Стрижка

Мистер Голд уже давно перестал задаваться вопросом, почему Эмма Свон, сама Спасительница, стала все чаще наведываться в его магазин. Она была королевским изгоем, окруженным слугами из мифов и легенд; он знал о ее одиночестве и полагал, что она просто ищет общения с родственной душой. Ему было не только лестно, но и крайне любопытно, к чему приведут эти визиты. Они редко разговаривали, но молчание было скорее приятным, чем неловким, и между ними быстро установился уютный лад. Как бы беспокойно она ни вела себя по прибытии, она быстро успокаивалась, погружаясь в себя с тихим вздохом и чашкой кофе, которую она начала готовить в задней комнате. Поначалу его это раздражало, но он был потрясен тем, как быстро стал равнодушен к ее вторжению в его личные границы. Иногда она просто бродила по магазину, небрежно проводя руками по стеклянным витринам и останавливаясь то тут, то там у предметов, которые вызывали у нее интерес. Иногда она вытирала пыль с полок или протирала мягкой тряпочкой один из многочисленных предметов антиквариата. Но чаще всего она просто сидела, погрузившись в раздумья, и молча наблюдала за его работой. Он тоже наблюдал за ней, когда ему казалось, что она не обращает на него внимания; по правде говоря, наблюдение за ней стало его любимым занятием. Сегодняшний вечер был как раз таким: Эмма, положив подбородок на кулачки, наблюдала, как он чистит позолоченную раму маленькой кисточкой. Смахнув с глаз прядь волос, он поднял на нее взгляд и заметил, что на ее губах заиграла веселая улыбка. — Могу я вам помочь? — Да. Принеси мне ножницы и расческу. Тебе нужно подстричься, Голд. И вот, несмотря на свои протесты, он оказался сидящим перед крошечной раковиной в задней комнате своего магазина, откинув голову назад и закрыв глаза, пока намыленные руки Эммы перебирали его волосы. Прикрыв одной рукой его лицо, она подставила другую ладонь под кран с льющейся на голову водой, чтобы смыть шампунь. По его позвоночнику пробежала дрожь, и ему пришлось подавить стон удовольствия, когда она снова провела пальцами от корней до кончиков волос, аккуратно распутывая все узелки. — Ладно, вставай. Когда он встал, она тщательно обсушила его голову полотенцем, чтобы впитать лишнюю воду, а затем обернула полотенце побольше вокруг его шеи. — Я и не знал, что вы подрабатываете парикмахером, шериф. Она провела расческой по его волосам и слегка рассмеялась — этот звук был настолько редким, что он мог бы сосчитать сколько раз он его слышал на пальцах одной руки. — Я стригла других детей, когда была в приемной семье. Голд кивнул, чувствуя, как в груди неожиданно поднимается волна радости от того, что Эмма готова поделиться с ним даже самой крошечной информацией о своем прошлом. Они снова погрузились в молчание, когда она пододвинула табурет и села позади него. Он закрыл глаза, и мир вокруг него стал состоять только из нежного перебирания волос, щелканья ножниц и тепла ее дыхания на его коже. Она слегка подвинулась, и ее мягкая грудь прижалась к его спине, отчего по его коже побежали мурашки. Он прикусил губу, проглотив тихий стон. Звук заскрежетавшего табурета испугал его, и он открыл глаза, когда она придвинулась к нему спереди. — Половина уже готова, — сказала она, наклоняясь вперед, чтобы поправить его волосы. Ее рубашка свисала низко, и, хотя он знал, что должен отвести взгляд, он не мог не восхищаться обрывками черного кружева, покрывающими ее нежную молочно-белую кожу. Он был удивлен ее выбором нижнего белья, но не так сильно, как ее нога, перекинутая через его ноги, и легкий вес, с которым она опустилась к нему на колени. Он тихонько вздохнул и сдвинулся под ней, ощутив неожиданное тепло в животе. — Эмма, — облегченно вздохнул он, что прозвучало ужасно отчаянно даже для его собственного слуха. — Не двигайся, я еще не закончила. Он встретил ее пристальный взгляд, и дыхание перехватило у него в горле. Он был совершенно не готов к голодному взгляду, которым она окинула его, прежде чем потянуться, чтобы закончить работу. Его руки лежали на коленях; он чувствовал жар, разливающийся между ее раздвинутых ног, и его пальцы скрючились от бездумной потребности прикоснуться к ней. От шума в ушах и неловкого напряжения в паху становилось все труднее дышать. Когда она наклонилась вперед, чтобы стянуть с него полотенце, он почувствовал головокружение от опьянения и невероятное, неожиданное возбуждение. — Ну вот. Все готово, — прошептала она с легкой улыбкой, бросая полотенце на пол. И тогда он обхватил ее руками и их губы слились воедино, он ненадолго задумался о том, как это повлияет на ее визиты.