Чудачка

      Она — почти — красива.       Луна сидит перед зеркалом, её отражение смотрит на неё, большие серо-голубые глаза блестят от влаги. Одинокая слеза скатывается по её щеке. Она расчёсывает пальцами свои взлохмаченные светлые волосы, и эти успокаивающие расслабленные движения помогают усыпить путаницу, поселившуюся в голове.       Чудачка. Так её всегда называли одноклассники, смеясь, когда её вещи внезапно исчезали. Чудачка. Всегда немного не такая, как все, никто другой не может видеть то, что видит она. Нарглы золотым облаком окружают сверстника, попавшего в беду. Мозгошмыги прядут в воздухе серебряные нити, связывая пару вместе. Чудачка.       Но он увидел её такой, какая она есть на самом деле. Он сказал ей жить так, как хочет она. Убедил её, что она может летать, летать выше, чем она когда-либо могла себе представить. Это было похоже на полёт на невидимом фестрале, захватывающее, когда Луна парила в облаках. На шестом курсе, в сгущающейся тьме, она увидела его, а он увидел её. Голова его была окутана золотым туманом; нарглы никогда не покидали его, размножаясь, питаясь его отчаянием. Его платиновые светлые волосы сияли, как маяк. Семикурсник, высокий, долговязый и внешне собранный, но внутренне разбитый горем, вся тяжесть мира легла на его неустойчивые плечи. На его левой руке появилось чёрное пятно. Он бродил по коридорам в одиночку или в сопровождении своих прислужников. Её глаза следили за ним.       Неожиданная встреча свела их вместе. Луна скрылась от своих мучителей, ища убежища у лесных существ; нежное прикосновение одинокого единорога, когда её пальцы перебирали его гриву, мягкое прикосновение крыла фестрала. Он стоял один на берегу Чёрного озера, погружая свои заботы в его мрачные глубины, кидая их, как камни, на растерзание русалочьему народу или гигантскому кальмару.       И в то смутное время они нашли друг друга. Между ними танцевали обломки, серебряные шнуры опутывали их, сближая. Маловероятный союзник по ту сторону раскола. Противоположные стороны в войне, которую никто не выбирал. Чудная девочка и проблемный мальчик. Нежные поцелуи стали обещаниями будущего, кульминацией которых стали шепотки признания в любви под звёздным небом.       Но затем тьма сгустилась, облака заволокли луну, уводя Луну далеко от её друзей. Недели превратились в месяцы в подземельях этого проклятого поместья. Один дрожащий луч света прокрался сквозь трещину в стене, когда вокруг неё скопились нарглы. Каждый раз ей приносили скудную порцию неаппетитной пищи, а его размеренные шаги, время от времени раздававшиеся у неё над головой, сопровождали дополнительную порцию.       Луна терпела, как терпела всегда.       Затем снова вернулся свет, принёсший с собой неожиданное спасение, и наконец, битва выиграна. Волшебный мир праздновал победу, тьма была побеждена, и их ждало светлое будущее.       Но на войне всегда есть жертвы. Свет Луны становился тусклее по мере того, как их серебряные нити становились длиннее. Её любовь ушла во тьму, отражающую её собственную. Запертый в собственной камере, осуждённый за преступления, которых, как она знала, он не совершал, наказанный так, как, по его мнению, он заслужил.       И всё же Луна ждала.       Она боролась за его свободу. Рассказала о его молчаливом сопротивлении, скрытом от всех, кроме неё. А суд посмеялся над её решимостью, назвав её чудачкой. Чудачкой, которая не знала, о чём говорит. Как могла чудачка понять мотивы Пожирателя Смерти? Но она его поняла.       Нити между ними были натянуты, но не порваны.       Три года он отсидел в этой безжизненной камере Азкабана. Время от времени к ней прилетала сова, приносила искренние извинения, пропитанные слезами, письменно просила забыть его.       Но теперь он наконец был свободен.       Он вернулся, пришёл, чтобы найти её, как и обещал. Но, пробормотав: «Ты всё ещё прекрасна», он ушёл, разорвав серебряную нить, связывавшую их вместе. Оставил её одну. Некоторые трещины слишком велики, чтобы их можно было заклеить пергаментом. Некоторые истории просто слишком болезненны, чтобы с ними смириться. Его неспособность спасти её от его семьи — внутренний шрам, который ничто, даже время, не могло исцелить.       И вот она сидит перед зеркалом, её отражение смотрит на неё, большие серо-голубые глаза блестят от влаги. Одинокая слеза скатывается по её щеке. Она расчёсывает пальцами свои взлохмаченные светлые волосы, и эти успокаивающие расслабленные движения помогают усыпить путаницу, поселившуюся в голове.       Луна живёт в такт своему барабану. Она проживёт свою жизнь, будучи и дальше чудачкой. Даже без Драко и с горькой раной, которую он оставил в её сердце, она знает, что рано или поздно в её жизни взойдёт новое солнце.       В конце концов, она всё ещё — почти — красива.