Мы в ответе за тех...

Ни один лучик послеполуденного солнца не проникал в это помещение. Как будто за окном сумерки. Оказавшись в чужих спальных покоях, Гермиона несмело двинулась вперед. Конечно, первым делом принялась выкликать демимаску. Она звала его по имени и обшаривала взглядом просторную полутемную спальню, но тщетно. “Люмос!”, и часть спальни осветилась, но снова ничего. Тишина. Даже испуганное хныканье, прежде слышное из-за запертой двери, прекратилось. Рядом послышалось тихое стрекотанье. Гермиона дернулась на звук, но это неугомонный сниджет влетел за ней в комнату хозяйки. Сел и нахохлился. Снова тишина. Как найти существо, которое в данный момент может быть невидимым? Стэн должен сам захотеть выйти к ней. И тут Гермиона увидела, или лучше сказать, ощутила прорезавший пространство голубой луч, мелькнувший из смежной комнаты. В следующее мгновенье в замкнутом пространстве всего второго этажа раздался низкий, надтреснутый, как будто старческий голос. Гермиона подскочила от ужаса и замерла. Голос медленно и монотонно произнес: "Герои не появляются из ниоткуда. Они живут в нашем сердце, нужно только иметь смелость заглянуть туда." У Гермионы от неожиданности сердце ухнуло куда-то вниз. Ну, представьте, вы заходите — нелегально, тайно — в незнакомое полутемное помещение, и на вас обрушивается странный свет и звук. Гермиона не сразу даже вслушалась в смысл. Когда она справилась со страхом, голос все еще звучал. Потом он затих, но еще долго звучал у нее в голове. Гермиона несколько раз прокрутила фразу в поисках смысла, но так ничего и не поняла. Она на ватных ногах и с бьющимся сердцем поспешила в то помещение, откуда исходил звук и свет. Голубое свечение погасло, спальня снова погрузилась в сумрак. Гермиона прошептала: "Люмос!", и ее палочка осветила смежную комнату. Это была гардеробная, где плотно, один к одному, висели платья и костюмы Одри Бут. Снизу, с полу, из-под подолов вечерних нарядов на нее смотрели два печальных глаза с отблескивающими в них слезинками. Гермиона осторожно протянула руку к испуганному дрожащему зверьку и проговорила тихо и ласково, как ребенку: — Стэн! Не бойся, глупыш. Я Гермиона. Я пришла за тобой. Как же ты здесь оказался, а? Ты сможешь вылезти через окно? (Ой, кого я спрашиваю, он же обезьянка!) Пойдем, дружок, спустимся вниз, там тебя ждут джарви и сниджет. Я принесла тебе фрукты. Ты же любишь фейхоа? мангостины? Стэн потянул к спасительнице свои непомерно длинные лапы с суставчатыми пальцами и через мгновенье перебрался с пола к ней на руки, прижавшись всем телом и обняв ее всеми конечностями. Ну точно испуганный ребенок! Не пытаясь высвободиться, Гермиона гладила его по голове. Надо было успокоить и накормить зверя, для этого надо было спускаться вниз. Но природное любопытство подсказывало ей, что другого шанса побольше узнать о своей начальнице может и не быть. Обняв прильнувшего к ней демимаску, Грейнджер на руках с ним прошлась по покоям госпожи Бут. Роскошная спальня, да. В центре комнаты огромная кровать с балдахином, мастерски расшитым нежных оттенков шифоном и шелком. Рядом дверь в ванную комнату. Следующая дверь — гардеробная, где теснились, несмотря на немаленький размер помещения, наряды на все случаи жизни. Следующая дверца оказалась встроенным обувным шкафом. Мерлин, сколько же у шефини пар обуви — полки уходят под потолок. Вернулись в спальню. С другой стороны от кровати — туалетный столик, а на нём куча косметических и уходовых средств, причем часть — точно магловского производства. Кресло, развернутое к окну. Нет, всё это не так уж интересно. Вот поодаль у окна старинное деревянное бюро, резное, с инкрустациями, явно ручной работы. Прямо музейная вещь. Зачем ей бюро в спальне? Это мебель для хранения личной переписки, его обычно ставят в кабинетах. Полазить бы в поисках секретов шефини по ящичкам этого бюро, но в спину вцепились коготки демимаски. Да и не привыкла Гермиона шарить по чужим шкафам, если только это не жизненно важный вопрос. Не в ее характере было вот так вторгаться в чужую жизнь. Да еще и при двух свидетелях. Поэтому девушка просто взглядом окидывала владения своей начальницы. Ага, вот на верхней крышке бюро стоит Омут памяти. Персональный. Дорогая штука. У них во всем Министерстве их всего три, да один в Хогвартсе в кабинете директора. А вот... Ого, да у нее целая мемотека! Гермиона быстро оглядела полку над Омутом памяти, где, словно солдаты на смотру, стояли миниатюрные закупоренные флаконы с запечатанными в них воспоминаниями. Разнокалиберные, некоторые из них были снабжены ярлыками, другие без подписей. Гермиона пробежала взглядом по флаконам. Для чего шефине столько воспоминаний? Свои или чужие? Может, в Америке так принято? Вроде альбомов с колдографиями? Вдруг взгляд Гермионы словно с разбегу споткнулся, зацепился за что-то в этом ряду, какая-то шероховатость заставила сознание встрепенуться и замереть на долю секунды. Но тут Стэн завозился у нее на руках, и Гермиона отвела взгляд. — Вот ведь какая! Я же пришла сюда его накормить, а сама... А сама... что...? Гермиона застыла вновь, опять поймав взглядом какое-то движение на стене возле кровати. С этого ракурса она увидела то, что было скрыто от глаз из центра комнаты. В нише возле кровати, чуть скрытая шелком балдахина, висела большая, почти в человеческий рост, картина. По сути, это был увеличенный колдографический снимок, мастерски доработанный, и от этого необычайно реалистичный. Колдограф запечатлел красивую молодую пару в момент, когда они вот только что разорвали глубокий поцелуй, но все еще обращены друг к другу, глаза в глаза, губы девушки чуть полуоткрыты с сожалением. Его руки на ее талии, ее рука закинута на его плечо. Пара на картине медленно двигалась, словно в трансе, разворачиваясь анфас к камере. И еще до того, как мужчина взглянул в объектив и находился полу-в-профиль, Гермиона уже узнала его и громко вскрикнула. Грубиян из далекого школьного прошлого, тот, кого дразнили Хорьком, и тот, кто доводил ее до слез. До тайных отчаянных слёз. Ее давний враг. Драко Малфой.