Девять дней

Игорь всегда думал, что с датами у него не очень. Но подсознание все помнит, там все схвачено. И отец ему приснился в годовщину смерти, и дядя Федя на девятый день. Они сидели у него, Игоря, на кухне, играли в шахматы, как и миллион раз раньше. Он посмотрел на Грома, улыбнулся и подмигнул. Как будто ничего и не было. — Дядь Федь, — глухо сказал Игорь, давя слёзы где-то в горле. — Игорек. Ты не виноват. — Не правда. Это все из-за меня случилось. Фёдор Иванович взял его за руку и усмехнулся. — Не пытайся взвалить себе на плечи весь мир, Игорек. Никто не может его на себе унести. Но есть вещи, которые ты точно можешь сделать. Послушай меня, в конце концов. Не отталкивай от себя людей. Неужели вам в академии не рассказывали эту заплесневелую байку про веник. Она, конечно, бородатая, но правдивая. Мы только вместе сильными становимся. А по одиночке с нами разделаться легко, даже будь ты самым смелым, ловким, умелым. Игорь невольно усмехнулся на внезапную отсылку на Зов Джунглей. — Но вот в одном ты и правда накосячил. Ленку-то ты за что так бросил. Она совсем одна осталась, кроме тебя у неё никого, а ты даже не сел с ней рядом на похоронах. — Я боялся, что она не захочет меня видеть, — Игорь тихо шмыгнул носом. Если бы тетя Лена его прогнала, он бы этого не выдержал. Проще было самому убежать. С тех пор как он папу потерял, было вообще очень страшно доверять людям, привязываться. — Игорь, не дури, — строго сказал Фёдор Иванович, — Она тебя любит как родного сына. Ты ей очень нужен. Особенно сейчас. — Хорошо, дядь Федь, — Игорь на мгновение снова почувствовал себя ребёнком, которого отчитывали после родительского собрания. Прокопенко чмокнул Игоря в макушку и исчез. Гром проснулся с дикой пустотой на душе. Благо Юлька была рядом. Она проснулась и без слов все поняла. Они обнялись, чтобы ещё немного поспать. А уже утром он отправился к тете Лене. Один, договорились, что Юля потом к ним присоединится на кладбище. Елена открыла дверь и у Игоря душа ушла в пятки. Последний раз такой он ее видел, когда она потеряла ребёнка. Обычно такая живая и веселая, теперь тетя Лена казалась какой совершенно безжизненной. У неё не осталось сил даже плакать. — Игорек, — она тихо сказала и бережно обняла его стоя прямо в дверях. — Теть Лён, прости меня. Я не смог его спасти. Я… — последние слова утонули в тех слезах, что все-таки нашли выход из организма Игоря. Так горько Игорь не плакал с тех пор, как схоронил отца. — Поплачь, Игорешь, легче станет. Не держи в себе. Даже сейчас она думала о нем. — Не вини себя. Он умер не из-за тебя, а из-за того психопата, которого ты поймал и посадил за решётку. Все правильно. Твой отец и Федя гордились бы тобой. И я горжусь. — Я справился только потому что послушал его совет — обратился за помощью к друзьям. Сам бы не смог. Тетя Лена отстранилась и завела его в квартиру, чтобы не стоять так в коридоре. — Игорь, ты вроде бы такой умный, но иногда такой дурачок. Друзья затем и нужны, чтобы помогать друг другу. Знаешь, сколько Федя корил себя, что тогда не остановил твоего папу. Всю жизнь. Он был рад, что ему удалось уберечь тебя. Ты, пожалуйста, память его не подводи, и напрасно головой своей не рискуй. Будь осторожен, ладно? Гром кивнул и пошёл умыться. На душе все ещё была кромешная тоска, но хотя бы он знал, что тетя Лена его не ненавидит. — Мне нужно будет заказать фото на памятник. Там пока только имя, — Лена показала Игорю две фотографии — одну где он был с его отцом, они только-только закончили учёбу, а вторая была с их с Леной свадьбы. Грому нравились обе фотографии, и он знал, что на памятнике у отца как раз эта фотография. Но выбрал он свадебную. — Он тут такой счастливый. Он очень сильно тебя любил. Я так вам благодарен, что вы заботились обо мне, что вы меня усыновили. Я бы без вас пропал. Я очень тоже вас обоих люблю. — И мы тебя любим, — Лена ответила за них обоих, уверенная в том, что где бы Федя сейчас ни был, он все равно очень любит Игоря. Игорь зажег свечку и поставил ее рядом с фотографией Прокопенко. Какое-то время они просто сидели рядом, обнявшись и смотрели, как горит свеча. А когда она догорела, стали собираться на кладбище. Нужно было его навестить.