Кровавый платок

      Стук подошв обуви, разрезал тишину, которая была так желанна, со времен начала наполеоновских войн. Кенексберг, шедший с конгресса, и после задержанный Берлином, направлялся на шум громких, неприлично оскорбительных выкрикиваний. Как и ожидалось, весь шум подняли немецкие города, которые, как видно, усердно вбивали в голову одному бедолаге, что он явно не соответствует их стандартам. Подходя ближе, Твангсте становилось понятно, что этот бедолага, оказался новоприсоедененным Дрезденом,чьё лицо уже явно пострадало от вершившийся тут справедливости. − Что за мракобесье вы здесь устроили? Не успел Венский конгресс закончится, так вы тут же приставили Фридриха к стенке. Готов поспорить, что и пристрелили бы, если бы от этого была польза. − Осадив всех присутствующих укоризненным взглядом, с явным негодованием процедил Вильгельм. Добившись ошарашенных взглядов, последовавших после всех слов, он продолжил − Давайте же, скажите чем он вам так не угодил. − Твангсте уже явно был поспорить, что остальные назовут ему уйму пунктов, лишь бы только доказать свою правоту. − Мало того что он Сакс, так и язычник, даже не протестанец. Он не встанет за наш народ, дай мне убить его, даже если он умрет не на всегда, то хотя бы наша честь будет чиста. − Яро защищая свою правоту, твердил Мюнхен. − Оставь, ты сам был язычником. Да и, никто из вас не станет на защиту чуждого для вас государства, поверь мне. − Вильгельм, ты как никто другой должен понимать чего он стоит. Столько веков был столицей чужого государства, и тут становится частью Пруссии.Не думаешь ли ты, что он будет делать все, чтобы избавится от Прусского влияния? − Вслед за Мюнхеном похватил и Кёльн, стараясь зайти с другой стороны. − Пруссия всегда выступала за объединение германских земель, не забывай это. − Взгляд переметнуться уже не Кёльн,такой спокойный и рассудительный город, сейчас приводил ему такие интересные доводы, - Высказывая свое недовольство, вы подрываете настрой всей страны, не думаете, что тратите свое время на ничтожные дела? Возвращайтесь к своим делам и не морочьте мне голову − Твангсте уже обращался ко всем, надеясь на то, что весь интерес к Дрездену у них поубавился. Так и произошло, побурчав, собравшиеся неохотно покидают место проведения столь желанной, но не состоявшейся казни. − Наконец-то.. − процедил Кёнигсберг, доставая из кармана камзола платок, протягивает оцепененному Фридриху − Вытри кровь, смотреть невозможно. − Если ты думаешь, что я сейчас рассыплюсь в благодарностях, то забудь. − Дрезден уставился на него презрительным взглядом, сложив руки на груди. − Держи тебе говорят, − уже с раздражением сказал Твангсте − Не собираюсь я с тобой возиться как с маленьким. Капризы твои еще терпеть.. Эльбер неохотно взял платок и приложил к разбитой губе. − Вот и чудно. Платок оставь себе, да и постарайся больше в такое не попадать, меня уже тошнит от передряг со всем этим сборищем, так тут к ним еще и ты приписался. − Твангсте разворачивается, и все так же, держа руки за спиной, возвращается по тому же пути , по которому сюда и пришел Дрезден же, продолжая смотреть ему всем, прошептал − Как с ребенком.. Младше меня и так словами расскидывается.. Ты ничуть не изменился, Вильгельм, разве что стал чуть белее угрюмым.. 1848 год. Франкфурт-на-майне. Споры, сплетни, озабоченные воплощения, все это − наполняло городскую ратушу бьющейся ,и без того неспокойной жизнью. Решения, на пороге революции, заставили вновь воссоединиться прусские и австрийские города. Все были заняты разговорами, в ожидании начала собрания, и только Кёнигсберг, с явным волнением искал златовласую макушку. Уже чуть больше двух десятков лет, Вильгельма временами посещают мысли, что он обошелся с Фридрихом слишком грубо. Эти мысли впились у рассудок, и в конце концов, в последние месяцы его начала грызть совесть. На его собственное удивление, гордыня отступила, уступив место более человечным чувствам. Наконец, тот кого он так искал, показался в поле его зрения. − Фридрих! − Приблизившись к нему, воскликнул Твангсте. − Фридрих, я.. Прости, я не должен был так с тобой говорить. Ты от них нахватался проблем, а тут и я еще, прости меня.. − Робко посмотрев на Кёнигсберг, Дрезден помедлил некоторое время, пряча свои глаза куда то вдаль, а затем добавил − Вильгельм.. Ты все такой-же.. Знаешь, нет. Это я должен.. просить прощения. Ты не был обязан вмешиваться в этт, и все же.. Я повел себя как эгоис, я не должен был.. − тихо, местами поддрагивающим голосом сказал Дрезден. Вильгельм улыбнулся, спокойно так, все-таки горы с плеч упали. − Рад слышать.. Правда.. На собрании по началу ничего, да и собственно в конце, ничего не изменилось. Гамбург возмущался тому, что воплощениям выделили ратушу, несмотря на то, что дипломаты благополучно дискуссируют в церкви Святого Петра. Берхарт же, в свою очередь, аргументировал это плюсами, на вроде , что тем же лучше, решим вопросы без этих глаз. Конечно же не забывая принимать хоть какие-то попытки по решению этих самых вопросов. Революции не хотел никто, но и решения ее предотвращения то же никто не видел. Да и в конце, все настолько расшумелись, что Берлину оставалось просто советоваться с Вильгельмом, в чьих глазах уже, смотря на все это зрелище, можно было прочитать и увидеть все страдания еврейского народа. Шпрее уже ничего не оставалось , как распустить все это собрание, видя то, как же безумно медленно идет главная задача собрания к цели. − Дрезден. − обратился Берлин к Фридриху, когда большая часть городов уже покинула стены этого здания − А ты задержись. − В глазах Эльбера уже читались нотки нарастающей тревоги