Мессир рисует небо

Когда живёшь на свете слишком долго, можно сказать — вечно, неизбежно сталкиваешься с досужими домыслами лжецов. Мессир (и мы вместе с ним) встречались с таковыми постоянно. К примеру, есть ничем не обоснованное мнение, что тот, в чьей свите я имею честь состоять, не способен творить. Разве хитросплетения замыслов — не произведения искусства? Но нет. Им подавай творения мысли, каким-то образом отражённые в мире материальном, на бумаге, например. Ну что же. Мы враги всяческих недомолвок, скрывать нам нечего и мы прямо расскажем вам об одном периоде в жизни мессира. С ***(*) по ***(*) год у мессира имел место быть период бурных созидательных проблесков. Выражалось это так: мессир сидел в расслабленной позе с мольбертом перед абсолютно чистым полотном и вглядывался в этот холст так пристально, словно собирался прожечь его насквозь. Затем он брал кисти, обмакивал в краску и начинал писать картину. Работал мессир по обыкновению весь день, закусывал гранатом и виноградом (мы подносили и всё остальное, но он больше ни к чему не притрагивался). Он вёл себя как и любой художник, полностью ушедший в творческий процесс: откладывал все важные дела, никого не искушал и вообще, можно сказать, находился в особом состоянии сосредоточенности. К концу дня творения холст оказывался испещрен голубыми потеками краски и больше ничем. Или голубыми пятнами, или строгими геометрическими линиями — голубыми. О, я знаю, о чем вы подумали. Отсутствие на бумаге существ, пейзажа и прочей дребедени означает для вас, что картины не удались и это подтверждение чудовищной лжи о том, что мессир не умеет творить. Вовсе нет! Вы просто не видели тех картин. Мы лично рыдали в девять ручьев над каждой из них! Вы спросите, почему мессир использовал только лишь голубую (не синюю!) краску для чудовищно прекрасных произведений искусства, ввергающих в трепет любого, кто увидел бы их? Другой краски не было под рукой, подумали вы. Ах, конечно же, она была! Бегемот лично её притащил, несколько вёдер самых разных цветов и оттенков, лишь бы мессир остался доволен. Мессир предпочитает холодные цвета, а голубой — самый холодных из оных, подумали вы. Я бы мог ответить «да», и тем самым солгать. Я мог бы сказать что-то пафосное, как это принято у смертных: именно и только голубая краска передавала щемящую тоску и выражала глубину чувства прекрасного и т.д. и т.п. Да, передавала. Да, выражала. Но мессир рисовал небо на холсте не поэтому. В тот период мессир только и делал, что рисовал небеса — такими, какими он знал их и помнил. Место, куда ему не вернуться никогда.