Инь Ян

      — Красивый сегодня закат, скажи же, Опачо.       Опачо не ответила. Уснула, едва слышно посапывая у гладко отесанного камня. Утомилась за день.       Сидя на утесе, Хао смотрел вдаль, как облака, подсвеченные алым, уплывают по направлению к западу. Ткань пончо заструилась под потоком внезапного ветра, под звон серебряных серёг. Внизу поднялась пыль, образуя небольшие торнадо, но тут же стихла, не успевая набрать скорость. Досадно. Еще одно разрушение людям бы не помешало, но даже так человечеству не откупиться, не отвернуться от своей сущности. Ни одно торнадо, ни одно извержение вулкана, ни одно наводнение не способно изменить их природу. Однако их уничтожение — лишь вопрос времени. Нужно только добраться до Короля духов и…       …. и все закончится.       Для всех. И никто ему не помешает. Не в этот раз.       Даже Йо со своими дружками.       Даже его брат.       Брат.       Хао смаковал на вкус это чуждое ему ранее слово. Такое далекое, но теплое. Растягивал по слогам, конечно, шепотом, чтобы не разбудить Опачо.       Это чертовски странно. У него его лицо, его волосы и кровь, но не его душа. Будто при рождении он забрал все те крупицы доброты и великодушия, что еще оставались в Хао. А оставались ли? Или Йо забрал всё, ничего не оставив? Взрастил в себе лучшие качества, отрекаясь от худшего. Но должно же быть в Йо что-то плохое, гнусное и гадкое. Он все еще человек. Наивный мальчонка. Не то, что Хао — великий оммедзи, живущий уже третью жизнь. Он-то мудрее, опытнее и сильнее.       В голове всплывает его широкая улыбка, наверняка такая же широкая, как его душа. И его смех, раздражающий и звонкий. Голос спокойный и даже дарящий какое-то умиротворение. Успокаивающий.       Нет в нем ни капли злобы. Никакие они не Инь и Ян. Йо все хорошее забрал себе, жадина. Нет, не про него это. Он последнее отдаст, а сам останется ни с чем. С единственной только открытой душой нараспашку, прямо как его белая рубашка, разлетающаяся на ветру. И не боится он, что туда наплюют, нагадят или еще чего хуже, ведь всех своих врагов он делает друзьями.       Друзья? Ха, чушь какая!       Только соратники и подчиненные. Никого он близко не подпускал. Лишь однажды, лишь один раз. Оступился, сглупил, дал слабину. У Йо на шее его ожерелье. Оттого, наверно, тошно становится, что принять то предательство не способен. Не способен и рассказать о старом друге, о матери и о ненависти в его сердце. Все — лишь пешки, которых он без зазрения совести разменивает в бою. Все они — лишь страх перед Великим духом. Но кажется, что Йо бы его обязательно понял. Похлопал по плечу, сказав ту самую дурацкую фразу. Фирменную фразу Йо Асакуры.       «Как-нибудь прорвемся!»       И ведь прорывается. Идет вперед с высоко поднятой головой. Внутри у Хао разгорается странное пламя, разрывающее изнутри, когда Йо с каждым разом оттачивает свои техники, побеждая раз за разом. Люди называют это гордостью, кажется. Хао такого чувства не знает. Как и удушающей ревности, каждый раз, когда Йо бескорыстно рвется спасти каждого встречного. Только не его. Хао не знает и чувства обиды и одиночества, оттого мысли Йо ему недоступны. Не потому что не может, а потому что страшно. Страшно узнать, что наивный мальчонка, в чьем сердце найдется место всяк и каждому, вдруг не найдется места для него. Ведь у Хао для Йо всегда найдется.