КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: УЗОРЫ СЧАСТЬЯ

КРИВИЦКИЙ — ПАВЛОВА: НЕ В СВОИ САНИ

***

Кривицкий читал…

***

       Ломая голову над очередным подарком на день рождения для мужа, Ирина, проклиная всё и вся, на этот раз в итоге вышла, как она думала, победительницей в прохождении квеста «Угоди мужу», подарив любимому электронную книгу. Отвалив за какие-то 260 граммов навороченных электронных чернил последней модели тридцатку кровнозаработанных, Кривицкая выдохнула, ещё не подозревая, что очень пожалеет о своём подарке. «Уж лучше мыльно-рыльный набор или режущий глаз комплект носок с авокадо или бананами, чем эта электронная безделица!» Думала она, наблюдая за мужем битый час и сожалея о своём подарке. Нет, ей не было жалко денег. Но драгоценный муженёк дорвался практически до бесплатного и читал везде, где только мог. Дома, на работе, в такси, на кухне, в спальне и даже в туалете. Ругаться было бесполезно. Муж кивал в согласии того, что нельзя пренебрегать женой, откладывал книгу, захлопнув обложку. Но спустя короткое время Ира вновь видела его уткнувшимся в экран ненавистного подарка. Вот и сейчас, сидя на диване, закинув нога на ногу, Геннадий скользил взглядом по строчкам и время от времени, едва касаясь экрана пальцем, перелистывал страницы очередного чтива, абсолютно не обращая внимания на суету супруги вокруг него и на все её попытки привлечь внимание к своей персоне. - Хватит читать! - подойдя к окну, Ирина, в конце концов, не выдержала безразличия мужа. - Угу. Главу дочитаю, - не отрываясь от гаджета, мотнул головой в согласии Кривицкий. - Ген, сколько можно? На работе с читалкой, дома тоже. - Она попыталась говорить как можно спокойнее, но то ли обида, то ли ревность, а, возможно, клубок из этих неприятных ощущений мешали её равновесию и сдержанности. - Ир, не ворчи, - муж сразу уловил недовольство жены, связанное, по мнению Ирины, с его бездельем. - На работе я читаю по работе. А сейчас я дома. Ужин готов. С Жориком я погулял. Имею полное право немного расслабиться. - И что же ты там для расслабления читаешь? - поинтересовалась супруга больше для формальности, чем из-за истинного любопытства. Она прекрасно понимала: то, что читает её умник, она читать никогда не будет. Ни за какие коврижки. Ей хватает чтения и на рабочем месте! Но ответ Гены прозвучал неожиданно. - Перечитываю Достоевского. «Преступление и наказание». - И времени не жалко? - Попытка закрыть окно не увенчалась успехом. Ира перестала мучить зацепившуюся штору и в упор уставилась на мужа. - Нет, - спокойно констатировал он и продолжил удивлять. - Любопытные моменты есть. Ты читала? - Мне, в отличие от тебя, некогда за книжками сидеть и расслабляться. И уж тем более перечитывать. - Она вновь повернулась к окну с полным намерением укротить портьеру. - А что так? - Кривицкий оторвался от раскаяния убийцы и подмигнул жене. - Может, самое время книжечку почитать? - Ой, отстань. Не зли меня лучше. - Ир, вот чем я тебя злю? - Да всем… - Приехали. В Склифе опять проблема и я крайний? - Да при чём тут Склиф? - Она вновь дёрнула штору, и та, сжалившись над женщиной, соскользнула с коварного места и закрыла панораму окна. - Хорошо, - Кривицкий, захлопнув обложку книги, отбросил подарок жены на диван. - Давай, расскажи мне, как там всё прекрасно и удивительно. Вдруг я поверю. Со шторой Ира расправилась. Теперь предстояло также разобраться с мужем. Что было гораздо сложнее, ведь он точно не штора, его не задвинешь туда, куда ей хочется. И всё же придётся попробовать. - Мне помощь твоя нужна. - Начала она. - Ну, в этом я даже не сомневался, - ухмыльнулся муж. - Ждал, когда, наконец, попросишь. - Поможешь? - Скажи, чем. Окно ты уже закрыла без меня. Что ещё? - Нет, скажи, поможешь? - Нет, мать, так не пойдёт. Я должен знать, куда ты на этот раз хочешь меня втянуть. Иначе это уже шантажом попахивает. - Хорошо, проницательный. - Она помедлила и, перебирая пальцы на руках, как будто подыскивала ими невидимые его глазу слова, подсела на край дивана. - Ген, ты должен стать моим замом. От неожиданности предложенного Кривицкий буквально подскочил со своего места, но, не удержавшись на ногах, плюхнулся обратно в подушки. - ЧТО! Нет! С этим вопросом точно не ко мне. - А к кому? - У тебя есть Лазарев. Вернётся он с отпуска, и всё будет в порядке. - Не вернётся. Он заявление на увольнение написал два дня назад. - Не понял. - Геннадий недоуменно захлопал ресницами. - Он же на югах. - С них и написал. Полюбуйся, - Ирина открыла страничку переписки с Лазаревым и протянула телефон мужу. Пробежав взглядом по экрану, тот хмыкнул и, не мигая, уставился на супругу: - По семейным обстоятельствам? Это каким? - Иван Николаевич сказал, что Костя разводится и переезжает с сыном на юг. - Ничего так поворотец. - Вот поэтому ты и будешь моим замом. - Нет, Ира, нет! И ещё раз нет! Даже не проси и не начинай. Мне хватило. Я до сих пор помню, как ты мне говорила, чтобы я в свои сани не садился. - Да мало ли что я тебе говорила! - Может быть, и мало, но мне хватило. - Ген, ну ты же понимаешь. Та ситуация и сейчас - это разные вещи. - Нет, не понимаю. Да и не хочу. Я хочу оперировать, людей спасать, а ты мне в бумажках зарыться предлагаешь. - Я буду тебе операции давать. - Вот спасибо, любимая. Я не хочу и всё! Разговор закончен. Куликова возьми, он последнее время всё чаще и чаще говорит, что не хочет оперировать. Устал. - Ты совсем не в себе! Куликов и бумаги — вещи несовместимые. Документы — это ни его. Он истории своих больных неделями пишет. И в людях он не разбирается. Ген, ну, пожалуйста, помоги. Там же нужно и с жалобами пациентов разбираться. Ты это умеешь. - Я? Да кто меня слушать будет? - Коллектив не против. - Да ты что! К чёрту этот коллектив! Я не хочу, чтобы по твоей указке мне в рот заглядывали! - Кривицкий напомнил о том, что творилось в коллективе в то время, когда он занимал пост заведующего, происходило с её молчаливого согласия. В сердцах он выпалил: - Михалычу предложи. - Он в Кисловодск уехал. - Прилетело ещё одно известие. - О, Господи! - вырвалось у челюстно-лицевого. Казалось, что все повторяется. День сурка вернулся. - И этот снова. - Дела там у него. - Ясно. Без дела Брагин бы с места не сдвинулся, - в задумчивости Кривицкий постучал подушечками пальцев по нижней губе и, прервав затянувшуюся паузу, произнёс: - Ир, так у тебя операторов практически не осталось. А ты ещё и меня хочешь за бумаги усадить? - Ген, ну, я помогу. - Правда? Ой, мать, что-то я мало в это верю. Опять начальника включишь и будешь меня чихвостить на каждой пятиминутке. - Когда я это тебя чихвостила в последний раз? - Так вчера же. Или это комплименты были? - Подумаешь, сказала, что тебе не надо было брать рваную рану шеи. Без тебя бы обошлись. Сам же тащишь всё на себя, потом скулишь, что плохо. - Я скулил? - бровь Кривицкого поползла вверх. Ничего подобного он не припоминал, и подобные слова жены вызвали у него удивление. - Да, именно ты. Вышел после операции, краше в гробу лежат. Опять сердце? - Обвинения перемежались с беспокойством. Бровь вернулась на место, и Геннадий отмахнулся: - Да. Нет. Просто душно было. Кондиционер приказал долго жить ещё в начале операции. Я же говорил. - В общем, так, Геннадий Ильич. Твою кандидатуру уже главный утвердил. - Полонский? - Нет, Мурашко! Конечно, твой друг. - Здорово! - взорвался Кривицкий. - Кругом одни доброжелатели. А меня кто-нибудь спросил? - По производственной необходимости. На месяц. - А по производственной поработать в операционных не надо? Уволюсь к чертям собачьим! Джордж, любимчик жены, как будто бы ждал недовольства в свой адрес. Он тут же подал голос, требуя если не прилюдных извинений, то хотя бы внимания к своей персоне. Хозяева за жаркими дебатами совсем забыли о ещё одном члене семьи, и с подобным положением вещей их питомец мириться не собирался. - Жорик, молчи! - рявкнул разгорячённый хозяин и, не дождавшись реакции четвероногого, продолжил кипятиться. - Друзья называются. Хуже недругов! Ира поняла: ситуация на пределе. Ещё немного - и к мужу не то чтобы с вакантной должностью не подступишься, вообще не обратишься даже с элементарной мелочью. Если Кривицкий забьётся в свою раковину, выудить его будет из неё большая головная боль. И без того, с появлением её подарка и бесконечным авралом в Склифе, они говорят лишь по необходимости, какие-то считаные минуты в день. А если она сейчас пройдёт точку невозврата, Геннадий погрузиться в свои мысли, о которых она всегда имела слабое представление. Выносить неопределённое время молчаливое присутствие её любимого мужа она точно не была намерена. - Никуда ты не уволишься, если я тебе дорога. И вообще, я есть хочу. Ты меня ужином кормить собираешься? - Собирался. А теперь даже не знаю, - буркнул муж и, посмотрев на часы, понял, что небольшая просьба жены отняла у них почти час драгоценного времени, за которое они могли бы спокойно поужинать, выпить по бокальчику вина, которое ему недавно подарила благодарная пациентка, поболтать о чём-то милом, посмотреть зомбоящик с каким-то дурацким турецким сериалом, на который подсела жена и пытается подсадить его. И он не то чтобы сопротивляется, а толком даже не в курсе всех хитросплетений турецкого шедевра, но делает вид, что ему жутко интересно, потому что это интересно ей. В душе он посмеивается, видя, что его жена становится сентиментальной и ранимой, увлёкшись интригами сериального мыла. И, конечно, Кривицкий помалкивает в Склифе, что ему приходится смотреть эту ерунду из-за неё, когда он слышит жаркие споры о судьбе Эды и Серкана. Хорошо, что имена запомнил. А то чуть не спросил у Дубровской, в какой палате Серкан лежит. Так живо Нина с Татьяной обсуждали судьбу турецкого мачо. - И что у тебя на ужин? - У нас на ужин крылышки жареные и овощной салат. - Помедлив немного, он добавил: - И десертик. Несмотря на вкусный ужин, к которому была приложена бутылочка начатого ещё полмесяца назад красного полусухого, подаренная пациенткой из Сухуми, атмосфера за ужином не радовала. Потягивая второй бокал вина, Кривицкий чувствовал, что жена продолжает на него обижаться за отказ встать плечом к плечу в руководящие ряды отделения. Но в этом вопросе он оставался непреклонным. Возвращаться к тому, что они проходили и что не принесло покоя и умиротворения, а напротив, ввергло их отношения в бесконечные перепалки, обиды и обвинения, он не хотел. Казалось, всё это было давно, но сегодня, как только Ира заговорила о руководстве, те самые её слова мгновенно всплыли в его подсознании, и Геннадий внутренне, нет, не напрягся, содрогнулся. Слишком сильные негативные эмоции он пережил в тот период, когда для него в жизни было всё из рук вон плохо. Не ладилось на работе, не получалось с любимой женщиной, не складывалось с отцом. Хотелось отстраниться от всех, начать всё с чистого листа, с новых знакомств, которые, возможно, дали бы новый импульс, толчок к развитию некой перспективы, к желанию жить, в конце концов. Но всё, что происходило в тот период, было лишь с частицей не. Он пытался сопротивляться, бороться и выбраться из этого хаоса, куда его погрузили жизненные обстоятельства, но каждый раз лишь натыкался на стены безразличия, неприкрытого недовольства и непонимания. Самым ужасным было то, что его не слышали и не желали этого делать. Его будущая жена каждую встречу, каждое пересечение делала ему всё больнее и больнее. И он, плюнув на всё это бессмысленное барахтанье, опустил руки, сдался. Да что там сдался, сбежал. Просто сел в самолёт и улетел туда, где провёл тридцать лет своей жизни. Где всё было понятно, где он был занят любимой работой, где его если не любили, то хотя бы уважали. В свою очередь, перед Ириной стоял один вопрос. Ей нужно было во что бы то ни стало уговорить мужа хотя бы на месяц стать её заместителем.

«Как он не понимает, что в данной ситуации все только выиграют?»

За глаза их пару давно называют «Начальниками» и даже не Кривицкими, хотя она не стала менять фамилию, оставив фамилию бывшего мужа, для всех Ирина Алексеевна словно по щелчку стала Кривицкой. Она прекрасно понимала, что в прошлый раз причиняла ему боль, будучи сама обиженной и эгоистичной. Но сейчас работать с ним в связке было бы идеальным вариантом. Ему она могла бы доверить многие вопросы, с ним могла бы поделиться и посоветоваться. Со временем она поняла, её муж более мудрый, чем кажется на первый взгляд, более человечный и более терпимый. Он может завестись с полуоборота, но он отходчивый и никогда не навязывает своё мнение. Наверное, плохо, что он не может настоять на своём. Но, с другой стороны, если бы он давил, она всё равно бы его не слушала. Не привыкла за всю жизнь прислушиваться. Привыкла полагаться только на себя. Теперь отвыкает и пытается прислушиваться к нему. Но как же это сложно! Слушать его мнение и соглашаться, что он зачастую прав. Именно поэтому сегодня она предложила Полонскому его кандидатуру, за которую главный врач буквально вцепился и, не раздумывая, издал приказ о временном назначении Кривицкого её заместителем. Ей лишь нужно было поставить его в известность. Но такой реакции, какую он выдал, она не ожидала. Неужели он до сих пор не простил ей ту обиду, которую она нанесла ему, лишившись места заведующей. Ей казалось, что между ними нет тёмных пятен. Да, он говорил ей, что не намерен руководить. Отшучивался, когда дело касалось подобного. Но что сегодня он будет настолько категоричен в своём отказе, она не ожидала. - Ген. - Она помедлила, сделав последний глоток вина с гранатовым послевкусием. Вино действительно было хорошим. - Может, подумаешь? - И думать не собираюсь. Я сказал нет. Тема мне неприятна, и она закрыта. К Полонскому сам завтра пойду. Найдут, кого поставить, - он оторвался от последнего крылышка и посмотрел на неё. - И, ради бога, не вздумай на меня обижаться. - Я не обижаюсь, я просто не понимаю. Ты мне постоянно помогаешь, даёшь советы, отводишь от неприятностей. Сейчас я предложила тебе делать это официально, и вдруг такая реакция. - Ир, опять? Я же попросил. Пожалуйста, закроем эту тему раз и навсегда. Я хирург и умру им же. Ей было обидно, что она не смогла пробить его броню упрямства и какого-то тупого предрассудка. Но именно сейчас она понимала, что слова, сказанные когда-то в сердцах, с горяча, на эмоциях, оставили в душе её Кривицкого, незаживающую рану на самолюбии и уверенности в своих силах. Ужин был завершён в тишине. Даже Джордж не посмел своим лаем влезть в их безмолвие. Лежа в постели, она прижалась к нему и поцеловала его спину, на что он лишь тихо произнёс: - Спокойной ночи, - и привычным жестом прижал её ладонь к своим губам. - Отдыхай. - Спокойной ночи. - Всё, что она смогла сказать ему в ответ.

***

       Затрезвонил будильник. Кривицкий, не открывая глаз, повернулся к жене: - Ириш, доброе утро! Вставай! Нас ждут великие дела! Не дождавшись ответа, он сладко потянулся, выполз из-под одеяла и, не став обувать тапки, зашлёпал босыми ногами в ванную комнату. Открыв дверь, Геннадий озадаченно застыл на пороге. Брошенное скомканное полотенце, открытая аптечка и валяющиеся рядом вскрытые блистеры. Реакция была мгновенной. - Ир, что случилось? - Сидя на кровати около жены, он ждал ответа. - Не кричи, пожалуйста, - сиплым голосом попросила она. - Кажется, я отравилась. - Как, где? Мы же вместе ужинали. - Он не понимал, как умудрился проспать всё и не слышать, как она вставала, ходила в туалет, принимала лекарства. - Ты же десерт не ел. Наверное, им, - предположила Ирина. - Тебя тошнит? Рвота была? - с тревогой спросил он. - Как сейчас себя чувствуешь? - Полночи плохо было. Под утро только уснула. И сейчас, Ген, хреново. Всё тело ломит и знобит. - Почему меня не разбудила? - И чем бы ты помог? Ещё больше суеты навёл? - Врача бы вызвал. - Он чувствовал своё полное бессилие в данной ситуации. - Только в инфекции я не лежала, - отрезала она и, посмотрев на его виноватый вид, сжалилась. - Себя не вини. Всякое бывает. - Ир, ну как же так, - Кривицкий тяжело вздохнул и уныло посмотрел на жену. - Всё, переставай нюни распускать. Хочешь помочь? Тебя Склиф ждёт. - В этом была вся Ирина. Чтобы не происходило, она думала о своём отделении. - Это я уже понял. Не свои сани укатили, остались только наши, - горько усмехнулся муж и по совместительству подчинённый. - На тебе теперь всё отделение, замзава. Я верю, ты справишься. Она едва сжала его пальцы своей рукой и тут же почувствовала прикосновение губ мужа на своём виске. - Не переживай, я не подведу.