renai

♡

полезу в окно: вдруг удастся украсть поцелуй?

♡

      когда кадзу оставляет на персиковых губах мэй последнее (на этот день) лёгкое как перо касание, солнце краснеет и блаженно закрывает глаза.       закатные лучи, точно мазки краски, касаются верхушек деревьев, мирно шелестящих листвой. ветер врывается в девичью обитель и ворошит волосы, щекоча шею.       кадзу перебирает пряди мэй так, как ветер перебирает переливающуюся траву в поле и любуется открыто, не разрывая зрительный контакт. лисьи глаза улыбаются и сияют.       он всё ещё помнит, как та стеснялась лишний раз посмотреть не то что в глаза, даже на сам силуэт, стараясь держать взор либо на полу, либо прямо перед собой.       оконная рама поскрипывает с тончайшим намёком: кадзу пора идти. возлюбленные никуда не торопятся. точно не сейчас. даже не через пять минут и не десять, точно.       несомненно, это станет причиной выговора со стороны мудрого чонгана, ведь никак не входит в рамки приличия. кадзу его покорно, не прерывая причитания. и да, эффекта не возымеет.       возлюбленные не ставили никого в известность о том, какой статус приобрели их отношения, держа строго в секрете. признаться честно — выходило бесталанно.       искры, проскакивающие между ними, не мог заметить разве что слепой человек. каждый взгляд — точно пуля, пропущенная через пылающее сердце, прикосновение — ожог, нежная интонация, когда звучит имя — расцветающий сад диких роз.

«синоби — значит никогда не сентиментальный романтик, всегда хладнокровный воин, спрятавший эмоции и личность в холодной стали оружия»

«синоби — значит не научен лить мёд в уши, но в языке клинков не имеющий равных»

      кадзу задумался, что скорее вырежет себе сердце и отдаст душу, чем сочинит любовное хайку. на душе много слов, но все они превращаются в…       бурную реку, неудержимую ничем волну эмоций, которую невозможно выразить словами. рот — воспроизводит, глаза — говорят. у мэй глаза кричат о том многом, которое не озвучишь.

«синоби — значит не переставая оберегать дорогого сердцу человека и умереть за него в случае ситуации с выбором — спастись или спасти»

«синоби — значит хранить родной полюбившейся душе преданность, сохранять чистоту помыслов»

«синоби — значит человек, которому позволено пасть под громадной силой чувств, признать поражение и поднять белое знамя, встать на колени, покорно склонив голову»

      кадзу хочет любить мэй подольше. если получится, то до глубокой старости, когда они будут жить где-то в гнёздышке (которое совьют по крупице), находящемся в южной провинции, или в любой другой, где захочет нежная и родная ни-в-коем-случае-не-ведьма.       если не получится — кадзу тряхнул головой, прогоняя назойливые очерняющие настроение мысли — получится. в его жизни немало путей, где на развилках поджидают недоброжелатели и опасные сверхъестественные существа. но, на удивление, именно с мэй он всё ещё верит в лучшее будущее.

«если синоби падёт от руки потустороннего, то последнее, что он скажет — имя того человека, за которого сражался»

      имя навечно застынет на холодных немых губах, орошённых густой кровью. обливающееся раскалённом металлом багровое сердце растопит весь снег, отсчитывая последние удары, оно будет стучать в висках, напоминая об ускользающей из онемевших бледных пальцев жизни. под маской леденящего душу безразличия к собственной гибели из прикрытых глаз скатятся незаметные бисеринки слёз.       для кадзу стать частью вечности без мэй — худшее наказание.

♡

а ты — как самые красивые цветы,

но любоваться тобой я не устану.

♡

      истина: ни одно ласковое и необычное прилагательное не сможет затмить красоту её имени. его красивая, храбрая, самая нежная, стойкая, такая хрупкая, но закалённая жизнью мэй. кадзу готов поклясться своей малоценной жизнью: он бы любовался ею, не моргая.       свет от фонаря игриво танцует на стене, отсветы отражаются во взгляде кадзу. мэй тихо вздыхает и проводит рукой по острой скуле. он млеет от тёплого касания и берёт её руку в свою мозолистую, бережно гладит, начиная от костяшек и заканчивая кончиками ногтей.             — не иди к себе. останься со мной, — краснеет, стесняясь собственной просьбы.       правильно, неправильно — судить не ей. когда кадзу рядом, мэй становится слишком хорошо, чтобы задуматься о принятой норме поведения.             — не боишься, что чонган узнает, смелая? — кадзу игриво наклонил голову в бок. прядь упала на глаз, он прищурился.       мэй лёгким движением заправила её за ухо. от накатившего волнения бледные ладони стали невыносимо горячими.             — не боюсь.             — правильно, красивая, — кадзу смазанно поцеловал ту в висок, — уйду, как только солнце взойдёт. не разбужу.       окно скрипнуло в последний раз, когда кадзу оказался внутри хорошо протопленной комнаты юной кицунэ. мэй, устроив его на подушках, приготовила горячий чай. час они провели за спокойной беседой, вокруг всё дышало умиротворением. кадзу неотрывно любовался мэй, притрагиваясь губами к горячей чашке.             — ты зеваешь, — отпив, заметил мужчина.             — а? — прикрыв рот рукой, переспросила мэй.             — сонная, — мягко улыбнулся кадзу, — пора спать.       кадзу устроил стремительно засыпавшую мэй в постели. разговор сменился уютной тишиной, иногда нарушаемой шуршанием подушек. девушка накрылась одеялом с головой и уже совсем скоро тихо засопела. он, допив чай, который стал терять изначальную температуру, осторожно лёг позади мэй, прижав её к себе и вжавшись носом в макушку. кадзу улыбнулся краешками губ и, подогнув ноги, устроил голову на выемке хрупкого плеча мэй, слегка приподнимавшемся при дыхании.

♡

в объятиях ночи сердца стучат в унисон.

♡