Островитяне

— Нет, — говорит Гермиона, неверяще рассматривая листок с приказом о своем переводе. — Не может быть, — твердит она ведьме из отдела кадров, безучастно пожимающей плечами при виде документа за визой министра. — Кингсли, это практически ссылка! — в отчаянии всплескивает руками она, пока Бруствер поспешно левитирует все бьющееся подальше со стола. — Я даже не знаю, где это находится! Это в России? Это точно в России, я умру от холода или меня застрелят, пока я буду брести сквозь тайгу! — Поразительно, что человек с таким знанием географии употребляет слово “тайга”. С чего ты вообще решила, что Бююкада — это что-то на русском?! — Кингсли косится на бронзовую статуэтку феникса так, словно опасается, что та может в любую секунду ожить и клюнуть его в лоб (на прошлой неделе Гермиона уже проделала этот фокус с его секретарем, который, положа руку на сердце, был хорош лишь в умении варить кофе, но насилие министр магии не поощрял, а хороший кофе любил). — Потому что я не могу это прочесть! Кингсли вздыхает и указывает на стул напротив: — Присядь, ради Мерлина. Во-первых, Бююкада в Турции, там нет медведей. Во-вторых, ты ошиблась во всех буквах в слове “командировка”. — Нет, “к” и “а” были, так что фактически я ошиблась в… раз, два… — она поспешно загибает пальцы, подсчитывая. — Святая хвосторога, Гермиона! Вот поэтому, — Бруствер обвиняюще тычет в нее указательным, — именно поэтому Бююкада! Грейнджер обиженно поджимает губы. Кингсли снова вздыхает: — Послушай, ты умница. И в отделе регулирования магических популяций все изменилось к лучшему с твоим приходом. Взять хотя бы закон о социальной адаптации кентавров. Просто не все в состоянии… э-э… разделять твой энтузиазм в работе? — не очень уверенно заканчивает он. — Только не говори, что это из-за того тупицы, который сидит у тебя в приемной, — хмуро отзывается Гермиона, смотря себе под ноги. — Он пролил кофе… — Очень хороший кофе! — …на ежеквартальный отчет, я вспылила, но я могу просто извиниться, Бю.. Бюлю… короче, вот это место — явный перебор! Кингсли протягивает руку, чтобы по-отечески потрепать ее по плечу, но что-то в ее взгляде заставляет его передумать. — Помнишь благотворительный прием в Нотт-холле две недели назад? Рот Гермионы складывается в беззвучное, наполненное пониманием “О…”. В тот вечер они презентовали новую программу медицинского страхования для вампиров. Все шло довольно хорошо, пока Гермиона не услышала, как подвыпивший Пьюси-старший громким шепотом называет ее отдел “фондом поддержки упырей и прочих выродков”. Позже на допросе в аврорате, где сонный, ужасно злой и одновременно виноватый Гарри брал ее показания, она утверждала, что бокал с шампанским случайно выскользнул у нее из рук — прямо Пьюси в лицо. — Герм, я могу понять шампанское, но Верминкулюс? — Я пыталась наложить Экскуро. Гарри уронил перо и закрыл лицо ладонями. — Два этих заклинания не перепутал бы даже Рон, — глухо простонал он. — Я была пьяна, — пожала плечами Гермиона, невозмутимо болтая ногой. Позже она, конечно, узнала, что Пьюси выступает генеральным спонсором законопроекта. Пожалела ли она о том, что сделала? Пф-ф. — Убеждения — это прекрасно, милая, — говорит Кингсли, решаясь, наконец, потрепать ее по руке. — Но твоя принципиальность дорого нам обходится. Надо, чтобы все улеглось. К тому же, у нас с турецким министерством прекрасная программа сотрудничества. На прошлой неделе там видели демимаску, а поскольку в нашем климате они почти не водятся, хорошо бы изучить тот экземпляр из Бююкады. Гермиона смотрит на него, прищурившись: — Просто изучить? Кингсли все же убирает феникса в ящик стола — на всякий случай. — Ну, возможно, еще привезти образец шерсти. Есть шанс, что его можно синтезировать в лаборатории. — Ты предлагаешь мне поехать драккл знает куда, поймать животное, проводящее 90% своей жизни невидимым, и обрить? Некоторое время Кингсли жует губу, делая вид, что размышляет. — В целом, да. Гермиона закатывает глаза. — Угу. Ясно. Надеюсь, Пьюси готов к увеличению бюджета. Кингсли выдыхает. — Портключ получишь завтра в портальном управлении. Бююкада — просто рай, клянусь! Даже немного тебе завидую. Гермиона смотрит на него так, что Бруствер съеживается в кресле. “Я прошел войну, — напоминает он себе, — я воевал с лысым парнем без носа и победил”. *** О том, что с портключом тоже не все так просто, Гермиона понимает, когда воронка перемещения выплевывает ее в жар и духоту стамбульского полудня. — Кингсли, чтоб тебя, — бормочет она, держась за стену, силясь немного прийти в себя. Воздух, расплавленный до сорокаградусного марева, молочно плывет у нее перед глазами. Вокруг, словно разноцветные щупальца гигантского кальмара, шевелятся улочки Гранд-базара, и Гермиона поддается их гипнотическому ритму, впадая в поток туристов, торговцев, попрошаек и ароматов. Хочется пить. Запрокинув голову и прикрыв веки от палящего солнца, огненным блином катящегося на запад, Гермиона рассматривает мозаичные потолки центральной галереи. Охра и синий, сплетаясь в причудливые орнаменты, напоминают ей картинки из старинного издания “1000 и одной ночи”. Вернувшись на восьмой курс, она случайно нашла в библиотеке пыльный, потертый том, приятной тяжестью легший в ладони, и прочитала его за день. Не то чтобы она была ценителем литературы такого толка. Справедливости ради, не то чтобы Гермиона тянулась к художественной ее составляющей в принципе. Но сборник восточных легенд оставил странное, терпкое послевкусие — треснувшей на зубах кожуры финика, выпустившей мякоть на язык; колючего от холодного стекла вина, мягко вяжущего рот. — Мадам, заходи, пожалуйста, мадам! — приветливо кричат Гермионе улыбчивые турки, призывно показывая то специи, то шелковые платки, то раскаленные медные блюда. — Годрик помоги, — выдыхает она, пытаясь выбраться из водоворота тел, запахов и немыслимой духоты. — Как я, оказывается, люблю лондонское лето! Несколько часов и пару унизительных попыток объясниться жестами спустя, Гермиона находит магическую часть Стамбула. Здание местного министерства напоминает пасхальный кулич, увенчанный нежно-голубым тюрбаном. — Очаровательно, просто очаровательно, — ворчит Гермиона, чья блузка к этому моменту уже расстегнута на то количество пуговиц, по которому принято считать девушку отчаявшейся. Когда она, наконец, попадает внутрь, оказывается, что 15:00 четверга — это, в целом, законный конец рабочей недели. Гермиона обескуражено смотрит на табличку с рабочими часами (9:00-18:30), затем — на черноглазую ведьму в регистратуре, затем — на настенные часы (по-прежнему 15:00). Ведьма улыбается ей так, что кровь должна бы превратиться в кипящее масло, не кипи Гермиона и так: от жара, липнущей к телу одежды, гомона, пыли и всей этой командировки. — Мне нужен отдел кадров, или вы превратитесь в самого красивого червя в Стамбуле, — шипит она, и ведьма с тяжелым вздохом указывает ей на дверь в конце коридора. Топая как можно громче, Гермиона с некоторой растерянностью решает позже обязательно подумать над своей нездоровой обсессией Вермикулюсом. В конце концов, люди склонны отправлять ее черт знает куда, стоит им только немного поползать по полу (даже если этот пол покрыт очень дорогим паркетом, а эти люди — самые настоящие черви внутри). В отделе кадров тем временем пьют чай из стаканов-армуд и едят медовую пахлаву. Гермиона вздыхает и без приглашения плюхается на свободный стул. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, я служащая британского министерства магии, — говорит она, обмахиваясь найденной на столе бумажкой. — Прикомандирована в Бю.. да вы сами наверняка знаете, у вас должны быть копии приказа о переводе. Мой портключ почему-то неправильно сработал, мне нужно заказать новый. — Ваш ключ сработал правильно, мадам, — вежливо сообщает усатый турок, облизывая блестящие от меда губы. — Над Бююкадой (я полагаю?) организован противоаппарационный барьер, поскольку остров является домом для нескольких десятков эндемиков. Очень ценная и сложно восстанавливаемая экосистема. — Ага, чудесно, остров, — говорит Гермиона, от раздражения машущая бумажкой, как пропеллером. — Как мне попасть в этот рай на земле? Турок улыбается и протягивает ей армуду, наполненную бордовой дымящейся жидкостью. — Вас толкает в спину европейская суета. Выпейте, это гранатовый чай. Прекрасно утоляет жажду и охлаждает. Гермиона внутренне содрогается от необходимости вливать в себя жидкость, чья температура в два раза превышает температуру воздуха, но не находит сил отказать. На поверку чай оказывается терпким и кислым, и — вопреки всем законам физики — действительно помогает перестать потеть так, словно ты венгерская хвосторога в период гона. Турок довольно подкручивает усы: — Вот видите? Теперь можно и о делах. Как, говорите, вас зовут? Копия приказа находится довольно быстро (для такого вольного интерпретирования рабочего времени в турецком министерстве оказывается идеальный порядок в документации). Турок ставит печать, кладет пергамент в конверт и опускает его в отверстие под названием “Принцевы острова: совятня 3”. — Я перенаправил бумаги коллегам. Но, мадам, имейте в виду — у островитян свое особое понимание работы. Гермионе снова становится дурно. — Насколько особое? — Напористость будет вам не на пользу, — понимающе усмехается он и, чуть поразмыслив, добавляет: — Но, возможно, поэтому вам и нужно там побывать? Так, теперь о транспорте. Как относитесь к полетам? Гермиона почти готова наложить Верминкулюса на себя. Прочитав что-то на ее лице, турок вскидывает руки в воздух, беря слова обратно: — Всегда есть маггловский паром, мадам! Полтора часа по Мраморному морю — и вы на месте. — Слава Годрику, — выдыхает Гермиона и допивает чай. — Как добраться до порта? — Прямо из моего кабинета, мадам. У нас настроена каминная связь с волшебной частью гавани. Поблагодарив, Гермиона уже почти шагает в камин, когда замечает лукавую улыбку турка: — В Бююкаде вас встретит местный коллега из отдела регулирования магических популяций. Кажется, вы соотечественники. В любом случае, Бююкада — сказочное место. Немного вам завидую. “Да ради всего святого”, — закатывает глаза Гермиона, бросая порох под ноги. *** Бююкада действительно оказывается сказочным местом. Если вы любите неадаптированные версии сказок братьев Гримм. Ну, знаете, те, в которых в пряничных домиках живут ведьмы, предпочитающие на завтрак парочку розовощеких детей, а умная Эльза на самом деле страдает параноидальной шизофренией. Или если вы способны оценить красоту природы, рассыпавшей покрытый зеленью гранит гор посреди темно-голубого моря. Способны остановиться, полной грудью вдохнуть просоленный воздух и умиротворенно потягивать ледяное пиво в одной из прибрежных таверн. К сожалению, Гермиона не относится ни к одной из перечисленных категорий, а потому с тяжелым вздохом оглядывает приближающийся берег. Расплавленное солнце стекает за горизонт, и воздух напоен сладкой цветочной прохладой, пронизан вибрирующим треском сверчков. Гермиона спускается по трапу на деревянный причал — влажная от пота блуза, светлая ткань брюк, дикие кудри — и ищет взглядом встречающего. И если это не один из островных остромордых котов, то ее, похоже, никто не ждет. Она возвращает дорожной сумке нормальные размеры и присаживается сверху. Первые двадцать минут она даже получает удовольствие. Рассматривает невысокие дома с деревянными ставнями, двухэтажные заброшенные конаки, слушает гомон туристов. Спустя полчаса у нее начинает подергиваться правое веко. Коты трутся о ноги, зазывно мяукая. Бююкаду накрывает темным одеялом беззвездной южной ночи. Спустя сорок минут (и бессчетное количество сокращений круговой мышцы глаза) Гермиона наконец видит высокую мужскую фигуру. В теплом свете фонарей она различает контуры тела — грубые грифельные штрихи на иссиня-черном фоне моря. Мужчина держит руки в карманах, а между зубов, кажется, тлеет оранжевый огонек сигареты. Он идет не спеша, время от времени поглядывая по сторонам, и Гермиона скрипит зубами от злости. Вот уж действительно — особое понимание работы. Гермиона поднимается — ноги гудят от неудобной позы, — пытается разгладить складки на безнадежно измятых брюках. Мужчина вынимает изо рта сигарету и тушит ее о столб. Фонарь ярким мазком высвечивает его лицо. — Да чтоб тебя… — неверяще выдыхает Гермиона и щурится в надежде, что зрение ее подводит. — Мераба, Грейнджер, — кричит ей Драко Малфой, салютуя. Несколько секунд Гермиона размышляет, так ли уж важен законопроект социального страхования вампиров. Не то чтобы они были самыми незащищенными магическими существами, если подумать. Не то чтобы благополучие вампирских кланов стоило того, чтобы работать на Мерлином забытом острове с Мерлином забытым Малфоем. Который, кстати, стоит перед ней. В льняной рубашке и легких брюках (оставляющих слишком мало пространства воображению, чтобы быть рабочими), все еще удивительно бледный для человека, живущего на острове, где солнце шпарит 200 дней в году. — Ты, я вижу, в бешеном восторге, — ухмыляется он и закидывает ее сумку на плечо. — Поздравляю с ссылкой. Бююкада — просто сказка, слышала? Тебе понравится. Не дожидаясь ее ответа, Малфой бодро шагает в обратном направлении. Гермиона готова поклясться, что он насвистывает “Боже, храни Королеву”.