Это ноша Такхизис

Крисания долго смотрела вслед ушедшему тёмному магу. В её душе бушевала буря. Никогда раньше она и предположить не могла, что тьма вдруг окажется так привлекательна. И всё же, светлая жрица не понимала, как можно ненавидеть тьму, и всё-таки служить ей. Более того, она не была магом, так что откуда ей было знать, что под чёрную луну не встать насильно. Благосклонность Нуитари ещё нужно заслужить. Ничего этого жрица не знала, а красиво говорить и быть убедительным Рейстлин Маджере научился в совершенстве. И вот теперь наивная жрица, видя его страдания, возжелала вырвать несчастную жертву из лап тьмы, и теперь молилась своему богу, ожидая знака и наставления. Медленно всё ярче перед ней разгоралось золотое сияние, вспыхнуло и сложилось в человеческую фигуру: высокий, крепкий мужчина, одетый в белые с золотым шитьём одежды, шагнул навстречу Крисании, протянул к ней руки: - Поднимись, дочь моя. - Отец мой? - жрица растеряна, испугана. Она ждала знака, мистического просветления, но никак не ожидала, что Паладайн явится на её зов во плоти. - Ты звала, моя жрица. Ты просила совета, и я пришёл на твой зов, чтобы дать тебе совет. - Отец мой, я и надеяться не могла на твоё явление. Но ты прав, совет мне нужен. Один человек... - Маг... - мягко поправляет её бог. - Да, маг. Рейстлин Маджере. Он страдает, будучи вынужденным служить тьме. Мне кажется, он хороший человек. Очень несчастный, ведь он так много перенёс, но хороший. Разве не справедливо было бы освободить его от оков ненавистной тьмы, и привести к твоему свету, Паладайн? Бог хитро щурится, стараясь не улыбаться слишком открыто, между сказанным жрицей легко читая то, о чём она умолчала, но о чём уже нашептала девушке её гордыня. Это будет славное деяние - склонить к свету того, чьё имя вызывает дрожь страха у самых сильных магов Конклава, стоящих под всеми тремя лунами. Усмирить льва, сделав его подобным ягнёнку. И слава о жрице, совершившей подобное, будет греметь многие века. Так о нём ли, страдающем маге, служащем ненавистной тьме, думала в первую очередь Крисания, или о себе, светлой и чистой, о которой скажут позже, что она сумела вырвать добычу из пасти Такхизис? Паладайн не знал, как объяснить всё своей верной приспешнице, как убедить её отказаться от своего замысла и оставить всё как есть. На короткий миг в его голову пришла безумная, даже по меркам бога, идея - рассказать своей жрице всю правду, кто такой этот Рейстлин Маджере, и почему его не требуется спасать. Из лап и пастей Такхизис - так совершенно точно. Но поймёт ли его Крисания, сумеет ли поверить? Какой дурак решил и своей божественной силой одарил людей свободой воли? Гораздо меньше у всех было бы проблем, если бы боги могли решать за людей, как им поступать. Но что сделано - то сделано, и теперь придётся придумывать какие-то веские аргументы, чтобы отговорить посвящённую ему жрицу от желания сделать доброе дело, совместив его с подвигом во славу Паладайна. Он прошёл множество приключений, сопровождая героев, которые себя и героями-то не считали, будучи собственной аватарой. Это было забавное, в меру авантюрное предприятие, но что поделаешь, если герои по-прежнему нуждаются в руководстве, когда речь идёт о спасении мира. Все герои, но только не Рейстлин Маджере. Этот маг, прагматичный, отлично умеющий видеть все плюсы и минусы их нелёгкой миссии, у Фисбена своим занудством вызывал постоянное желание вытворить что-то такое, что смешает все расчёты и ожидания алого мага. Но пока они были на одной стороне и воевали против тьмы, такое ребячество могло плохо закончиться для мира, поэтому Фисбен в вымещении собственного раздражения на зануду-мага дальше безобидных шуточек и невинного колдовства не заходил. Наконец, поняв, что пауза в разговоре длится уже слишком долго, Паладайн заговорил: - Видишь ли, дитя, у каждого свой путь, и пройти его не легко... - Отец, но разве мало он страдал и страдает сейчас? - умоляюще сложила перед собой ладошки Кримания. "Страдает, и больше напоказ, вот и поймал тебя, дурëху, в свои сети" - вслух он этого, конечно, не сказал. Однако привёл другой аргумент: - Это его судьба, великого чёрного мага Рейстлина Маджере, и финал его жизни уже написан. Ты не сможешь остановить того, кто вожделеет божественности. Поэтому просто позволь ему пройти своим путём. - "И помоги там, где должна ему помочь..." - но это - лишь мысль, которую бог не может позволить себе озвучить. Жрица, услышав этот аргумент, гневно сверкнула своими прекрасными тёмными глазами. Тон её по-прежнему был полон должного уважения к своему богу, но не слова, которые она сейчас обращала к нему, обжигающие, словно пламя и острые, как кинжал: - Отец мой, ты говоришь о выборе и могуществе, но я вижу перед собой измученного и больного человека, которому необходима помощь. И эту помощь я должна ему оказать. Чувствую, что должна! Разве не в этом долг светлой жрицы - поддерживать тех, кто в этом нуждается? Бог лишь осуждающе качнул головой: - Разве маг Маджере просил тебя о помощи? Девушка вызывающе улыбнулась: - Конечно нет. Но я знаю, что помощь ему нужна, и она будет оказана. Паладайн мог бы наказать свою жрицу за ту дерзость, что она позволяла себе в разговоре с богом, но он знал, что никая кара ничего не изменит, девушка ни за что не откажется от того, что считает своим долгом, ведь она уже приняла решение, находясь под впечатлением первой встречи с магом. - Я виду, что ты уже всë решила, дочь моя. Зачем же возносила мне молитвы, если даже слова твоего бога, явившегося на зов во плоти, о том, что твое решение может погубить и тебя саму, и весь мир, не способны изменить принятого решения? Кажется, сказанное привело жрицу в смятение: - Погубить? Паладайн, но как же мое желание помочь может кого-то погубить? Бог лишь пожал плечами: - Даже этот вопрос говорит лишь о том, что решение своё ты приняла, и от него не отступишься. Поэтому я просто позволю тебе пройти выбранным путём, совершить все те ошибки, которые должна совершить... И своими глазами увидеть, чем обернется твоё желание помочь тому, кого так опекает моя тёмная супруга. После этих слов фигура бога начала истаивать, и вскоре исчезла. Жрица без сил опустилась на каменный пол храма, обхватив голову руками. Этот разговор с Паладайном оказался совсем не таким, как она себе представляла. Пожалуй, ей не стоит принимать решение сейчас. Нужно всë обдумать. И ещё раз поговорить с Рейстлином Маджере. Да, определëнно, ей нужно снова встретиться с тëмным магом. Между тем Паладайн, сидя напротив своего вечного спутника, платинового дракона Бахмута, и время от времени прикладываясь к бутыли из тёмного стекла, брюзгливо бормотал: - Ты представляешь, эта взбаломошная жрица молится о помощи, о совете, а когда бог отвечает на её молитвы, оказывается, что она уже всё решила, и менять своё решение не намерена. И ей безразлично, что её гордыня, или, там, милосердие, могут привести весь Кринн к гибели. Не слишком ли крутой размен - душевное спокойствие одной жрицы, и гибель целого мира? Ради спасения Рейстлина Маджере, который и в спасении-то не нуждается! Бахмут молча покачивал своей драконьей головой на мощной гибкой шее. Судя по выражению драконьей морды, ему были абсолютно безразличны и жалобы Паладайна, и чудачества его жрицы, и чёрный маг Рейстлин Маждере, как и возможная гибель всего Кринна. Людям свойственно совершать ошибки, и они делают из снова и снова. Создаются и разрушаются миры. А Паладайн в обществе своего вечного спутника, глядя на все это, пьет и жалуется на закономерный, в целом, ход вещей. И вот они, здесь, сейчас, всегда - тот островок незыблемости, на который опирается вселенная со всеми своими мирами.