Майор Гром: Снежная королева

      Составлять официальный рапорт было, конечно, не обязательно. Расследование в отношении Разумовского было уже закрыто, а Ангелину никто ни в чём и не подозревал. Чтобы заводить новое дело, не было никаких оснований, но Дубин, как Гром и ожидал, всё равно внимательно законспектировал показания воспитательницы детского дома и подшил в картонную папку.       Читать несколько убористо исписанных Димой листов Игорю не хотелось. Он сразу решил, что это — лишь трата времени, и попросил Диму просто пересказать ему, о чём они говорили с Татьяной Михайловной.       Довольно быстро он понял, что эта идея была ещё хуже: пересказ Димы был подробным, пестрил литературными изысками и даже интонационно подчёркивал особенно выдающиеся моменты. В школе у Димы явно были проблемы с понятием сжатого изложения. Впрочем, Игорь жаловаться не стал, хотя с лица его не сходило брезгливое выражение всё время, что Дубин увлечённо рассказывал ему об Ангелине Морозовой.       Это был её первый год работы волонтёром в детском доме “Радуга”, но она хорошо справлялась и довольно быстро поднялась по карьерной лестнице от помощника воспитателя в младших группах до наставника будущих выпускников. Работа на её новой должности заключалась в том, чтобы несколько раз в месяц лично встречаться с назначенными ей учениками выпускных классов: помогать им определиться с будущей профессией и при необходимости помогать решать их личные вопросы.       Из-под крыла Ангелины вышли несколько девочек, выпускавшихся из девятого класса, и уже широко известный Сергей Разумовский, выпустившийся после одиннадцатого. Его имя и краткая справка очень выделялись среди других детей в послужном списке Ангелины.       Они встретились в школьном коридоре, когда Разумовский ждал своего ментора, а Ангелина — свою опаздывавшую подопечную. Тогда они, как Серёжа уверял воспитательницу позднее, очень продуктивно поговорили о будущем. После этого они ещё несколько раз случайно встречались и беседовали — в этот раз встречи, вероятно, были подстроены самим Разумовским, и вскоре тот начал проситься перейти к Ангелине.       Она была лишь на два полных года старше Сергея, и Татьяна Михайловна выступала категорически против того, чтобы передавать мальчика такому неопытному ментору. Однако против связей Ангелины (и её приличных пожертвований) прочее руководство детского дома “Радуга” выступать не спешило, а Разумовский так упёрто настаивал на замене своего ментора на Ангелину, что в итоге с таким развитием событий Татьяне Михайловне пришлось смириться.       Она внимательно наблюдала за тем, как девушка влияла на юного Серёжу.       В конце концов всё оказалось не так страшно, как она себе представляла: несмотря на все вероятные диагнозы Ангелины и её иногда довольно странное поведение, ничего плохого на консультациях она Серёже не советовала, ничего неприличного себе не позволяла, а сам Разумовский всегда возвращался после консультаций в бодром и оптимистичном расположении духа и даже к концу года познакомил Ангелину со своим другом Олегом Волковым. Однако над тем Ангелина не менторствовала.       Сергею нравилось, что, наученная работать только с младшими девочками, Ангелина относится к нему не так, как все его прошлые менторы: не как к будущему работяге-мужику и кормильцу семьи. Она сразу разглядела в нём острый ум и талант и посоветовала поступать в университет, в котором училась сама. Хоть Татьяна Михайловна и понимала, что с такими связями Разумовский лучше пробьётся в жизни и под покровительством младшей Морозовой вероятнее поступит на бюджет, то, что отношения между Ангелиной и Серёжей из деловых перейдут в дружеские, а дальше — бог знает во что, воспитательнице казалось неправильным.       Поделать с этим она всё равно ничего не могла. Сергей выпустился, поступил в выбранный Ангелиной вуз и утащил за собой не слишком довольного этим Олега. И влияние воспитательницы на мальчиков на этом закончилось.       Она часто получала весточки от Разумовского (только она — остальные учителя и воспитатели Серёжу не очень любили, не впечатлившись его особенным складом ума), в которых Сергей делился тем, как они устроились, как им с Олегом живётся, и даже иногда упоминал, как славно им помогала Ангелина. Опять же — ничего из ряда вон выходящего. Кроме, наверное, того, что Разумовский теперь помогал Ангелине с домашними заданиями по программированию, совсем нарушая иерархию их общения.       Таких весточек становилось всё меньше. К моменту его выпуска из университета Татьяна Михайловна знала о Серёже Разумовском заметно меньше, чем на его первом курсе. Однако тогда она уже могла закрывать эти пробелы в знаниях простым чтением новостей: молодой гений Сергей Разумовский гремел своей соцсетью “Вместе” в любой газете и на любом канале.       — А дальше мы уже всё знаем, — завершил Дубин с театральным вздохом. — Олег Волков погибает в Сирии, Разумовский перестаёт сообщать новости Татьяне Михайловне. В апреле Ангелина Морозова уезжает в монастырь, и сразу после этого вторая личность Разумовского начинает творить бесчинства.       Гром вторил тяжёлому вздоху друга.       — И всё это каким-то образом привело к тому, что в октябре Морозова забрала Разумовского из психушки.       — Да, — оживился Дима. — Как-то быстро сориентировалась для человека, который ещё сутки назад в канадских горах без связи сидел. Не считаешь?       Дубин повернулся к соседнему столу. В полицейском участке в такой поздний час никого уже не было, поэтому старший лейтенант Дубин не стал тесниться на выделенном ему рабочем месте и разложил материалы дела на несколько чужих столов, хаотично сдвинутых вместе.       Из вороха бумажек (они определённо были свалены в кучу с какой-то логикой, просто логику эту было тяжело уловить стороннему наблюдателю) Дима достал плотный картонный конверт — тот уже был вскрыт — и протянул Грому.       — Папарацци поймали момент. Фотки у них уже выкупила семья Ангелины, так что в прессу они не попадут. Но, кому надо, тот всё равно узнает.       Услышав такие интригующие факты о содержимом конверта, Игорь Гром вытряхнул из него стопку фото и просмотрел.       Фотографии были сделаны издалека. На остров, где находилась психбольница, было трудно пробраться посторонним, поэтому снимали скорее всего с катера — до соседнего берега было уж очень далеко. Камера и объектив были непростыми, многократный зум не сильно испортил качество изображения.       На всех фотографиях была изображена лишь одна сцена: ассистентка доктора Рубинштейна и два больше похожих на телохранителей санитара сопровождают Сергея Разумовского в обычной, не больничной одежде к катеру. Рядом с ним, поддерживая, шла высокая девушка, в которой только знающий человек смог бы узнать Ангелину Морозову — её волосы были полностью скрыты под бордовым платком-косынкой, а глаза закрывали огромные солнечные очки. На безымянном пальце Морозовой сверкали бликами пара колец.       — Да никому это, кроме нас, не надо. Ну, может, Юльке. Но она так устала от новостей про меня и “ЧеДэ”, что постить про это точно не будет. — Гром уж было хотел раздражённо отбросить от себя фотографии, но вдруг снова поднёс к лицу самую последнюю из них.       Он так увлёкся поиском на фото того, что было ему уже известно, что почти упустил ключевую деталь: кроме Ангелины, за Разумовским верно следовал кое-кто ещё, кое-кто не из персонала психлечебницы.       — Слыш, — Гром поманил рукой напарника, который отвлёкся на свой телефон, — глянь-ка, это не Олег Волков?       Игорь протянул Дубину фотографию. Свежие чернила на плотной бумаге неприятно липли к пальцам, когда он касался фотографии с лицевой стороны, но сейчас это его не очень волновало. Дима Дубин взял фотографию и присмотрелся. Он поправил очки, прищурился и направил на изображение свет казённой жёлтой лампы.       — Точно, он, — продолжал настаивать Игорь, не дожидаясь согласия напарника.       — Ты уверен? — покривился тот. Он не очень хорошо знал, как выглядел повзрослевший Волков, хотя у Татьяны Михайловны насмотрелся их с Сергеем фоток со школьных времён и отрицать сходство не мог.       — Уверен-уверен. Мы с Юлей только сегодня его лицо со стены отклеили. Она ещё сказала, что он на Джилленхола похож.       От Джейка Джилленхола в Олеге точно ничего не было. Может, если бы он отрастил бороду... Точно! На фотографии папарацци на том, кто предположительно был Волковым, не было привычной бороды, с которой он расхаживал, пока работал наёмником.       Так теория Грома всё больше походила на правду.       Словно читая мысли Дубина, майор добавил:       — Не, ну, смотри. Побрился и подстригся явно, раскачался пошире, чем на фотке из армии. Но точно он.       Дима в очередной раз вздохнул. В этот раз обречённо.       — Хорошо. В интересах следствия будем считать возможным, что Волков Олег Давидович жив. Теперь-то что?       До этого сонный и задолбанный Гром вдруг ожил и похрустел костяшками пальцев. Новые детали пробудили в нём утерянный интерес к паучьей сети вокруг Сергея Разумовского.       — Теперь, Димон, мы пасём и этого Волкова, и Морозову-младшую. И ждём.       — Ждём чего?       — Не знаю. Пока сгустятся тучи.       ***       Ангелина сама не поняла, как снова оказалась в том злополучном сквере. Он был ей не по пути, и такси высадило её совсем в другом месте, но ноги сами принесли её к мемориалу.       На единственной лавочке напротив памятника уже сидела, замерев, знакомая фигура в чёрном трауре. Заметив молодого человека, Ангелина не удивилась, но обрадовалась.       Она неслышно приблизилась и присела рядом. Парень даже не взглянул на неё.       — Почему-то я чувствовал, что снова встречу вас здесь сегодня, — подал голос он.       — Странно, но я тоже знала, что встречу вас.       Какое-то время они сидели молча. Незнакомец только, спросив, не против ли Ангелина, иногда покуривал вейп, пуская клубы мятного пара, но затем спрятал его обратно в карман шикарного чёрного пальто.       Какие мысли занимали голову незнакомца, Ангелина угадать не могла, но в её собственных мыслях в этот момент было тихо и спокойно. Влажная зелень вокруг действовала на неё седативно. А она была хорошо знакома с тем, как действуют седативные.       Молчание её не тяготило. Да, тишина растягивала время, но это Ангелине только нравилось.       В петербургской тени было зябко. Девушка поёжилась в своём длинном кожаном плаще — движение, оставшееся только благодаря привычке. Никакого практического смысла в нём не было уже лет десять: она ощущала только влажность, но никак не холод.       Собеседник, похоже, менее толерантно относился к молчанию. Он то и дело бросал на девушку косые взгляды. Глаза его в этот раз казались даже более красными, чем в их прошлую встречу.       Когда Ангелина сменила позу и стукнула по плитке под ногами широкими каблуками ботинок, укладывая ногу на ногу, молодой человек вдруг не выдержал.       — Вы знаете, что его отпустили вчера?       Ангелина сразу же поняла, о чём шла речь, но вопрос застал её врасплох, поэтому лучшим, что она могла выдать в ответ, было:       — Кого?       — Разумовского, — с ненавистью выплюнул мужчина.       Ангелина решила благоразумно промолчать. Любое слово выдало бы её.       — Его невеста и лучший друг забрали его из психушки.       Услышав, что парню была известна не просто сплетня, а такие подробности (даже об Олеге), Ангелина мгновенно разозлилась: неужели это Рубинштейн разбалтывает кому ни попадя информацию, которая разглашению вообще не подлежит?..       — Откуда вам это всё известно? — поражённо спросила девушка. Эмоцию даже не пришлось отыгрывать — она была искренне удивлена этим развитием событий.       Мужчина в чёрном только снисходительно усмехнулся, словно говорил с ребёнком.       — Даже полиция уже в курсе.       — А вы из полиции?       Это предположение пробило собеседника на настоящий смех. Он даже запрокинул голову, но истерический хохот его длился не очень долго.       — Дорогая, я круче полиции.       Ангелина опешила.       — И что это должно значить?       Но подозрительный незнакомец ловко избежал необходимость пояснять свои слова, внезапно сменив тему.       — Вы когда-нибудь были влюблены? По-настоящему, до такой степени, что объект влюблённости занимает все ваши мысли, не даёт вам уснуть, и в любую секунду всё, чего вы хотите, это оказаться рядом с ним.       Заворожённо слушая молодого человека, Ангелина тут же кивнула, даже не подумав. Удовлетворившись таким ответом, тот продолжил. Тон его с насмешливого сменился на угрожающий.       — Точно так же я чувствую себя в отношении Разумовского. Каждый день только одна мысль о нём заставляет меня вставать с кровати, жить, дышать и двигаться дальше. Он разрушил всё, что у меня было...       Парень выдержал паузу и взглянул Ангелине прямо в глаза.       — Я хочу его убить. Вы меня понимаете?       Он говорил так грозно, что Ангелина в какой-то момент уверилась в том, что её причастность к освобождению Серёжи из психушки раскрыли, но дальше эту тему парень развивать не стал.       При входе в сквер появилась ещё одна фигура, и они оба отвлеклись.       Высокий и широкоплечий мужчина в чёрном кожаном пиджаке и узкой шапочке сразу напомнил Ангелине бандита из девяностых. Он приблизился к ним, но совсем немного, и на почтительном расстоянии вдруг остановился. В зубах он держал сигарету.       Мужчина подозрительно сощурился на Ангелину, будто узнал или пытался узнать.       Рядом с ней парень в чёрном неожиданно осмотрел нового гостя сквера с плохо скрываемым омерзением. Ангелина инстинктивно подсела ближе к соседу по лавочке. От него это не укрылось, и в ответ он подарил ей очередную снисходительную усмешку.       Не выпуская изо рта сигареты, новоприбывший мужчина обратился к парню рядом с Ангелиной:       — Ваше Золотейшество, карета подана.       Ангелина как раз хотела отпустить какую-то колкую ремарку о наркоманах и о том, как они пристают к порядочным людям, но, к её удивлению, молодой человек вдруг встал, запахнул полы чёрного пальто и поправил воротник.       — К сожалению, вынужден прервать нашу увлекательную беседу. Увидимся в другой раз.       И с этим молодой человек откланялся и хромающей походкой торопливо пошёл к мужчине в шапочке. Едва приблизившись, он протянул руку и сдёрнул её с чужой головы.       — Выглядишь как урод в ней. Не надевай больше при мне. — Он протянул шапку широкоплечему мужчине.       — Слушаюсь, Ваше Золотейшество.       — И не называй меня так.       Странная парочка завернула за угол зелёного лабиринта сквера и растворилась в шуме утреннего Петербурга.       Будто выйдя из транса, Ангелина тоже внезапно встала, вернула себе свой привычный холодный и отстранённый вид и вышла из укромного уголка.       В квартире ждал её Серёжа, да и Олегу нужна была её помощь, поэтому больше тратить время впустую она не собиралась.       ***       По пути в квартиру Ангелина забежала за свежими круассанами в любимую кофейню. Традиции есть круассаны на завтрак ей очень не хватало в горах. Конечно, больше всего ей нравилось, когда к завтраку что-то выпекал Олег, но в последний раз такая почти семейная идиллия за завтраком царила очень давно.       Помимо выпечки Лина купила ещё и пачку молотого кофе: кофемолку она в квартире-бункере не находила, а вот турка там точно была. Разумовский мог пить любую бурду, но Лина с Олегом с большим уважением относились к хорошему кофе.       У Лины пока не было своих ключей от бункера. Она позвонила в дверь квартиры и подождала, пока кто-нибудь ей откроет. Плотная металлическая дверь, должно быть, была хорошо звукоизолирована, поэтому Ангелина даже не пыталась прислушиваться к шагам или голосам за ней.       Вместо этого она внезапно вспомнила про важную деталь, залезла рукой в карман кожаного плаща и, выловив оттуда пару своих колец, надела их на безымянный палец. У неё не было мыслей специально прятать кольца от людей на улице (к тому же, не такая уж и известная она была, чтобы её узнавали все подряд), но сегодня с утра, переодеваясь в своей квартире в удобные широкие брюки и рубашку, она сняла украшения и забыла надеть перед выходом.       Так, по крайней мере, она объясняла себе эту оплошность.       Да и демонстрировать своё семейное положение ей вот уж совсем не хотелось...       Но официально она была замужем. Кольца вернулись на своё место. Дверь квартиры открылась. Изнутри хлынул оживлённый шум.       — Наконец-то. Вот и ты. — Олег выглядел отдохнувшим. Он уже надел спортивную одежду, чтобы передать вахту Ангелине и уйти на пробежку.       Ангелина отдала ему бумажный пакет со своими покупками и плащ и прислушалась к чужим голосам.       — Кто-то приехал? — нахмурилась она.       — Да, — ответил Олег, на ходу забросив пакет в кухню и принявшись вешать плащ девушки в шкаф. — Медсестра проводит осмотр и делает Серому его уколы, а с ней два бугая — охрана.       — Охрана? — переспросила Ангелина с презрением в голосе.       Дверь в спальню Разумовского была не по правилам приоткрыта. Один из так называемых охранников стоял и сторожил вход в коридоре, второй, судя по всему, был с медсестрой внутри. Именно оттуда доносились отголоски активной беседы, но Лина никак не могла расслышать, о чём шла речь.       — Они должны уже скоро закончить, — сказал Олег, надевая спортивную ветровку поверх обтягивающей футболки. Ангелина скользнула рассеянным взглядом по его подтянутому телу. — Но внутрь не пускают. Я пойду побегаю пока.       — Да, давай, конечно. — Ангелина махнула рукой, по-прежнему вполуха слушая, что творилось в спальне Серёжи.       — Он проснулся уже, кстати, — напоследок бросил Олег и тут же скрылся за входной дверью.       Ангелина почувствовала, как нервозность прокатилась по всему её телу. Последний их разговор сложился мягко говоря не очень. В каком состоянии был теперь Серёжа? Что ей следовало ему говорить? Что говорить, наоборот, не следовало?       Игнорируя охранника у двери в спальню, Ангелина подошла ближе и прислушалась.       В комнате действительно беседовали. Мужской и женский голос вразнобой обсуждали городские новости, но так корректно, словно были дикторами автоматически сгенерированной виртуальным помощником сводки. Ни одна новость, ни один их комментарий не касался дела Чумного Доктора и того выскочки-майора, который это дело раскрыл. А сейчас, как Ангелина уже успела понять, почти во всех новостях фигурировало имя Игоря Грома.       Голоса Разумовского из спальни слышно не было. Лина подивилась: к чему тогда ему это радио, если его разговорить никто не пытается?       Девушка только молча стояла посреди коридора и сверлила глазами дверь в спальню. Охранник, до этого профессионально делавший вид, что он статуя, принялся коситься на Ангелину с интересом.       Девушка заметила это и ответила на его взгляд с вызовом.       — Ну? — подбодрила она. Мужчина явно хотел что-то сказать, но знал, что ему не положено, и всё боролся с собой.       — Я знаю, что он ваш муж, и всё такое, — всё же не удержался мужчина и вздохнул. — Но мы такие случаи не в первый раз видим. Воспринимайте критически всё, что он будет вам говорить.       Ангелина не выдала волны раздражения, вызванной этим высказыванием, и продолжила смотреть на мужчину с укором.       — Спасибо за заботу, мы разберёмся, — ответила она, тщательно выделяя холод своего тона.       Но мужчине было на это плевать, и он тут же снова превратился в статую.       — Ну вот и всё, на сегодня закончили, — наконец послышалось из-за двери. Зашелестели упаковки от одноразовых шприцев, и зазвенели склянки, пока медсестра укладывала их обратно к себе в сумку. Ангелина постучала каблуком по полу в нетерпении.       Дверь распахнулась. Сначала в коридор вышла немолодая миниатюрная медсестра, а за ней — второй из ларца, огромный охранник. Наперевес у медсестры был внушительный ящик с красным крестом на нём, но ни один из охранников не бросился предлагать ей свою помощь в переноске тяжестей.       — Вы — Ангелиночка, должно быть? — прощебетала медсестра, едва завидев Лину. От её неожиданно дружелюбного тона девушка опешила и даже не стала поправлять, что вообще-то она — Ангелина Александровна. — Олежик мне про вас рассказал. Вы такая невероятная женщина. Жена-героиня! Такое пережить...       С каждым новым словом медсестры у Ангелины всё больше отнимался дар речи.       Тем временем женщина достала из нагрудного кармана медицинского халата визитку и всучила Лине.       — Вот тут мой номер. Звоните в любое время, вообще в любое. Забота о Сергее для вас и для меня теперь первостепенная задача, — наставляла она. Вдруг взор её стал острым и пытливым. — Инъекции нельзя пропускать ни в коем случае. Если не я, то уколы придётся ставить вам.       — Я понимаю, — наконец нашла нужные слова Ангелина. — Вениамин Самуилович меня проинструктировал.       — Ну хорошо, — медсестра снова засияла улыбкой. — Тогда мы пойдём.       Одной этой фразы хватило, чтобы охранники тут же обступили медсестру и под таким конвоем повели её к выходу.       — Скоро увидимся, — попрощалась женщина, когда ей уже открыли дверь.       — До свидания, — только и ответила Ангелина. Неужели теперь придётся терпеть такой балаган каждое утро?..       Она подождала, пока за гостями захлопнется входная дверь и тут же бросилась в спальню Серёжи.       Тот снова сидел к ней спиной. Уже не на матрасе на полу, а на кровати. И смотрел он уже не в пол, а в окно. Вид, испорченный решёткой, его, кажется, не очень радовал. Плечи были понуро опущены.       — Привет, — произнесла Лина первое, что пришло в голову.       Серёжа обернулся.       Он больше не выглядел угрожающе, только замучено, немного потеряно поймал взгляд Ангелины и коротко поджал губы в подобии улыбки.       — По-идиотски всё как-то складывается, да? — он слабо усмехнулся.       — Да уж.       Лина прошла и села рядом с другом на его постель.       Вчера он заснул прямо в уличной одежде, но сегодня уже переоделся. Знакомая чёрная пижама и цветастый, похожий на ковёр халат на этом новом Серёже выглядели странно.       Заметив, что Ангелина рассматривает его внешний вид, он гордо добавил:       — Я даже в душ сходил сам, представляешь? — Было странно слышать, что его восхищают такие нормальные для любого человека вещи. — Никто на меня не смотрел, никто не торопил, и температура воды такая, какую я захочу.       Кончики его длинных рыжих волос ещё были влажными. Ангелина наклонилась к ним и принюхалась. Пахло ягодами годжи.       — И даже шампунь твой любимый. — Ангелина тоже улыбнулась.       — И Олег предлагал приготовить мне завтрак. — Серёжа мечтательно вздохнул: — Как будто всё было только страшным сном.       Он поднял правую ногу и закинул босую стопу на коленку другой ноги. На лодыжке красовался электронный браслет. Он был гораздо меньше, чем Ангелина представляла и видела в фильмах — будто просто какой-то фитнес-трекер, а не монитор для домашнего ареста.       — Если бы мне вчера вот эту штуку не влепили, — продолжил Серёжа, — я бы даже поверил, что ничего страшного я и не сделал. Надеюсь, мне не придётся теперь стоять у розетки и заряжаться, как эпл-вотч.       Ангелина протянула руку к браслету, чтобы рассмотреть его конструкцию, проверить, не травмирует ли он кожу, и в конце концов просто подбадривающе потрепала Серёжу по голени. На пальце сверкнул крупный камень её помолвочного кольца.       Разумовский заметил новую пару украшений.       Парень и девушка неловко посмотрели друг к другу в глаза. Оба знали, что подумали сейчас одно и тоже: браслет Серёжи и кольцо Ангелины по своей сути отличаются друг от друга не слишком сильно.       — У меня тоже такое есть, — Серёжа натянул заразную оптимистичную улыбку и подал Лине свою правую руку.       — Тебе можно его носить? — поразилась девушка, рассматривая обручальное кольцо Разумовского. Никаких камней и гравировок — только дорогой светлый металл.       — Ну его обсмотрели со всех сторон, — объяснил он, — но в итоге решили, что покалечить себя или кого-то я им не смогу, и разрешили.       Серёжа положил руку с кольцом на смятую простынь между ними, рядом с рукой Ангелины. Вместе кольца смотрелись прекрасным ансамблем.       — Хорошо смотрятся вообще, — поразмыслил Серёжа и Ангелина согласно кивнула. — Странно думать, что их нам выбирал Олег…       Услышав это, Ангелина тут же поднялась с постели.       — Ты, получается, ещё не завтракал. Я купила круассаны, сейчас принесу. Вставай, — она потянула Серёжу за руку, но тот скривил лицо и, сопротивляясь, отклонился в противоположную сторону.       — Ну чего ты, — протянул он жалобно. — Давай попозже, меня тошнит после их уколов. Посидим ещё.       Серёжа нежно приобнял Ангелину за бёдра и усадил рядом с собой.       Девушка сначала смутилась от такого смелого жеста друга, но, уже усевшись по его велению, тут же поняла к чему был этот порыв нежности: в руке Разумовский держал её телефон, который стащил из заднего кармана брюк.       — Блин, сюда нельзя проносить телефоны, — с досадой отметила Ангелина. — Отдай.       Серёжа спрятал телефон за спину.       — Камеры только в прихожей, — напомнил парень, — а я никому не расскажу.       Ангелина сдалась — телефон всё равно был под паролем и фейс-айди.       Серёжа рассмотрел корпус айфона любовно, как произведение искусства, и вздохнул. У Лины сжалось сердце. Лишить технологий самого Сергея Разумовского было поистине бесчеловечным наказанием.       — Дай я хоть посмотрю, что в моей компании творится, — попросил он, поднося телефон к лицу Ангелины (та отвела взгляд в сторону, чтобы смартфон её не распознал). — А то эти двое мне все уши новостями прожужжали, а полезного ничего не сказали.       — Может, они хотели, чтобы ты сам спросил? — предположила Ангелина.       Отклоняясь от телефона, который Серёжа всё тыкал ей в лицо, девушка поднялась с постели снова и заглянула в приоткрытую личную ванную Разумовского. Она взяла из ванной комнаты расчёску и вернулась к Серёже.       И с удивлением обнаружила, что тот смог разблокировать её телефон!       — Один девять девять два? — усмехнулся он. — Да я со второй попытки угадал. Ну ты даёшь! Это же мой год рождения. Ну и Олега ещё. Как мило.       — Эй! — Ангелина бросилась к другу, чтобы посмотреть, что тот делает в её телефоне, но Разум действительно просто открыл новостную ленту и ввёл в поисковую строку тег “Вместе”, чтобы посмотреть, что творится с его соцсетью. Ангелина уже читала некоторые статьи — они подсвечивались фиолетовым — вести там были неутешительные.       Пока Серёжа пролистывал новости, будто не читал, а сканировал их, Лина расчесала его волосы и заплела в аккуратную косу. Резинку она сняла зубами с собственного запястья.       Разумовский, который обычно не очень любил, когда трогают его волосы, так отвлёкся на статьи, что даже забыл, что надо возражать.       Стоя у него за спиной, Лина время от времени подглядывала в экран смартфона, но что она боялась — или ожидала — там увидеть, она бы сказать не смогла.       Увидев в очередной статье имя Игоря Грома, Сергей заблокировал чужой телефон и отбросил его в сторону, на подушку.       — Лучше бы “ТикТок” посмотрел, — вздохнула Ангелина, откладывая расчёску и забирая телефон.       Серёжа потрогал руками свою новую причёску, как будто только сейчас заметил, что с его волосами что-то произошло. Зеркал в его спальне и ванной комнате не было, поэтому посмотреть на себя он не мог.       Он поднял глаза на так и не закрытую до конца дверь в его спальню. Лина поняла его мысли.       — Тебе нельзя выходить за пределы твоей части квартиры.       Серёжа слабо запротестовал:       — Но кодовый замок до сих пор не возмутился, что его не закрыли.       — Кодовый замок — это на всякий случай, — строго произнесла Ангелина. — Но твой браслет не выпустит тебя за пределы твоей комнаты. Так что завтракать тоже будем тут.       Девушка кивком головы указала на небольшой столик и пару стульев в углу у окна. Разумовский задумчиво скривился.       — Это типа моя квартира теперь, но мне нельзя по ней ходить. Надо придумать что-то с этим браслетом.       — Не надо ничего думать, — отрезала Ангелина.       Серёжа закатил глаза. Он встал и потянулся.       — Ай! — Он тут же принялся растирать плечо. — Эта тётка ужасно делает уколы. Давай этим будешь заниматься ты?       Ангелина смягчилась:       — Я подумаю, что с этим можно сделать.       Вдруг хлопнула входная дверь.       И Серёжа, и Ангелина тут же обернулись на звук.       — Олег вернулся, — сообщил Серёжа радостно, как будто вот-вот завиляет хвостом.       Подтверждая догадку, из прихожей донёсся голос Волкова:       — Ангелина!       Девушка тут же выглянула из спальни. Доставая наушники из ушей, Олег сообщил:       — Ангелин, за тобой машина приехала.       Лина тяжело вздохнула.       — Мама? — с пониманием спросил Серёжа за её спиной.       Больше разочарованно, чем раздражённо, девушка отозвалась:       — Дед Мороз.       Она подошла к сумке, в которой привезла с собой некоторые сменные вещи, достала из неё пару кедов и переобулась. Мама любила видеть Ангелину на каблуках, а значит, показываться в них перед ней Лина не хотела.       Не сказав друзьям больше ни слова, девушка взяла из шкафа свой плащ и, набрасывая его на ходу, вышла из квартиры. Когда приезжает машина родителей, никакого выбора, кроме как сесть в неё, не остаётся.       ***       Стоит признаться, что, увидев угрожающе большой чёрный автомобиль под окнами дома, Олег испугался. Сначала он понадеялся, что это их не касается. Потом мысленно согласился хотя бы на то, что это журналисты, и его они в лицо не узнают. Но и это его предположение не сбылось.       Он просто хотел проскользнуть в подъезд незамеченным, как вдруг окно автомобиля опустилось.       — Олег Волков? — окликнул его мужской голос.       Чёрт…       Олег остановился и обернулся. Из машины вышел высокий строго одетый мужчина и сухо улыбнулся Олегу. Руку для приветствия он не протянул.       — Будьте добры, Олег, сообщите госпоже Морозовой, что её ожидают, — только и сказал мужчина и тут же развернулся обратно к машине.       — Ага, — недружелюбно ответил Олег и вошёл в дом.       И Ангелина уже полчаса как уехала, когда Серый, наконец доев приготовленный Олегом завтрак, решился с ним заговорить.       Он всё ещё относился к нему настороженно, но сегодня в его тёмно-синих глазах, помимо страха, иногда мелькала ещё и надежда. Однако после этого Разумовский всё время отворачивался.       Олег понимал друга и не давил на него: всё-таки для Серого Олег сначала умер, потом вернулся и стал абьюзером, потом опять умер. А теперь вот таинственным образом снова воскрес.       Но когда Разумовский заговорил, он, вопреки ожиданиям Олега, завёл речь совсем не о том, где Олег всё это время был и почему пропал.       Он сказал:       — Мне нужна ваша помощь.       Голос его звучал так, словно он собирается попросить что-то плохое.       — С чем? — удивился Олег.       — Я не хочу, чтобы моя соцсеть досталась совету директоров, — Сергей виновато поднял на Олега глаза. — Без моего контроля там наступит жесть. Вы должны взять управление в свои руки.       Олег только пожал плечами.       — Я не могу тебе в этом помочь. По вашему брачному договору в случае твоей недееспособности дела переходят Ангелине, но я не уверен, что она знает, как управлять компанией, и сможет всё разрулить.       Глаза Разумовского сверкнули властно:       — Сможет. Если будет делать то, что я скажу.