявила девчонка прежде, чем уйти, демонстративно покачивая бедрами. Клаус хрюкнул от смеха, и это было гораздо оскорбительнее тявканья какой-то шалавы. Клара полоснула брата недобрым взглядом. — Смешно тебе, скотина? — Сама виновата: нехуй лезть. Моя котлетка с норовом, — с неприкрытой гордостью ответил Клаус; Клару передернуло: мало того, что брат, похоже, был увлечен какой-то дешевой, вульгарной девкой, так еще и выгораживал ее. Поддерживал. Защищал, хотя она буквально оскорбила его сестру. Нет, все-таки мужчины — идиоты, совершенно не умеющие расставлять приоритеты. Как можно предпочесть Кларе какую-то уличную девку?! — Ты же не из-за нее не хочешь ехать в Башню, верно? Не из-за нее? — настаивала Штормфронт; схватив брата за ворот футболки, она с силой встряхнула его, толкая к стене. — Ты не из-за нее меня бросаешь?! — Это… одна из причин, — не стал изворачиваться Клаус, — просто… понимаешь, милая… я и так слишком долго делал все, что ты скажешь. Я же должен был стать Штормфронтом, так ведь? Но ты решила по-своему, забив хер на мое мнение. Так почему я должен сейчас учитывать твое? — Ты злишься из-за этой херни? — Клара принужденно рассмеялась. — Я могу выбрать для тебя другой плащ. И новое имя. Никто ни о чем не догадается. И мы будем вместе. Как раньше. — Как раньше… — тихо повторил Клаус. — Раньше я был на передовой, пока ты отсиживалась в тылу. Ты не подумай, я и не хотел, чтобы ты шла на фронт, но… я как раньше не хочу. Я хочу как сейчас. Тихо, спокойно, с милой девочкой под боком. В самом деле, маковка… Клаус в недовольстве дернул подбородком. — Этот Хоумлендер… слишком соплив. Тебе он хотя бы нравится? — Он мне полезен. И слушает меня, хороший мальчик. Не то, что ты. — Это пока его внимание не отвлекла какая-нибудь более свежая мордашка, — безжалостно заявил Клаус. Штормфронт, уперев ладони в бока, величаво вскинула голову. — Думаешь, я ему позволю? — Думаю, ты собираешься его выдрессировать и заставить лизать свои сапоги. Бедолага. Не будь ты моей сестрой, я бы предупредил его на твой счет. — Не будь ты моим братом… — Клара не договорила, но это было и ни к чему: Клаус понял, что она имела в виду. Штормфронт еще любила его, но не позволит даже брату встать у нее на пути. Как только Клара добьется своего, у Клауса не получится и дальше отсиживаться в норе, так что рано или поздно он займет место рядом со Штормфронт. Иначе она огорчится и свернет шею его ручной потаскухе.