Вызволение

Скрипнула входная дверь, а за ней – половица. Вольжиф шел втихомолку, в полной тьме и тишине, следуя проторенному маршруту от маленькой, неудобной прихожей до такой же крошечной комнатушки без излишков и роскоши. Был столик у кровати, на который Вольжиф помещал либо тарелку с супом, либо кашицу на молоке – не на воде! – либо ржавую железную кружку с компотом. В моменты воровского триумфа он приносил мясо, рыбу и даже сладкие пирожные со взбитыми сливками или заварным кремом.   Добравшись до спальни, Вольжиф поднял руку вверх и прочитал заклинание на инфернальном. Его ладонь покрылась зеленоватым магическим светом, отбрасывающим блики на стены, словно солнечных зайчиков. Дейран не спал, но даже не повернул голову в его сторону. Вольжиф прикусил губу, но прошел дальше.   – Не спишь? – вопрос был риторическим. Дейран облокотился на спинку кровати и сидел, бессмысленно смотря в пустоту. Вольжиф ощутил себя безмозглым обалдуем, но решил исправить ситуацию новым вопросом. – Скучал?   – Да, – привычно односложно ответил Дейран, но на миг Вольжиф уловил едва различимую эмоцию в голосе. Тоска? Грусть? Скука? Страх? Тифлинг так и не смог объяснить ее природу. Да и нечего голову ломать над всякой чушью.   – Вот и славненько, потому что тебе больше не придется скучать! У меня для тебя подарок, сиятельный, – справившись с растерянностью, Вольжиф уверенно шагнул к Дейрану, и море было ему по колено. Он достал из мешка с десяток разноцветных кубиков. – Не ахти, конечно, но на первое время сойдет. А потом я тебе еще что-нибудь приволоку, – тифлинг подмигнул бывшему графу и всучил ему пару кубиков прямо в руки.   Прошло два дня с тех пор, как они начали жить вместе. Вольжиф просыпался ни свет ни заря, готовил завтрак из подручных продуктов, кормил с ложечки Дейрана и удирал из дома, пропадая почти на сутки. Он возвращался ближе к ночи с едой, деньгами и средствами первой необходимости. Хотя временами они перебивались объедками, Вольжиф старался таскать самое лучшее. Например, однажды он украл душистое мыло с ароматом лаванды, а один раз прикарманил моющее зелье с медовыми нотками.   Говоря начистоту, воровать было необязательно. Вольжиф стал героем Пятого крестового похода наравне с остальными соратниками. Он получил внушительную награду в виде звонкого золота, которого хватило бы на несколько лет безбедной жизни. Только он берег свою премию как зеницу ока или как последний скряга из анекдотов.  Вот, думал он, поставит Дейрана на ноги и откроет несколько дел – лавочки да сиротский приют. Пока все в мечтах, но уже совсем скоро, верил он, все получится.   Пока что Вольжиф не отказался от воровской доли. Другой путь требовал много ресурсов, а Дейран нуждался в помощи. Тифлинг старался ухаживать за ним по мере своих сил – купал по вечерам, одевал и обувал, даже ночной горшок выносил без смущения, отвращения и неловкости. Как говорится, не привыкать к грязной работе.   Настала пора переодеваться. На самом деле в этом не было никакой необходимости, но Вольжиф любил думать, будто бывший граф все еще способен капризничать и кукситься. Он представлял, как Дейран перед его уходом широко раскрывал глаза и с неприкрытым возмущением спрашивал: «А сменить наряд?». Так и менял Вольжиф, посмеиваясь с собственных глупых фантазий, то на больничную сорочку, то на ночную рубашку и колпак.   Как бы горько ни было, но Вольжиф продолжал неустанно и аккуратно натягивать панталоны на ноги Дейрана, пока тот не подавал признаков активности. Бессмысленность предприятия внушала чувство опустошенности и в равной степени надежды.   Напоследок надев колпак, Вольжиф с гордостью воззрился на результат трудов и кивнул сам себе. Дейран наконец-то перевел свой взгляд на тифлинга, чем несказанно озадачил последнего.   – Ну и чего зенки вылупил? Смотришь, как собака бездомная. Жрать хочешь, что ли? – Вольжиф неосознанно повторял слова бабки, сказанные, когда он был ребенком, но более тепло и ласково, не оскорбительно, а игриво. А под конец – нежная улыбка и заботливое поглаживание по колючему ежику золотых волос.   Причитая и бубня себе под нос: «Ишь, без меня вообще ничего не можешь», Вольжиф достал из сумки два все еще ароматных, поджаристых пирожка с капустой. Он не знал, что нравилось Дейрану из съестного, кроме полуночного супа, но на безрыбье и рак – рыба.   Готовить не было сил. Обволакивающая апатия медленно и постепенно погружала в себя сознание обычно бодрого и энергичного тифлинга. Он со скучающим видом выглянул в окно и не обнаружил за ним ни смеющихся, гоняющих друг друга ребятишек, ни без устали работающих взрослых, ни даже уличного зверья, шастающего по помойкам. Наступила ночь – время самых скрытных и тихих. Время грабежей и убийств.   Помчаться бы туда – прямиком в оглушающую тьму, навстречу опасностям и невзгодам, где каждый шаг – это отчаянная борьба за выживание, где работают не законы, а дворовые порядки, где имя Голфри Мендевской весит меньше, чем имена Бугая Старветти или Сестрицы Керисмей.   Ночь – царица воров и прочих преступников. Ночью люди спали и не слышали твои крики или делали вид, что не слышат. Ночью и дети, и взрослые тряслись от страха перед гнетущим неизвестным. Ночью разбойники устраивали пир на костях своих жертв. Вот по такой жизни, ненавистной и нежеланной, Вольжиф порою тосковал.   Была одна преграда – Дейран. От самого себя тошно, но Вольжиф допустил печальную и тяжелую, словно дыхание жителей трущоб, мысль. Обуза. Дейран – обуза.   Нет, нет, так нельзя! Мысли завихрились в голове, и впервые стройный ряд несказанных слов превратился в абсолютный хаос. Вольжиф не переставал пялиться в окно, за которым ничего не было, лишь бы только не столкнуться со взглядом Дейрана и не заставить бывшего графа почувствовать себя брошенным.   Как когда-то постоянно чувствовал себя Вольжиф.   За окном послышалось непрерывное карканье, и Вольжиф мог поклясться, что видел эту птицу, когда освобождал Дейрана из плена лечебницы. Все стало ясно как белый день – да это ж Сажа! Эта пройдоха преследовала их с самого начала пути! Но зачем?   Именно Сажу, подумал Вольжиф, они с Дейраном видели за окном лечебницы, но не смогли узнать из-за решеток и магического барьера. Сейчас, несмотря на тьму, внимательный и зоркий глаз Вольжифа обнаружил множество сходств с птицей Уголек.   Вольжиф оставил пирожок на прикроватном столике и сам направился на улицу. Он следовал за Сажей, шагая осторожно и не делая лишнего шума. После войны город не успел полностью восстановиться. Разного сорта бандиты пользовались тем, что власти были озабочены в первую очередь не поимкой преступников, а возвращением в привычное русло и отстройкой разрушенных зданий. Даже если большинство действий происходило за пределами Кенабреса, разгребать демоническое нашествие придется долго.   Ступая по злачным улочкам, где стены были обветшалыми, покрытыми различными надписями от предложения товаров до нецензурной брани, а строительный мусор валялся прямо под ногами, Вольжиф добрался до подозрительного переулка. Туда полетела Сажа. Туда он неохотно держал свой путь.   Всю дорогу Вольжифа преследовала мысль: «А вдруг это ловушка? А вдруг инквизиторы специально вытурили хозяина дома, чтобы сцапать Дейрана?». Вольжиф качнул головой и прошел дальше. Нет, заключил он, не может быть такого, ведь инквизиторы твердолобы и прямолинейны. Им не свойственны хитроумные схемы.   В переулке не было мусора. Вольжиф сразу догадался, что дело – дрянь, потому что хлам отсюда вынесли заранее, чтобы было удобнее сражаться. На предстоящую битву указывала и просторность переулка. Здесь удобно не только биться на кинжалах, но и размахивать двуручным мечом. Последнее наблюдение – накрепко запертые окна. Должно быть, бандиты договорились с потенциальными очевидцами, что никто не будет ничего видеть, слышать и знать. Вольжиф готов был зуб дать, что это организованная и структурированная банда, но не плутифлинги – те занимались не грабежами, а кражами.   Сюда заманивали будущих жертв разбоя. Уголек могла быть среди них.   Вольжиф никогда не отличался геройством и предпочитал сбежать при первой удобной возможности, поджав хвост. Но Уголек когда-то была его подругой. Ему до сих пор было стыдно, что он не просто оставил ее, а присоединился к мальчишкам, закидывающим ее камнями. Он прикинул и решил, что разок поможет и сможет снять груз вины за прошлое. Он спас – они все забыли, все славно. Не добродушие, а простой расчет. В этом Вольжиф неустанно убеждал себя.   Углубившись в закуток, Вольжиф обнаружил двух головорезов и рядом с ними все такую же блаженную и глуповатую Уголек. Она явно не почувствует угрозы, даже если какой-нибудь громила будет держать нож у ее шеи. Вольжиф потер виски и прислушался.   – Вы можете исправиться. Вы можете встать на путь искупления. Вам необязательно творить зло, чтобы чувствовать себя живыми и важными.   Ну конечно, скорее камень превратится в жидкость, чем Уголек изменится. Опять эта ее байка об искуплении. Вольжиф бы фыркнул, да палиться не хотел. Зато два бугая, которые зажали ее и собирались в лучшем случае прирезать, всласть нахохотались.   – Что? Мать, ты че несешь? Какое искупление? Нам и так неплохо живется.   – Вы страдаете. Ваши страдания вынуждают вас причинять боль окружающим. Но вы можете направить свои страдания на помощь ближним! – Уголек, подобно истинной блаженной, не унималась со своими проповедями, которые, увы, не затронули сердца грабителей. Те продолжали ржать, аж прихрюкивая.   В бреднях Уголек был свой плюс. Пока она забалтывала грабителей, Вольжиф мягкой поступью подбирался ближе. Даже если его заметят, он исключил возможность расстрела его из лука. Он продолжал подбираться хищной кошкой из засады, и кинжалы, верные спутники, были уже наготове. Он не надеялся на быструю и легкую схватку, но он мог прикрыть Уголек, чтобы бандиты не сделали из ведьмы слабое место. Многие преступники, почуяв угрозу, прибегали к шантажу и запугиваниям.   Грабитель помельче, завидев Вольжифа, выкрикнул громкое и протяжное «Эй!». Оба схватились за оружие – захудалые клинки из простенького металла без магических эффектов – и с ненавистью уставились на незваного гостя. Вольжиф широко улыбнулся. Он чувствовал, что контролирует ситуацию, что он сильнее и опаснее этих мелких сошек. Краткий миг доминирования способствовал уверенности и излишней самонадеянности. Вольжиф – хозяин положения, и все присутствующие, кроме Уголек, понимали это.   Крошечные рубины на рукояти зачарованного кинжала сверкнули в полутьме. Вольжиф обнажил клыки. Теперь, когда он мог более отчетливо разглядеть все детали, он не боялся. Потертые доспехи из дешевой кожи были явно не по размеру грабителям – они перебивались тем, что осталось. У мелкого – кинжал и короткий меч из железа, у крупного – стальной двуручный топор. Скорее всего, они мародерствовали, чтобы добыть оружие. Многие бесхозные вещи валялись по всем окрестностям Кенабреса, пока власти не взялись опознавать трупы солдат и собирать их имущество, чтобы вернуть родственникам.   – Да вы, я смотрю, совсем зеленые, – самоуверенно и презрительно произнес Вольжиф, из-за чего грабители напряглись, словно струнки потрепанной лютни. – Проваливайте-ка подобру-поздорову, пока я вас не поколотил! Я, между прочим, хожу под Керисмей. Вы на ее добро позарились, шныряя по ее территории.   Глаза грабителей запылали неприкрытой ненавистью, смешанной с отвращением. Угроза не сработала. Вольжиф сказал что-то не то.   – Этот из плутифлингов! Смерть рогатым!   – За Старветти!   Бандиты напрочь забыли о существовании Уголек, что было на руку Вольжифу. Еще пару лет назад он бы не стал вмешиваться и убежал, сверкая пятками, но не теперь, когда он был силен и первоклассно вооружен. Пусть другие боятся его! Пусть трясутся от страха при упоминании его имени! Больше ни один ублюдок не посмеет его унижать, оскорблять и недооценивать! Он отомстит всем во славу Калистрии!   Первым подбежал более мелкий и ловкий мужчина, преодолев расстояние до Вольжифа всего в пару широких прыжков. Он замахнулся мечом, но оказался слишком медленным, и тифлинг вонзил оба кинжала в его бока, прямо под ребра, разрывая плоть с характерным хлюпаньем, оставляя смертельные раны в легких. Раздался не стон, не крик, но приглушенный вдох боли. Грабитель выронил свое оружие и откинул голову назад, потрясенный внезапной атакой. Лезвия вышли так же легко, как вошли, и Вольжиф встряхнул свои кинжалы, избавляясь от лишней крови. Тело рухнуло наземь. Некоторое время разбойник бился в конвульсиях, явно пытаясь сделать очередной вдох. Его конечности судорожно волочились по земле. Вольжиф знал, что прямо сейчас его легкие наполнялись кровью.   Второй грабитель вместо того, чтобы броситься наутек, яростно взревел и зашагал в сторону Вольжифа, держа наперевес огромный топор. Его лицо исказила гримаса гнева. Оружие в его руках было крупным и могло разрубить напополам обывателя, но не опытного бойца. Вольжиф прикинул, что на этих дурней даже заклинания не придется тратить. Он подскочил к бандиту, и пока тот, будучи нерасторопной и неуклюжей громадиной, замахивался, тифлинг обнаружил наиболее уязвимое место и прицелился туда. Вольжиф шустро пробил сонную артерию, из которой потоком хлынула кровь. Мужчина кряхтел, хаотично размахивал гигантским двуручником, но Вольжиф с кошачьей грацией ускользал от каждого удара. Бандит выдохся и, испустив дух, упал.   Никаких специальных боевых приемов и выверенной тактики не потребовалось в битве с двумя увальнями. Зато Калистрия, Вольжиф чувствовал, наблюдала за ним и осталась довольна. Он недовольно взглянул на Уголек.   – Почему они не захотели одуматься? Бедные, заблудшие души, – произнесла она с неподдельным сочувствием, на что Вольжиф фыркнул – аж капельки слюны вылетели изо рта.   – Да оболтусы они потому что. Знаешь, не все могут исправиться. Есть непрошибаемые болваны, – Вольжиф пожал плечами. Он хотел спросить, все ли с Уголек в порядке, проявить заботу, но остановил себя. Не хватало еще лишних сантиментов! Нюни распускать, словно он один из этих благородных добрячков-лопухов, которых все вокруг пальца обводят.   – Но ты-то исправился, – заключила Уголек, и пристальный взгляд ее пробирал до костей. Она все знала. Она знала о маленькой слабости Вольжифа в виде графа...   Граф! Точно, как Вольжиф мог забыть о сиятельном! Сколько он уже времени потерял на эту дурацкую заварушку, а мог бы позаботиться о Дейране. Сейчас возвращаться – усилие над собой делать. Не хотелось вновь встречаться с этими пустыми и безжизненными, как у распотрошенной на рынке рыбешки, глазами. Жутко, аж до кончика хвоста пробирало.   Вольжиф прикусил губу. Хотелось бросить всех – пускай сами дальше выкручиваются. А с другой стороны, совесть потом душить будет. Командир-то, хоть и жук последний, его не оставил. Командир научил верности и дружбе.   – Ну, блаженная, мне пора! – Вольжиф махнул рукой и развернулся на месте. От грабителей он избавился и ничего больше не должен.   – Постой! Вольжиф, я хотела предупредить тебя. Дейрана разыскивают инквизиторы по всему Кенабресу. Я многое слушаю и слышу. Я знаю, что они собираются наведаться в квартал, где вы живете, – интонация Уголек успокаивала, а смысл сказанного напрягал. Равновесие, дьявол бы его побрал!   Замявшись, Вольжиф сжал кулаки до посветлевших костяшек. Если бы его измученную морду, полную отчаяния и усталости, увидел кто из Семьи – долго бы хохотали и издевались. Выдохнув, Вольжиф принял для себя единственно верное решение.   – Ладно! Убедила! Можешь пожить у меня какое-то время, но ты будешь следить и ухаживать за Дейраном, а если инквизиторы появятся, то мы вместе его спрячем. Усекла? – Вольжифа даже не заботило, что Уголек не напрашивалась жить вместе. Она просто рассказала о поисках инквизиторов. Рыскали, псы цепные...   Воевать с инквизицией Мендева – это тебе не дворовую шпану гонять. Те тетьки и дядьки рога способны выпрямить в долю секунды. Нет, Вольжиф знал, он в одиночку не справится, а Уголек всегда умела убеждать. Он просто ее использует, чтобы выбраться сухим из воды. Он абсолютно точно не предлагал ей свою помощь и кров по старой дружбе... И в глаза ей смотреть не боялся из-за ее теплого и полного доверия взгляда... Просто не поворачивался, потому что не хотел.   Только если совсем чуть-чуть считал и ее, и Дейрана своей настоящей семьей.   – Хорошо! – активно закивала Уголек и последовала за Вольжифом. Она молчала, словно понимала, как сильно тифлинг сейчас нуждался в тишине.   Они шли, наблюдая яркий, словно пламя костра в Мировой Язве, рассвет. Солнце только выходило из-за горизонта, освещая мир пестрыми красками. Ни звука, кроме отдаленного птичьего щебета. Мир, погруженный в глубокий сон. Мир, в котором люди наконец-то отдыхали от ужасов войны с демонами. Мир, наполненный гармонией, воодушевлял и давал силы продолжать неустанную борьбу. Быть может, как деревце, оскверненное демонической порчей, потянулось ввысь и распустилось мириадами листьев и почек, так и Дейран воспрянет телом и духом. Надежда – последнее, за что держался Вольжиф, осознавая, что его личная битва еще не подошла к концу.   Неухоженный двор халупы зарос бурьяном, забор окончательно обвалился, парочка досок у стен прогнила, но Вольжиф впервые за долгое время почувствовал себя дома. Не потому, что это наследство от злобной бабки, а потому, что там его ждали. Его хвост вибрировал от предвкушения – точно ждали!   Войдя внутрь, первым делом Вольжиф заметил бодрствующего бывшего графа. Все такого же омрачненного и погасшего под влиянием зелий, но с едва уловимым блеском в глазах.   – Проголодались небось? А это, сиятельный, наша гостья на неопределенный срок. Уголек будет следить за тобой и помогать тебе приходить в себя. А если вдруг что, то мы тебя спрячем, – Вольжиф принялся суетиться на кухне, чтобы накормить всех остывшими украденными пирожками с вишней. – Ну давайте, давайте, налетайте! Горемыки вы мои... – замявшись несколько секунд, тифлинг все же смог произнести то, что вертелось у него на языке. – Кривая, косая, но вы – моя семья. Не оставлю я вас, не трусьте...