Последний полёт над пропастью

Он дернулся в последний раз и затих, обмякнув на белоснежной койке. Мадам Помфри перевела на него взгляд и тяжело вздохнула. — Это всё? — тихо спросил Невилл, не отрывая взгляда от Леропа. Остер поднялся раньше, чем та кивнула и хмуро потянул за собой друга. — Так и что? — словно продолжив начатый разговор спросил Форест, едва за ними захлопнулась дверь. — Что вы делали в этой «Выручай комнате»? Невил не ответил, сосредоточившись на неровном звуке их шагов. — Э- эй! — поторопил мальчик. — Ну… Он говорил, что работает над бессмертием… — негромко протянул Лонгботтом. — Как? В смысле он делал философский камень? — Остер чуть ускорился и повернул за угол. — Не совсем — Невилл не отставал. — Он говорил, что нашёл другого себя в… Не знаю, параллельной реальности… и объяснил тому себе, чего он хочет. Душа другого Леропа переселилась в ещё одну такую версию, и так до бесконечности. — Изобретательно. — хмыкнул Форест похлопал друга по плечу. — Мне туда. И он направился к каменной лестнице, ведущей в Когтевранскую гостиную, а Невилл остановился у прохода, скрытого портретом Полной дамы.

* * *

Пробуждение было резким, будто его окатили холодной водой. Лероп медленно поднялся, параллельно с этим отмечая, что он не в Больничном крыле. Значит, эксперимент оказался более чем удачным. Мальчик осмотрелся, по району этого города он смог бы пройтись с закрытыми глазами. А в соседнем квартале находился его родной дом, откуда его выгнали пять лет назад. Ольяр не хотел туда возвращаться. Слишком много боли было нанесено ему в этом месте. Но если это могло хоть сколько-нибудь помочь поиском отца, ему было всё равно. Вернее так он думал, пока не открылась дверь, и на пороге не показалось приземистая фигура пьяноватой дамы средних лет, за широкой спиной которой показался огромный чёрный бульдог и громко залаял. — Ты… — выдохнула Мардж Дурсль, и пошатнулась — Явился таки! За деньгами пришёл, пропащий щенок, вы поглядите только! Ни гроша не получишь, выродок, который… Лероп набрал в грудь побольше воздуха и протиснулся в дверной проём. Его мать, а заодно её пёс свалились без сознания прямо на пороге, а мальчик с удовлетворением отметил, что это тело ничуть не хуже приспособленное к беспалочковой магии. Он пришёл сюда не за этим. Отлевитировав её в пропавшую табаком и спиртом гостиную, юноша склонился над матерью, прислонил к её виску два пальца, и от него медленно потянулась серебристая прядь. Для просмотра этих воспоминаний не нужен был омут памяти. Почему-то никто не догадывался, что можно оставить их себе. Лероп прислонил пальцы на этот раз к собственному виску и невесомая прядка неспешно впиталась в его кожу. Перед глазами всё поплыло, и вот он уже стоит в точно такой же гостиной, а буквально в метре от неё стояла Марджори Дурсль и брызжа слюной визгливо орала на высокого мужчину, с аккуратно стриженной выцветшей бородой. — Ты! Грязь свою в этот дом напустил, убирайся! Волшебник! Утопиться бы тебе, как щенку распоследнему! Мужчина сверкнул глазами и откуда-то сверху ему в руки полетел объёмистый рюкзак. Обернувшись на прощание на обезумевшую жену, он бросил какой-то клочок бумаги на комод и вышел, громко хлопнув дверью. Комната перед глазами мальчика завертелось, и вот он вновь стоит в гостиной, ничуть не изменившийся за одинадцать лет. Лероп расстеряно опустился на пол и обхватил колени руками. Он не мог поверить, что его отец мог так легко всё оставить, и просто уйти. Неужели ему было плевать на судьбу своего сына? Стала горько и обидно. Непрошенная слеза скатилась по щеке, но Ольяр и не заметил. Он судорожно проматывал в голове все те картины увиденные только что, и рассуждал. Однако наибольшую смысловую нагрузку могла нести только последняя часть воспоминаний. Когда отец без всякой палочки призвал рюкзак, или когда клочок бумаги оказался на комоде, брошенный его небрежной рукой. Мальчик поспешно вскочил на ноги и кинулся в прихожую. На комоде у самой двери не обнаружилось ничего, за исключением лишь толстого слоя многолетней пыли. Лероп порывисто дёрнул верхний ящик, содержимым которого оказались заплесневелые пачки сигарет и прочей бесполезный хлам, распознать который в такой темноте не представлялось возможным. Он грубо выдвинул второй, третий, пока его рука, слепо шарящая в полумраке прихожей наконец не нащупала что-то, смутно напоминающее клочок застарелой бумаги. Затаив дыхание, он осторожно развернул то, что могло являться целью всех его поисков.