Новая жизнь на золе хорошо растет

Марк Жонсьер. Суровый, решительный, до ужаса щепительный и на какую-то долю жестокий. Не зря на подконтрольном ему как дознавателю участке меньше всего совершаемых преступлений, попадающих под юрисдикцию Церкви. Впрочем, не только их. Глядя на его ровную, твердую поступь вкупе с хищно блестящими глазами, невольно очень хочется сжаться до размера самого крошечного семечка из теплиц Нью-Пари, дабы не попасть под пыткий взор. Разве может человек быть таким бессердечным, беспристрастным, лишенным всякого сочувствия? А человек ли он вовсе? Казалось, даже к ныне покойной жене Летиции Жонсьер не испытывал настолько теплых чувств, дабы просить её помилования. Напротив, тот самолично допрашивал супругу несколько часов, пытаясь выведать абсолютно все то, что она так хорошо скрывала за долгое время их брака. Нет, Марк вне всяких сомнений являлся человеком. Преданным, одиноким, уже не молодым. Так стойко скрывав всю боль, горечь и эмоции, боясь дать им свободу. Что же останется после него? Помимо должности, заслуг и дурной славы? Он откинулся спиной на кресло, развалился в нем, расстегнув пуговицы инквизиторского кителя. Доселе никогда ещё рабочая форма не душила его. Марк прикрыл тяжелой, слегка огрубевшей ладонью лицо, устало вздохнув. Кажется, ему нужен отпуск. Впервые за очень долгое время. Иво не откажет, напротив, лишь поддержит данную идею, утешающе похлопав друга по плечу. Но Жонсьер и так знал, что Мартену уж точно никак не все равно. Сколько раз тот помогал ему в самых дряных ситуациях? Жаль, сам Марк так и не смог равноценно отплатить. Жонсьер долго думал, как стоит потратить отпускные дни. Иво заверил, чтобы тот отдыхал столько, сколько понадобится, но сам мужчина пока не имел даже мыслей о примерной картине своего отпуска. Работа давно стала смыслом жизни, перестав тяготить где-то на двадцатой увиденной казни. Первые дни он просто закрылся у себя в коттедже на несколько суток. Много думал, спал и очень мало ел. Однако быстро увидел, что такой «отдых» ему облегчение не приносит. Бутылка припасенного выдержанного виски полупустой покоилась на кофейном столике у кресла, отблескивая в лунном свете. Как же он устал. Запутался. А сейчас безбожно пытается залить пустую оболочку алкоголем. Но Марку Жонсьеру сейчас абсолютно все равно. Панели из зелёного мха в кабинете почему-то напомнили о том самом сокровенном, о котором Марк запретил себе вспоминать десятки лет назад. Похоронил так глубоко в душе, что воспоминания рассеялись серым, безжизненным пеплом. Золою. В висках заныло жгучей болью. И так подрагивающая рука выпустила из хватки хрустальный стакан, из-за чего тот упал, разбившись на кучу маленьких осколков. Точно его жизнь. Янтарная жидкость с каждой секундой все больше впитывалась в серый ковер, испортив явно дорогую вещь. Через несколько часов наступит рассвет. Холодный, больше не согревающий в своих робких объятьях. Так похожий в своих огненных всполохах на её волосы, вечно спутанных, но мягких кудрей. Нижняя губа неожиданно задрожала. Джейн была похоронена в его сознании больше десяти лет назад. Казалось, что даже успешно. Марк практически не вспоминал о ней, сумел полюбить снова и даже женился. Единственным осязаемым напоминанием стала тоненькая папка где-то в куче документов, в которой хранилась информация о их дочери. Удивительно, что Летиция так и не наткнулась на неё. Что-то резко щёлкнуло в его голове. Он подскочил, но тут же завалился обратно, ведь тело слишком не твердо стояло на ногах от выпитого алкоголя. Нет, он должен посмотреть правде в лицо. Наконец принять её, вспомнить и отпустить. Иначе никак. Вечером наступившего дня Марк снова прибыл в то самое поселение у Периметра, где некоторое время исполнял обязанности дознавателя ещё в начале карьеры. Мало что изменилось там с тех пор, разве что подлатали несколько зданий и опустело пару домов. Однако небо было все тем же. Безоблачным, неестественно голубым, словно акварельный холст. Жонсьер переступил порог бывшего дома, предварительно связавшись с хозяйкой, все ещё скверной, давно овдовевшей женщиной. Половицы скрипели, штукатурка на стенах, кажется, облупилась ещё больше, чем декаду назад. Все также пахло сыростью. Здесь, за этим столом он не спал ночами, составляя множественные отчёты и протоколы, пока она, Джейн, тихонько подкрадывалась к нему сзади, обвивая шею тонкими руками, шепча что-то о том, что ему уже давно пора спать. А ведь он практически всегда ей поддавался. — Снова не спишь? Месье Жонсьер, совсем же себя не бережёте! Она привычно подошла сзади, заглянула за плечо, поглядывая над чем он сейчас работал, вместо того чтобы видеть сны в одной постели с ней. — Работа не спит, и я не сплю, — слегка усмехнулся Марк, пока Джейн легонько ткнула его в бок Помнится, кровать жутко скрипела под их весом, и как-то раз перекладина действительно сломалась посреди жаркого, интимного момента, но Джейн тогда только лишь посмеялась, выставляя на обозрение далеко не белоснежную как у светских львиц, но по-своему очаровательную улыбку. — Как думаешь, хозяйка будет сильно ругаться? — прижавшись всем телом к нему, в пол голоса спросила та. Марк лишь молча пожал плечами, проводя пальцами по веснушчатым ключицам и ниже. Кажется, именно на этом балконе Джейн очень любила читать книги и пить кофе, не самый лучший, но вполне себе сносный для здешних краев. Иногда, нескрываемо и показушно удерживала книгу с помощью телекинеза, с усмешкой наблюдая за скептическим выражением лица Жонсьера. Ей нравилось читать неподдельное восхищение в его темных, прищуренных глазах. — Месье Жонсьер, так нехорошо пялиться на человека дольше минуты. Что скажете в своё оправдание? — А у меня есть право хранить молчание? — Абсолютно нет, месье. Вы должны будете ответить по всей строгости закона... — Ты восхитительна, — тихо прошептал Марк с полуулыбкой, скользя по плавным изгибам фигуры. Книга, удерживаемая телекинезом, упала на пол. Формально она была всего лишь его телохранительницей, однако Марк тихо, у себя в голове сменил её должность на «напарницу поневоле», пока они вместе были заперты в этих серых стенах, любуясь веснушчатым, слегка загорелым лицом. Как же он любил разглядывать её всю. Утром в его рубашке, днем в тоненькой белой майке, а вечером и ночью нагой, обнаженной не только телом, но и душой. Яркой и дерзкой, решительной. Чем-то они даже были похожи. Именно из-за этого Марк Жонсьер даже не заметил, как полюбил не просто женщину, а псионичку с волевым характером. Она вовсе не стыдилась того, кем была. Не скрывала свое клеймо, не боясь ловить пренебрежительные взгляды случайных прохожих. Она не стыдилась своей свободы, свободы быть собой, вдохновляя Жонсьера. Они никогда не обсуждали свои отношения. В этом не было нужды, ни желания. Но признаться, совсем вскользь, у Марка иногда, лишь иногда возникали мысли о свадьбе с Джейн. Как бы отреагировало на такое общество? Назвало бы его сумасшедшим, околдованным? Словно инквизитором из доштормовой истории, безнадёжно и порочно возжелавшем ведьму. А что в свою очередь сказала бы Джейн? Фантазии так и остались фантазиями, исчезая с первыми утренними лучами, пока пальцы бережно распутывали рыжий вихрь волос, нежась в прогретой телами постели. Мир перевернулся, всколыхнулся и подпрыгнул от казалось бы простого, счастливого факта о беременности. К сожалению, только не в случае женщины с меткой пси, автоматически ставящей крест на зачатии. Чудо ли это или проклятие, Марку обстояло узнать чуть позже. Иво Мартен уже тогда был другом Жонсьеру, поэтому приехал незамедлительно, как только узнал о срочнейшей просьбе, требующей визита. Сердце тогда колотилось словно бешеное, ладони потели а горло сжимало. И ведь как так? Это ведь не было возможным! Беременная от чистого псионичка — полный бред и чистейший абсурд. Но это была реальность. Его реальность. — Джейн беременна. Короткая фраза, заставившая комнату погрузиться в могильную тишину. Марк впервые увидел Иво по-настоящему удивлённым, шокированным. Неудивительно. Он и сам не мог до конца переварить этот факт, что уж говорить о том, чтобы поверить в него? Старший дознаватель решил известить о шокирующей новости Приора. Марку стало не по себе, плохое предчувствие сдавливало горло. Как оказалось, не без оснований. Дан устный незамедлительный приказ: ликвидировать женщину и всех тех, кому известно о её состоянии. Земля ушла из-под ног. Жонсьер железной хваткой сжал край деревянного стола, с побледневшим лицом глядя на Иво. Паника начала волнами подступать к напряжённому телу. Неужели, Мартен действительно убьет Джейн и его? Несколько минут Иво молча думал, но то, что услышал Жонсьер стало ещё более шокирующим, чем приказ от Приора. Они инсценируют казнь Джейн, после чего доставят в тихое место, какую-нибудь глухую деревеньку. Мартен продумал все, даже подумал о тестировании крови для неё и будущего ребенка. Было страшно. Очень. Если их раскроют? Определенно казнят на месте. Иво успокоил, заверил. Они делают это ради данной клятвы, населением рисковать нельзя. Джейн не нарушала никаких законов, уж тем более генетическую безопасность, а значит, и казнить её было не за что. — Иво... То, что ты делаешь... Спасибо. Марк не верил своим ушам. Он готов был свалиться перед другом на колени, чувствуя благодарность за подобный план, но его быстро осадили. — Поверь, я это делаю не только для тебя и неё. Мне не нравится то, что происходит, — небольшая заминка, — Марк, ты никогда не сможешь близко подойти к Джейн. Она исчезнет, и вас не должно ничто связывать. И тогда мир Марка Жонсьера действительно рухнул. — Можно мне... Хотя бы попрощаться с ней? — единственное, что смог выдавить он из себя, с несвойственной мольбой глянув на Мартена. Тот подумал всего пару секунд, медленно кивнув головой. — Да, только недолго. Сегодня же Джейн должна покинуть Ле Ньон. На негнущихся ногах Марк сумел дойти до нужной двери. Постучался, перед тем как войти внутрь комнаты. Джейн тогда сидела на кровати, низко согнувшись и покачиваясь из стороны в сторону, кажется, пытаясь успокоиться. Завидев Жонсьера та вскочила, подбежав к нему, но остановилась в нескольких шагах, увидев поникшее выражение лица мужчины. Ничего не говоря, он сгреб её в объятия, спрятав лицо в изгибе шеи и рыжих волос. Его трясло, и эта дрожь передалась ей. Хотелось закрыть глаза и проснуться, словно от ночного кошмара после очередной казни, однако это была реальность. Жестокая, неизбежная. Глаза защипало. — Джейн... Тебе придется уехать, без меня, — голос дрогнул. — Это важно. Джейн не была эмпатиком, но уже видела, насколько подавленным выглядел Марк. Она подозревала, что такая правда о псиониках никому свыше не нужна. И она боялась, очень. Но зачем тогда Единый дал ей такую возможность? Принести в мир новую жизнь даже при всей своей природе. Подняв голову, Марк обхватил ладонями маленькое лицо псионички, гладя уже тогда слегка шершавыми пальцами мягкую россыпь веснушек. И поцеловал. Он четко понимал — это их последний поцелуй, последние минуты вместе, рядом. — Я люблю тебя, Джейн. Люблю вас, — мужская рука осторожно скользнула на чуть округлившийся живот. Слезы обжигающими дорожками текли по загоревшей коже, душили собой все трепетные чувства. Жонсьер целовал каждый сантиметр её лица, стирая влагу губами. Лоб, веки, щеки, губы... Джейн дрожала, хватаясь за инквизиторский китель, не желая никуда уходить. — И я, Марк. Я тоже, — прошептала она, прижавшись к нему своим лбом. Это был конец, он знал. Все так пытался оттянуть неизбежное, но время всегда берет свое. Джейн родила девочку ранней весной. Как раз в тот момент его перевели на другой участок, ближе к Центру. Хорошо помнит, как Иво позвал его к себе в кабинет, весьма сухо кинув данный факт. Оповестил скорее из вежливости, ведь Жонсьер все же являлся отцом. Тогда Марк даже не знал, что чувствовать по данному поводу. Слишком много противоречивых эмоций и чувств. Все же, родилась их с Джейн дочь. Он должен быть рад. Наверное, и был. Той же ночью открыл бутылку хорошего вина, чтобы отпраздновать. Скудно и в одиночку, задумчиво глядя в окно. Интересно, как Джейн назвала девочку? Похожа ли она на него? Множество вопросов крутились в голове, так и осев на дне бокала. Жизнь продолжалась. Марк наводил порядки у себя на участке, посвящая работе буквально всего себя. С Иво виделся редко, но знал, что тот изредка ездил в ту самую деревню, где обосновалась Джейн. Брал их кровь на анализы, и пока никаких отклонений выявлено не было. Прошел год. Может, чуть больше. Иво вновь вернулся со своей поездки, незамедлительно пригласил к себе Жонсьера. Указал на кресло напротив, и тот сразу понял, что что-то было не так. Дознаватель Мартен был измученным и мрачным, потирал большим пальцем переносицу, будто готовился сказать нечто неутешительное. — Сегодня Джейн была казнена. Вашу дочь отвезли в приют. Мне жаль, Марк. Я пытался... Пытался её отговорить. Но она приняла решение без меня. — Казнена? Подожди... Что? — услышанное все никак не могло найти отклик в голове Жонсьера. Единый, что ему сейчас рассказали? Иво поведал все произошедшее, с сочувствием глядя на друга. Он и сам не хотел такого конца. Джейн было необязательно умирать. С самого начала план был разработан для того, чтобы сохранить ей и ребенку жизнь. Какой в этом был сейчас толк? Зола поглотила её и развеяла над полем, по ветру. — Новая жизнь на золе хорошо растёт... Так сказала она. — Какая к черту зола, Иво? Почему ей в голову вовсе пришли такие мысли? Как? Единый не уберёг... Они оба понимали, что это была их вина. Время вспять повернуть нельзя. Мартен чувствовал вину, чувствовал боль Марка, которую тот умело скрывал в порыве безвыходной злости. Жаль, что облегчить не мог. Никакой хиллер не сможет. Только время. Жонсьер топил свою боль в каждом смертном приговоре. Эмоции и чувства закапывал из казни в казнь, и в конце концов, очерствел. Только тоненькая папка в куче документов выдавала зерно привязанности, взошедшее на выженной золе. Летиции удалось ненадолго растопить его сердце. И нет, он действительно полюбил её. Сумел немного открыться, познать тепло, узнать, каково быть в браке. Летиция была красивой, умной и утонченной. Эталон идеальной жены, и Марк знал, что ему завидовали. Ощущал завистливые взгляды, когда появлялся на мероприятиях с женой. Они прекрасно дополняли друг друга. В их коттедже в Центре всегда было тепло и уютно. Марка невероятно обнадеживало то, что он мог куда-то вернуться. Куда-то, где его непременно будут ждать. Он уже практически позабыл о той боли, которая совсем иногда ныла под рёбрами каждый раз, когда он наблюдал восходящий от мглы рассвет. Рассвет, который навсегда запечатлелся в сознании рыжими кудрями. И вот опять, Единый снова вонзил ему в сердце нож. Легко ли жить с осознанием того, что твоя же жена долгое время водила тебя за нос? Именно Летиция была виновна в покушениях на Приора, много слушала и много знала из его разговоров. Тяжелее только делать вид, будто ничего не изменилось. Иво Мартен в действительности был палачом для его женщин. Вот только Марк снова в забытой всеми деревеньки Ле Ньон недалеко от Периметра, вспоминает о некогда похороненной в памяти Джейн Бессон. Он снова один. Или же нет? Ведь где-то там растет его дочь. Марк не запоминал номер приюта, но при желании может в два счета навести нужные справки. Нужно ли это ему? Джаннет Лемар скоро должно исполниться тринадцать лет. Она учится и живет пусть и не самом в престижном приюте в Нью-Пари, но и не в самом худшем. Девочка нестабильная, как и другие дети в приюте, ровным счётом не отличаясь от них ничем. Не считая того, что её родители не «нестабильные» как было указано в документах. Что сама она чудо, рожденное псионичкой от чистого. Её отец жив, знает и все время знал о её существовании. Обрадуется ли она этому факту, или возненавидит еще больше? За то, что давно бросил совсем одну. Марк впервые ощущает себя трусом, ведь показаться на глаза родной дочери гораздо сложнее, чем смотреть на более сотни казней ежегодно. Ему нужно очень хорошо продумать, даже несмотря на то, что решение было принято моментально. Спустя две недели он уже стоит у двери кабинета директрисы приюта, внешне не подавая никаких признаков волнения. Женщина средних лет со стянутыми в пучок светлыми волосами была искренне удивлена, увидев на территории приюта самого дознавателя Жонсьера. — Вы действительно хотите взять опеку над нестабильным ребенком? Месье Жонсьер, я правильно вас понимаю? — она поправила сползающие с лица очки в красной оправе. — Верно, вы все правильно понимаете, мадемуазель Лагард. Я хочу удочерить девочку из вашего приюта, — Марк сложил руки домиком, изучающе глядя на женщину, словно на данный момент проводил допрос. Мадемуазель Лагард быстро стушевалась под взором серьезных глаз Жонсьера, остановив поток бесполезных вопросов, и повела мужчину на задний двор, где находились площадки, чтобы тот мог познакомиться с воспитанниками приюта поближе. Долго искать не пришлось. Марк почти сразу же заметил рыжеволосую копну возле качелей. Девочка-подросток ссорилась с каким-то парнем, казавшимся старше её где-то на пару лет. — Калеб, я уже в который раз тебе говорю, да отвали от меня! Злой тон юной леди, казалось бы, вовсе не трогал ухмыляющегося задиру, но побеспокоил побледневшую возле инквизитора директрису. Зелёные глаза женщины изумлённо расширились, та уже определенно готовилась отчитать девочку, если бы не встрявший в конфликт Жонсьер. — Мне кажется, месье должны наоборот защищать женщин, а не задирать и смеяться над ними, — мужчина всего лишь хотел пристыдить обидчика, но его перебили. — Женщины и сами могут себя защитить, тем более от таких идиотов как он, — раздражённо выпалила Джаннет, с этим выражением лица и интонацией поразительно походив на самого Жонсьера. — Джаннет, быстро извинись перед месье! Перед тобой стоит сам инквизитор! — директрисе тон уж точно не понравился, та побледнела ещё больше, чуть-ли не переходя на визг. Девочка было нахмурилась, решив покинуть качели и побыть в одиночестве, однако Марк снова вмешался. — Не стоит, мадемуазель Лагард. Ребенок на эмоциях, это нормально. Лучше чуть позже проведите беседу с юным месье. Во всяком случае, свой выбор я сделал. Когда можем приступить к оформлению документов? Женщина снова удивилась, но медленно кивнула и поманила Жонсьера назад в свой кабинет, так и оставив детей на площадке. Нехорошо заставлять высокое должностное лицо ждать. — Месье, вы точно уверены, что хотите удочерить именно эту девочку? У нас в приюте множество прекрасных воспитанниц...— начала тараторить она, но в который раз глянув на инквизитора замолчала. — Да, я уверен. Какие-то проблемы? — Нет... Нет, что вы. Просто девочка... Своеобразная. Она не плохая, но понимаете, очень упертая. Примерным поведением тоже не отличается. Просто предупреждаю вас. — Я приму к сведению. Какие документы нужны для оформления опекунства? На следующий день Марк явился в приют снова, но для того, чтобы поговорить с дочерью. Узнать о собственном ребенке хоть что-то, прежде чем отвести домой. Ком в горле мешал говорить каждый раз, когда он смотрел на Джаннет. Как же безумно она походила на Джейн, однако глаза были прямо как у него. — Привет. Тебя зовут Джаннет, верно? — сказав это, Жонсьер присел рядом на качели, где снова сидела его дочь. — Зачем спрашиваете, если и так уже знаете? Мне вчера вечером сказали, что меня удочеряют. Это ведь вы, так? — девочка прищурилась. Марк мысленно усмехнулся. Она и вправду смышленная, умеет сопоставлять факты. — Верно. Меня зовут Марк Жонсьер. Я дознаватель Инквизиции Церкви, — уже чуть более расслабленно ответил он. — Значит, чистый? Нам рассказывают в приюте о вас. Наверное, это круто, — Джаннет задумалась, отталкиваясь ногами от земли, чтобы раскачать качелю. — Может... Мне тебя покачать? Неудобно самостоятельно отталкиваться от земли. Он впервые мысленно молился о том, чтобы она согласилась. Немного подумав, подросток кивнула, дав разрешение. В ту же минуту Марк подошел ближе, принявшись аккуратно раскачивать качели. Ему даже показалось, будто на губах девочки мелькнула улыбка. Все дни, пока оформлялись документы, Жонсьер стабильно наведывался в приют к дочери. Беседовал с ней, один раз даже привез немного конфет. Да, наверное это было глупо, но пока Марк толком не знал, что нужно подростку кроме каких-то базовых для людей вещей. Во всяком случае, Джаннет улыбнулась и поблагодарила его, даже назвав по имени. И вот, они были дома, а Джаннет наконец-то официально стала носить фамилию Жонсьер, как и должна была изначально. Марк видел, как округлились её глаза при виде коттеджа, в котором она теперь будет жить. Он также позаботился о том, чтобы минимально, но обустроить дочери комнату. Если она захочет, то сможет изменить интерьер самостоятельно. Первый день Джаннет просто носилась по всему дому, изучая комнаты, а ещё задавала вопросы о различных предметах, которые были в доме. Марк спокойно отвечал на все, и даже показывал, как пользоваться вещью, или для чего та или данная нужна. Единственное, что до сих пор не давало ему покоя — правда. Как преподнести эту самую правду подростку? Джаннет была вовсе не глупой, а значит есть немалая вероятность, что она может и сама сопоставить внешнюю их схожесть, догадавшись обо всём. А ещё это нужно было сделать перед тем, как представить её высшему обществу. Он не сомневался, что по Нью-Пари незамедлительно поползут различные слухи, поэтому нужно было определенно подготовить к этому дочь. Марк понимал, что сам должен рассказать ей правду о родителях. А ещё извиниться, что так поздно забрал её. Он снова заперся в кабинете, пытаясь подобрать правильные слова, предугадать хоть какую-то долю реакции. Забавно. Скоро Жонсьер попадет под допрос к собственной дочери. — Джаннет, нам нужно поговорить, — мягким голосом, но твердо подозвал её за обедом Марк. — Да? Что-то случилось? — девочка выгнула бровь, не понимающе взглянув на него. Слова полились на удивление легко, пусть и говорить о таком было неимоверно тяжело. Марк не сразу заметил, что у него дрожали губы, пока он следил за реакцией Джаннет. Та оставалась спокойной, однако с каждым словом все больше выглядела удивленной, неверящей. К концу монолога подросток встала из-за стола, отведя взгляд от отца в сторону. Марк понимал, что ей нелегко, не требовал слов в ответ и молча выпустил из комнаты. Ей тоже нужно время принять все. Вечером Жонсьер нашёл её недалеко от дома на ветке размашистого дерева, глядящей на алый закат. Он сел на землю рядом, облокотившись спиной о кору. — Ты злишься на меня? — Нет... Или да. Я не знаю, — честно ответила девочка, посмотрев вниз. Марк вздохнул, не зная, что добавить. У неё вполне себе были все основания злиться. Может быть, даже ненавидеть. Он готов принять всё, лишь бы больше не оставаться в одиночестве. — Я не обещаю, что точно прощу тебя. Но, мы можем попытаться это исправить, так? — неуверенно произнесла юная Жонсьер, только что дав надежду. — Можем. Конечно можем, — он улыбался. Впервые за долгое время искренне. — Например, начнем с мороженого! Хм... Или пойдем в парк аттракционов? — Джаннет задумалась, мило нахмурившись. — Будет и мороженое, и парк аттракционов. Можем устроить хоть завтра, — Марк не прекращал улыбаться, понимая, что наконец он больше не один. Конечно, он понимал, что впереди много дел. Нужно устроить дочь в школу, обновить гардероб и научить базовым манерам для выхода в свет. Но, все это казалось таким неважным, второстепенным по сравнению с тем, что теперь есть у него. Но, перед этим хотелось бы сделать ещё кое-что. Марк Жонсьер начал готовиться к ужину в своем доме. Коттедж был убран и украшен, из ресторана было заказано много всего и на любой вкус. Сегодня он ждал гостей. К обозначенному времени прибыл Приор в сопровождении Лу Рид. Жонсьер уже подмечал что-то эдакое между Мартеном и его так называемой телохранительницей, но оставлял все мысли при себе. Иво расскажет, если того захочет. — Иво, я рад тебя видеть. Выглядишь немного измученным. Совет из тебя все соки выжал? — Ты знаешь, передел власти дело нелегкое. Но я справляюсь, спасибо. Мужчины пожали друг другу руки и улыбнулись. — Рид, и вас приветствую. Вы все ещё держитесь на той же должности, похвально. Лу ухмыльнулась, но промолчала. Пусть Жонсьер изредка и раздражал её, он был неплохим человеком. Тем более, близким другом Иво. — Садитесь за стол. Сейчас, мне нужно вас познакомить. Вопросительно взглянув на Иво, Лу выгнула бровь, но встретила такой же удивленный взгляд. О ком же говорил Марк? Долго себя ждать Жонсьер не заставил. Вошёл в зал вместе с рыжеволосой девочкой, положив ей руку на плечо. Карие глаза и россыпь веснушек по лицу — она пусть и не была точной копией мужчины, но однозначно имела с ним схожесть. — Знакомьтесь. Это Джаннет Жонсьер, моя дочь.