Рассвет

Он жалел, что она не осталась. Хотел взять ее за нежное запястье и произнести: «Не уходи». Вместо этого он смотрел на восход. Один. Его жевательная резинка, которая и так никогда не была хорошей, стала пластилином во рту, пока небо перетекало из пурпурного в голубой. При взгляде на горизонт из его рта вырвался легкий кашель. На мгновение его охватила паника, сменившаяся издевательским смехом над собственной глупостью.

***

Она скучала по нему больше, чем полагала, что это возможно. Прошло девять дней с тех пор, как она ушла с крыши. Девять. И всё же... Джон Константин преследовал её мысли. Почему он не позвонил? Почему она так желала его увидеть? Почему... она жалкая. Рука инстинктивно потянулась к тонкой цепочке на шее и покатала амулет по ладони. В почтовом ящике оказался обычный белый конверт, на котором черными чернилами было аккуратно написано «Анджеле». Восемь дней назад.

***

Из всех мест, где можно было снова его увидеть, это случилось в кафе. — Чёрный. Она вскинула голову при звуке его голоса, успокаивающего, с вечной ноткой, которую она никак не могла уловить. Он повернулся, чтобы уйти, и встретил её удивленный взгляд. Они неловко сидели на ветхой скамейке на улице, оба напряжены и сбиты с толку. Ни один из них не знал, что сказать. Она сдвинулась с места, и в свете уличного фонаря её цепочка засверкала и заблестела. Его пальцы осторожно потянулись к украшению и медленно спустились вниз, намереваясь коснуться амулета. В ответ на его прикосновение посыпались огненные искры, и она вздрогнула. Их разговор был наполнен попытками. Молчание же было наполнено тем, что они не могли сказать. Он проводил её до машины. Она долго возилась с ключами, сожалея, что её машина находилась на таком коротком расстоянии пути. — Джон, я... — Повернувшись, она чуть не задохнулась, ведь он был всего в нескольких сантиметрах от неё. Она почувствовала, как от него исходит тепло, когда он приблизился ещё больше. — Анджела. — Прошептал он, и его дыхание согрело ее щеку. А потом он её поцеловал. Голодно. Требовательно. С грустью... и надеждой. Её колени ослабли, и она почувствовала, как тает в его прикосновениях. Он прижал её к машине, и она затрепетала от ощущения всего его тела, вжавшегося в неё. Её губы были мягкими, сахар кофе всё ещё оставался на губах. Наконец они отстранились, тяжело дыша, прислонившись лбами друг к другу. Мягко улыбаясь, она потянулась к его лицу. Слова предостережения замерли на его губах, когда он заглянул в её карие глаза. Великий Джон Константин устал быть одиноким. В другой раз, в другой день, возможно, он будет достаточно силен, чтобы отпустить её. Но не сегодня и не сейчас.