У мамы есть секрет

      Шота и Энджи несколько продолжительных мгновений смотрели друг на друга, и Тошинори почувствовал, что ему становится неловко. Сотриголова и Старатель никогда не работали вместе на его памяти, и практически не пересекались. О том, как они к друг другу относятся известно ничего не было, однако то, как они общались во время операции по спасению Инко давало понять, что какие-то отношения между ними все-таки были. О том, что Магнитика была главной и первой помощницей Старателя, уже было известно, а вот что связывало с ней Айзаву… Тошинори догадывался, но спросить в лоб не решался ни у нее, ни у него. — Не знаю, что за повод собраться такой странной компанией, но не я плачу, поэтому допустим, — Сотриголова сел на высокий барный стул рядом со Всемогущим, который теперь оказался между ним и Тодороки. — Двойной виски, пожалуйста, — обратился он к бармену. — Ты всегда ходишь в такие места? — Напоминает о временах молодости, — Яги отпил из своего стакана.       Вообще-то он редко куда-либо ходит в последнее время, не считая дома Мидории, да и там появлялся в основном днем. С его кровохарканьем, одним легким и без желудка, иногда провести вечер вне дома может быть проблемой. Это было заведение западного типа, очень не похожее на все те, в которых он был с коллегами, когда те собирались выпить после работы. Во времена стажировки в Америке они с Дэвидом обошли, наверное, все бары в городе, где жили.       Бурбон неприятно обжигал горло. После того рокового ранения Тошинори абсолютно утратил возможность получать от употребления алкоголя хоть какое-то извращенное подобие удовольствия. Он катастрофически быстро пьянел, чаще всего так же быстро трезвел, особенно если пил совсем мало, что не могло доставить ему вообще никакого приятного ощущения. Но привычка пить за компанию осталась, как раз из-за тусовочной жизни молодого Шилда. Было же время, а… Чтобы как следует опьянеть, ему нужна была доза абсента втрое больше, чем Дэвиду, да и в целом чем большинству нормальных людей, а теперь его и пара банок пива срубит. — Что там с твоим сыном? — спросил Айзава, косясь в сторону Тодороки. — Хотим ненадолго вернуть его домой, чтобы попробовать восстановить память и выведать что-то о Лиге Злодеев, — Энджи тяжело вздохнул. — Правление дало добро и обещалось выставить охрану. Завтра… заберу его.       Он выглядел куда более загруженным, чем обычно. Да и так легко согласился на то, чтобы встретиться… Еще полгода назад Всемогущий даже представить не мог, что этот странноватый с его точки зрения человек, провозгласивший себя самолично его врагом чуть ли не на всю общественность и открыто выражавший ему свое призрение, просто потому, что тот обходил его в топе героев, будет теперь спокойно вот так вот пить с ним, как будто они закадычные друзья. Его уход в отставку словно сбил со Старателя всю спесь.       Их первый конфликт возник много лет назад, наверное, еще даже до того, как они впервые столкнулись, вынужденные работать в том самом нападении на лабораторию Все-за-одного вместе. Тошинори хорошо помнил, как после его возвращения из США, те же люди, с которыми он когда-то начинал работать еще будучи совсем зеленым мальчишкой, и множество новичков, в один голос окрестили его выскочкой и самодовольным болваном, и громче всех об этом говорил самый молодой за всю историю Японии герой номер один — Старатель.       Он так и не признал его ни как Символ Мира, которым Яги на тот момент уже был благодаря иностранной практике, ни даже просто как лидера, достойного его первого места. Хотя, может Тошинори и вправду был не так уж и достоин, но для него это оставалось побочным вопросом, ведь Символ Мира успешно выполнял свою основную функцию — дарил людям спокойствие и чувство защищенности.       Всемогущий хорошо запомнил и ту битву. По-настоящему крупное сражение, в котором пришлось собраться всей первой сотне топа. Лаборатория тщательно охранялась огромным количеством его приспешников, да и сам Все-за-одного стоил пары десятков лучших героев. Он тогда еще не знал, что Тошинори вернулся и готов дать ему отпор. Правление собрало операцию быстро, действовали фактически сразу же, как получили информацию и координаты. Яги не знал откуда именно они достали данные, но теперь было понятно, что это было дело рук Магнитики.       Она сказала, что отправила информацию двум героям, которым доверяла… Видимо, оба эти героя и сидели сейчас по разные стороны от него. — Ты плохой родитель, — Шота сделал глоток из своего стакана. — Я херовый родитель, — поправил его Энджи. — В этом топе у меня точно всегда было первое место. Сто грамм водки, пожалуйста, — сказал он бармену. — Если бы я тогда ее послушал… — Если б… — Сотриголова покрутил в руке стакан. — Ты бы ее не услышал в любом случае. Ты всегда был непробиваемым для ее мнения. — Твоя правда.       Тошинори посмотрел в сторону Тодороки. Похоже, он действительно разбит произошедшим. — Вот только ты тоже целую неделю не читал то сообщение, — сказал Энджи. — Ну, что есть, то есть… Всемогущий, — обратился к нему Сотриголова, явно пытаясь ускользнуть от дальнейшего диалога со Старателем. — Ты меня зачем пригласил? — Хотел узнать, что с тобой творится и на кого ты так зол, что даже на детях срываешься, — Яги решил, что их разговор это пока что их дело, в которое ему именно сейчас влезать не стоит. — Я на них не срываюсь. Тц, вот же маленькие засранцы, чуть увеличил им нагрузку, а они уже жаловаться побежали, — фыркнул Шота недовольно. — Во-первых, твои коллеги, и я в том числе, не слепые. Мы видим, что класс устает больше обычного. Во-вторых, мне никто не жаловался. Они не от нагрузки хотят избавиться, а переживают за тебя, но не знают, как спросить о том, что происходит. Волнуются они, Айзава, — Тошинори сделал глоток бурбона, глянув на мужчину.       Его недовольное выражение лица сменилось на растерянное. — Нашли, чем маяться, — буркнул Шота. — Уж кого-кого, а их это не касается. — Ну так прекрати на них отрываться, — сказал Тодороки. — О-о-о, ну ты у нас знаток, — Сотриголова закатил глаза. — Великий педагог Старатель. По твоему младшему сыну видны все твои педагогические навыки. — Шота, а какие отношения у тебя были с Инко? — спросил Яги. — Мы с ней встречались. Жили вместе несколько лет, — Айзава потер лоб ладонью. — А из-за чего вы тогда расстались? Я так этого и не понял. У нас тогда с ней свои проблемы возникли… — Энджи почесал подбородок, отводя взгляд.       Тошинори чувствовал себя неловко. Уж хоть один бы рассказал все сам, а то доставать из них это щипцами ему и самому не очень приятно. — Просто… Просто расстались и все. Просто однажды я вдруг понял, что мы настолько сильно отдалились друг от друга, что мы будто бы и не пара вовсе. Мы тихо и обоюдно разошлись, так-то, вот только… Я то ее любил. Думал, это дело привычки и пройдет через время, но… Потом все это случилось, потом похороны… — он закрыл глаза. — Я шестнадцать лет себя винил в том, что она умерла, — мужчина горько усмехнулся, проводя рукой по волосам. — Да уж, шестнадцать лет… Когда я увидел ее мальчишку, я думал, мне показалось, что он на нее похож. В конце концов, мало ли похожих людей в этом мире, — Энджи одним глотком осушил стопку, сморщившись. — И не говори. У него же даже повадки схожие… Эта манера кидаться на амбразуру чуть что меня просто убивает, — Шота покачал головой. — Я просто… не понимаю. Не знаю, как к этому относиться. Я, на самом деле, сочувствую тебе, Старатель. Воскресшие близкие это какой-то гребаный кошмар. — Ага. Пиздец, — Тодороки подпер кулаком щеку, пялясь куда-то в стену.       Ну, теперь понятно, что происходило с Айзавой. Тошинори даже не знал, что им двоим говорить. Вот почему Ямада не хотел рассказывать ни о чем… Если у Шоты сейчас была подобная реакция, то как он переносил непосредственно те события шестнадцатилетней давности? — В любом случае… Я не спас ее, — вдруг сказал Шота после нескольких мгновений молчания. — Я ведь видел что что-то не так, но изо всех сил пытался отстраниться, особенно когда она начала встречаться с этим человеком… Кто мог подумать, что Все-за-одного был прямо у меня под носом, — он истерически хохотнул. — Вот жешь противный ублюдок… — Я тоже ничего не смог сделать. Ни с ней, ни с Тойей. Ничего, — Старатель опрокинул в себя вторую стопку с водкой. — А что теперь делать, вообще не представляю. А у тебя есть варианты, номер один? — он покосился на Яги.       Тошинори отрицательно покачал головой. — Я думаю, вы сделали все, что могли, — попытался он хоть как-то подбодрить их.

***

      Тойя вышел из автомобиля. Их дом был точно таким же, каким он запомнил его, когда пришел сюда в последний раз. Хотя, кажется, той клумбы в углу двора не было. Ирисы… Красивые. Он нервно сглотнул. Тодороки знал, что он находится на прицеле у целой команды, призванной сторожить их жилище. Ведь для них он никакой не Тойя. Он Даби — член Лиги Злодеев, соответственно, и сам злодей. Память не восстанавливалась, да он и не хотел этого. Ему было страшно. Что он творил, будучи не в себе? Судя по тому, как к нему относились копы, как на него смотрел отец… Парень поджал губы, сглатывая ком, вставший в горле. — Пойдем, — сказал Энджи.       Тойя молча направился следом за ним, не поднимая глаз от тропинки-мозаики из круглых больших камней. Он с трудом спал по ночам, поэтому его посадили на снотворное, не говоря уже о том, что первое время он без конца впадал в истерики, поэтому его держали на седатиках и в целом пичкали большим количеством препаратов, чтобы снять острое состояние. Это было похоже на ночной кошмар. Несколько лет просто выпали из головы. Он был уверен, что на дворе совсем другой год, другой месяц…       Он даже в зеркало на себя смотреть не мог. Обугленная фиолетовая кожа, закрепленная грубыми железными скобами, по всему телу, включая шею и лицо, ужасала его. Это все хотя бы не болело… На него смотрел из зеркала взрослый парень, явно повидавший некоторое дерьмо, и не имеющий ничего общего с тем подростком, которым Тойя себя помнил. А эти черные волосы…       В доме было довольно тихо. Где-то в гостиной работал телевизор и тихо разговаривал, на кухне шумела вода и шкварчало разогретое масло.       Пока они разувались, с разных сторон раздавались звуки шагов. Из кухни вышла Фуюми. На ней был фартук и она сжимала в руках деревянную лопатку. Со стороны их комнат вышли Нацуо и Шото, и если сестру он хотя бы смог узнать, то Шото признал только по шраму, а Нацуо вообще не был похожим на самого себя. Из спальни родителей вышла мама. Она так постарела…       Они стояли, молча переглядываясь. Шото уставился в пол, взгляд Фуюми бегал от Энджи к Тойе, Нацуо смотрел только на него, но считать его эмоции однозначно не получалось. Мама подошла к нему. Она осторожно положила ладони на его щеки. Как всегда ее руки слегка холодные. — Здравствуй, Тойя, — женщина обняла его, всхлипнув.       На глазах Фуюми выступили слезы, и она кинулась к ним, обнимая их обоих, следом за ней присоединился и Нацуо. Шото все так же стоял в стороне. Он лишь на мгновение поднял глаза и взгляд его был до невыносимого грустным, поэтому Тойя отвернулся, пряча лицо. Старатель стоял рядом. Кажется, он хотел положить руку ему на плечо, но передумал, и молча направился в родительскую комнату, оставив их.

***

— Я сейчас умру, — Инко наклонилась, упираясь ладонями в колени, пытаясь отдышаться. — И на надейся, — Всемогущий легко хлопнул ее по спине, пробегая рядом. — От этого еще никто не умирал. — Буду первооткрывателем, — женщина усмехнулась и, сделав глубокий вдох, побежала следом за отдалявшимся от нее Яги. — Да брось, — он развернулся к ней лицом, переходя на шаг. — Ты справишься. Тут немного осталось, — Тошинори ободряюще улыбнулся.       Они бегали уже около двадцати минут, но, кажется, она преодолела все возможные пределы своей физической формы еще в первые пять, и продолжала бежать за Всемогущим на чистом энтузиазме. С другой стороны, она сама его попросила о помощи, да и ничего такого особо тяжелого он ее делать не заставлял. В конце концов, других вариантов стать сильнее, кроме как через тренировки, у нее нет, а если она хочет свою геройскую лицензию, то ей нужно стать сильнее.       Электронные часы на запястье Яги запищали, оповещая о том, что засеченное время прошло. Тошинори остановился. Он не выглядел хоть сколько-нибудь напряженным или уставшим, хотя, наверное, подобные нагрузки для него даже в таком состоянии — не о чем. Тошинори казался ей довольно забавным в своих серых шортах и застиранной белой футболке. Видеть его не в строгом официозном костюме было чем-то новым. Еще более забавным он был, когда разминался, и, кроме прочего, оказался довольно гибким, что ее впечатлило. Она почувствовала себя абсолютно деревянной на его фоне. — Ну вот видишь, живая же, — Тошинори улыбнулся. — Ты молодец. — Это я пока живая, — Инко обмахивалась ладонью.       Женщина подошла к скамейке и присела, откидываясь назад, глядя в подернутое оранжевым закатным светом небо. Она была рада, что он не только составил ей программу, но еще и пригласил ее позаниматься вместе. Очевидно, что им одинаково приятно проводить время друг с другом, но решиться на что-то большее все никак не получалось, от сомнений в себе и страха, что что-то может вновь пойти не так. Никогда Инко не думала, что задать вопрос «Я тебе нравлюсь?» может быть настолько сложно. А ведь она уже большая девочка… — Слушай, я все хотел спросить, — Яги сел рядом. — Твоя причуда ведь распространяется только на неживые объекты, верно?       Мидория села ровно, глядя на мужчину и заправляя за ухо светлую челку. — Ты хочешь спросить про то, как я справилась с Номо? — она сделала глубокий вдох.       Рано или поздно ей придется об этом рассказать ему. Более того, рано или поздно с этим вопросом к ней придет и Изуку… Пора смириться, что бежать уже больше некуда. — Ты говорила, что он… проводил с тобой эксперименты. — Я устойчива к его способности забирать причуды. Это генетически обусловленная особенность. Выяснив это, он решил проверить, устойчивы ли тела с подобной генетикой к полипричудности. Тела родителей не выдержали больше двух. Я же имею в себе четыре. Возможно, он бы продолжил, если бы тогда не пришли герои, так что мой лимит неизвестен. Сначала он передал мне причуду, аналогичную моей, но неограниченную особенностями материала, что помогает использовать ее в том числе и на живых существах. Третья причуда дает возможность наращивать большую скорость, но я с ней так и не совладала, да и не пыталась, если честно. Потом он решил выяснить, что будет, если передать мне причуду, связанную с разумом. Выбрал одну из самых отвратительных, — она поежилась. — Выходит ты, фактически, как он? — Вроде того. Разве что я не могу сама забирать и передавать причуды. Будь моя воля — избавилась бы от его «подарочков». — Прости, что расспрашиваю об этом, — Тошинори отвернулся. — Но сама понимаешь, информация лишней в этом случае быть не может. — Конечно, я и сама собиралась рассказать. Как бы я не надеялась, нам уже никуда не деться. Я уверена, что он не заставит себя долго ждать. И я боюсь, что его интерес к Изуку основан в первую очередь именно на этом, а не на желании обезвредить Один-за-всех. Учитывая сочетание моих и его особенностей… Изуку еще более совершенный материал для создания Номо. — Мы не позволим ему добраться до Изуку. За это ты можешь не переживать, — Яги улыбнулся ей. — Надеюсь, — Мидория пожала плечами. — До сих пор, когда вспоминаю о тех днях, появляется ощущение, что кости выворачивает, — она обняла себя, наклоняясь к коленям, пытаясь подавить через напряжение мышц неприятное чувство, разлившееся по всему телу.       Его рука легла на ее спину, мягко поглаживая. — Я бы очень хотел сказать, что защищу тебя, но это будет ужасным враньем. Прости. — Ты и не обязан… За что ты извиняешься? — Инко недоумевающе посмотрела на него. — Я утратил свои силы окончательно и этим словно подвел всех. И я оставил без защиты твоего сына, когда он еще совсем к этому не готов. Я тоже еще не был готов, когда Все-за-одного убил мою наставницу, поэтому прекрасно понимаю, насколько на самом деле большую ошибку допустил, — Яги подтянул к себе ногу, облокотившись рукой на колено и глядя куда-то в пустоту.       Инко смотрела на его бледное лицо. Все таки, его внешность не утрачивала привлекательности даже в этой форме. Он по-прежнему выглядел болезненно и изможденно, и это рвало ей сердце. Всемогущий столько лет хранил покой людей, и даже в таком состоянии продолжает переживать об этом. Прирожденный герой… совсем иной уровень.       Ей вспомнилось, как она сидела в травмпункте с Изуку, который ввязался в драку, чтобы защитить сверстника. В итоге получил тумаков, но ни мгновение не сожалел об этом, потому что «Всемогущий бы сделал так же». Сейчас, глядя на Тошинори, Инко не сомневалась. Всемогущий сделал бы так же, даже не будь у него причуды. Изуку тогда даже не представлял насколько он похож на своего любимого героя… — Я понимаю тебя, — она взяла его за руку. — Знаешь, наверное, наши ситуации чем-то похожи. Я потеряла родителей из-за Все-за-одного, лишилась возможности быть героем, а теперь из того, что осталось, вряд ли получится слепить хотя бы героесодержащий продукт. От части, мы с тобой в одной лодке, — Инко улыбнулась ему. — Это так, — он сжал ее руку в ответ в своей большой ладони.       Он наклонился к ней и Инко замерла. Она почувствовала, как его губы накрывают ее губы в мягком и нежном, но уверенном поцелуе. По всему телу побежали мурашки, и она ощутила, как загораются от смущения щеки, но не разрывала поцелуя. Даже показалось на мгновение, что она и вовсе забыла, как дышать. Яги резко отстранился и отвернулся от нее, закашливаясь, прикрывая ладонью рот и доставая из кармана платок. — Тошинори, ты в порядке? — Мидория растерялась. — Да… Извини, — он вытер губы и принялся вытирать пальцы от крови. — Это ужасно, — мужчина хохотнул. — Я все испортил. — Ничего страшного, — она ободряюще улыбнулась ему. — Все хорошо.       Инко отвернулась, смущенно глядя в сторону, прижав пальцы к губам, все еще чувствуя на них чужое тепло. — Я провожу тебя домой, — Тошинори поднялся со скамьи.

***

      Тойя протирал последние тарелки. Атмосфера в доме царила откровенно гнетущая. Они практически не разговаривали друг с другом. Фуюми пыталась завести разговор хоть о чем-то, расспрашивала Нацуо и Шото, даже пыталась вытянуть хоть что-то из отца насчет его работы, но все было безуспешно, поэтому ближе к ужину и она сдалась. Похоже, Фуюми теперь полностью взяла на себя роль матери и вернувшаяся из больницы Рей еще не успела расставить все по местам.       Мама была так же молчалива, как и все, но, кажется, она была ему искренне рада, будто бы ей было все равно, что он не просто воскрес из мертвых, а вернулся в семью после того, как натворил кучу непонятных, но явно не особо законоодобряемых дел. Когда они встречались взглядами, она улыбалась ему, и Тойя невольно улыбался в ответ.       Младший брат поставил вытертые насухо тарелки на их место в шкафу. — Шото, — Тойя сложил кухонное полотенце и повесил его на ручку одной из дверок. — Ты ведь поступил в UA, да? Он… тебя заставил? — Это было мое решение, — как всегда тихо и спокойно ответил он. — Я делаю это не для него и не из-за него. — Я рад это слышать, — Тойя уперся ладонями в стол. — Ты… правда совсем ничего не помнишь, Тойя? — он обернулся к нему через плечо своей огненной стороной, глядя на него. У Шото не такой взгляд как у отца, не такой холодный, скорее просто равнодушный. — Ничего. Я не знаю, кто такой Даби, не знаю ничего о Лиге Злодеев. Их имена мне ни о чем не говорят. Я как будто из комы вышел, — он запустил пальцы в волосы, натягивая их до боли. — Не смотри на меня так. Какое бы зло я не совершил… я все равно его не помню. — Но ведь ты помнишь все, что было до пожара? — брат подошел к нему. — Да, — он отвернулся.       Шото обнял его, и Тойя отшатнулся, пытаясь отстраниться, но парень ему не позволил. — До того, как все стало рушиться. Ты обнимал нас и говорил, что дети, которых регулярно обнимают, лучше растут. Не знаю, откуда ты это взял, но… мне не хватало этого, — сказал Шото.       Тойя сглотнул подступившие к горлу слезы. Он обнял брата в ответ.

***

      Энджи стоял у дверного проема, ведущего в кухню. Ему хотелось бы сейчас провалиться сквозь землю от переполнявшего чувства стыда и вины за то, что он сделал со своими детьми. А ведь она предупреждала его, говорила ему… Но Энджи не слушал ни ее, ни кого-либо еще другого. Это он должен был обнимать Тойю, когда тот был еще ребенком, вкладывая в его голову подобные мысли, а вместо этого разрушал его.       Но нет смысла посыпать голову пеплом о прошлом. Как теперь быть с настоящим?       На его плечо легла маленькая рука. Рей молча прильнула к нему. Она была безмятежна и спокойна, и будто бы даже счастлива. Ей было все равно, в каком виде Тойя вернулся и кем, но он жив, и он с ними. — Все будет хорошо, — сказала жена. — Хотелось бы верить, — он покачал головой. — Если хочешь, я буду верить за двоих, — Рей посмотрела на него своими серыми глазами.