Мы в ответе за тех...

Дальнейшие недели прошли для Гермионы как в угаре. На следующий вечер после того злополучного дня по ее настоянию бедняге Невиллу пришлось вступать в переговоры с Анри, чтобы забрать из квартиры пакет с самыми необходимыми ее вещами. На несколько дней приятель приютил ее у себя, но Гермиона не могла надолго воспользоваться его гостеприимством. После затяжной депрессии у Невилла начал вырисовываться роман с Юнис, их молоденькой стажеркой, и Грейнджер боялась им помешать. Да и неудобно было дольше нескольких дней проживать в мужской холостяцкой квартире. Поэтому она поспешила снять собственное жилье. Совсем небольшую квартирку в магловской части Лондона. В квартире имелись самая необходимая мебель и оборудование, был камин (который не работал), но она всё равно была полупустой, неуютной, и Гермиона не чувствовала себя здесь как дома. Анри каким-то образом раздобыл ее новый адрес (Невилл точно не мог сболтнуть! Скорее маклер, но это непрофессионально. Тогда совы, они зачастую сами находят адресата) и предпринимал настойчивые попытки помириться или оправдаться. Он просто бомбардировал Гермиону совами. По вечерам птицы стучались клювами в ее окно, каждый раз принося разного размера пакеты. Гермиона принимала почту — совы не виноваты, что ее бывший оказался предателем, — затем бросала, не распечатывая и не глядя, в выдвижной ящик пустого письменного стола. Работал бы камин, бросала бы в камин. Недрогнувшей рукой — в огонь. Гермиона вяло подумывала, не применить ли ей к своей новой квартире магию ненаносимости, тогда совы не могли бы видеть ее своим магическим чутьем. Но это был магловский район, ей пришлось бы заморочиться и оформить всё это через министерство, дабы не нарушить статут о секретности. А потом она махнула рукой. Пусть себе летают. Ей было всё равно. Не хотелось даже задумываться обо всем этом. Гермиона так и жила после переезда, неустроенно, на ходу, ей недосуг и неохота было заниматься собственным бытом. Надо бы купить или забрать у Анри разные необходимые в хозяйстве вещи, но Гермионе не хотелось в это погружаться, и она оттягивала решение проблемы обустройства своего жилья как могла. Есть куда голову приклонить, и ладно. Квартира была местом, куда она приходила поспать, а утром снова на работу. Поэтому Гермиона чувствовала полное безразличие к окружающей ее обстановке. Потом, потом, когда-нибудь. Сейчас неохота и некогда. Потому что Гермиона с головой окунулась в работу. Она почти не видела ни Одри, ни Малфоя — так, мельком, поскольку почти не выходила из лаборатории. На ее счастье, министерство как раз приобрело мощный магловский электронный микроскоп, и у Гермионы все силы и время уходили на его освоение. Современная техника, сложная, Гермиона с головой погрузилась в перестройку своей работы на новую основу. Ей некогда было (к счастью!) думать о чем-либо, кроме работы. Вечером она допоздна задерживалась в лаборатории, почти что пинками выгоняя ошалевших от любви Невилла и Юнис, которые пытались не отставать от нее, а сами только и мечтали, как бы поскорее остаться наедине. Гермионе не было одиноко, но ее не покидало ощущение, что она заводная кукла, работающая на механическом ходу. Пока завода хватает — двигается, говорит, ходит, работает. Потом — всё, отключается и замирает до следующего подзавода. Без мыслей. Без эмоций. Без души. И еще Гермиона очень плохо спала. Ее мучили сны. Они были необыкновенно печальны. Они были разными, но все их объединяло чувство глубокого горя и потери. Один из них снился несколько ночей подряд. В этом сне она бродит одна по темным промозглым коридорам Хогвартса и не может встретить ни одной живой души. Никого нет, только гулкий холодный камень вокруг. Иногда где-то ей слышатся отзвуки смеха или обрывки разговора, и она кидается туда, но всё напрасно. Вокруг нее лишь стены, холод и одиночество. А еще ей приснился сон, что Гарри, Рон и еще несколько друзей бесследно пропали в горах. То ли насмерть замерзли, то ли лавина поглотила их группу. Гермиона участвует в спасательной экспедиции. Она трет замерзшими варежками плохо видящие в белом мареве глаза, оглядывает ледяные скалы, с трудом глотает промерзший разреженный воздух. Она готова идти на край света, но точно знает, что это всё бесполезно, что ее друзей уже нет в живых. Всё, что ей осталось, это отчаяние и скорбь! Или снится ей, что она прощается со своими родителями на людной пристани, они уезжают навсегда, навсегда. Последние торопливые объятия, и ее родителей подхватывает и уносит толпа, втаскивает их на корабль, отплывающий в страну, где людей сживают со свету, откуда не будет возврата. Вот мелькнула мамина кофточка в толпе, в последний раз. Невыносимая тоска! Это было тяжкое испытание — сны с разными оттенками горя! А в один из последних, переполнивших чашу страдания разов Гермионе приснился Малфой. Тот, из детства, мальчишка лет тринадцати, что изводил ее своими издевками. В этом сне он был ей никто. Не друг, но и не враг. Никто. Но в этом сне между ней и ним пролегла трещина — лопнула земная кора. Она на этой стороне, он на той. Он ей никто. Но ей известно, что там, на том берегу, он обречен. И вот она изо всех сил пытается спасти Драко, дотягивается до его руки рукой с риском самой упасть в кромешную бездну, чтобы перетянуть его сквозь пропасть на свою, безопасную сторону. Нужен рывок. Нужны все силы. И она собирает все силы и делает этот рывок. Но в тот самый момент, когда, ей кажется, что всё позади, его хватка слабеет, ладонь выскальзывает из её ладони, пальцы разжимаются, на мгновение они встречаются глазами, и... Гермиона проснулась, не в силах вдохнуть и не чувствуя воздуха в остановившихся легких. Лишь спустя некоторое время ей удалось сделать вдох, и Гермиона обессилено опустилась на промокшую от слез подушку. Этот отчаянный взгляд перед падением в бездну... Это реальное ощущение его выскальзывающих пальцев в ее ладони, оставшееся даже после пробуждения, наяву... Нет. Нет! Никогда не разожму. После этого ночного кошмара измотанная Гермиона долго приходила в себя и решила в дальнейшем попытаться снять нервное напряжение зельем сна без сновидений. Оно подействовало только отчасти и привело лишь к тому, что она теперь не помнила своих снов, но когда просыпалась, грудь сжимало от тоски и душили невыплаканные слезы. Конечно, тут и к врачам не ходи, эти сны свидетельствовали о наличии у Гермионы нервного расстройства. Столь тщательно подавляемые днем эмоции находили лазейку в ее расторможенном сознании во время сна, выбирались наверх и глумились над спящей. Это была прямо изощренная пытка — во снах без сновидений Гермиону преследовала печальная музыка, как будто издаваемая струнным инструментом, каждую ночь одна и та же. Горькая и нежная одновременно, музыка словно вынимала, выманивала из нее ее душу. Всю ночь напролет. Из ночи в ночь. Она звучала бесконечно. И вдруг... Музыка смолкла, словно струну оборвали. Во сне воцарилась тишина. Звенящая. Зловещая. Гермиона находилась в своем сне, но ощущала всё очень явственно. Она услышала звук своих шагов и стук собственного сердца. Она шла по просторной и отчего-то знакомой комнате. Огляделась вокруг. Лампы не горят, полумрак. Вот кровать с балдахином. Столик. Кресло. Если она сейчас оглянется, увидит большой портрет в алькове. А вот она, ее цель — красивое старинное бюро с инкрустациями. На краю его крышки стоит Омут памяти, а над ним на полке — флаконы с воспоминаниями, словно солдаты на смотру. Гермиона подходит близко и медленно осматривает их. Вот оно, то самое место, где когда-то ее сознание словно наткнулось на незримое препятствие. Ее взгляд выхватывает один из флаконов, тот самый. На нем красивыми готическими буквами выведено: "Тристан". Что это значит? Как будто кто-то, сейчас, во сне приоткрыл Гермионе завесу некоей тайны. Вот так подсознание вернуло ее к тому моменту, за который зацепился ее мозг. Тут есть над чем подумать. Выходит, тогда она действительно видела ЭТОТ флакон. Тогда сразу возникает вопрос: почему Тристан? Гермионе приоткрыли завесу тайны, а она ничего не поняла. Тайна лишь усугубилась. Гермиона знала одного лишь Тристана — начальника невыразимцев и Короля секретов. Может ли его связывать что-то с Одри Бут-Кальдерон? Как глупо строить какие-то догадки, основываясь на странном сне. Но Грейнджер была уверена, что это воспоминание существует, и она видела его воочию, а значит, есть смысл потянуть за эту ниточку в попытке узнать роковую тайну американской принцессы. Необходимо заполучить это воспоминание. Какая дура, что тогда, находясь в спальне Одри, не сориентировалась, не воспользовалась возможностью посмотреть его. Омут был под рукой. Тогда ее отвлек Стэн, и все, момент был упущен. Что делать? Как заполучить флакон? В течение нескольких следующих дней Гермиона, словно навязчивую идею, перекатывала в мозгу мысль: как получить флакон с воспоминанием? Напроситься к Одри с визитом? Не вариант, она умна и сразу раскусит, что Гермиона делает это неспроста. Да, у Гермионы всегда было сложно с враньем, юлить она, и правда, не умела. А также лгать и изворачиваться. Значит, надо дождаться, когда та будет в отъезде. Такой момент представится примерно через неделю, Одри в очередной раз отправится в Америку. Значит, надо подождать, а пока продумать план во всех деталях