По тропе, что ведет на запад

У Ребекки Боуман, стоит признать очевидное, паршивый характер и совершенно кошмарное окружение. Не самое достойное приданое для почтенной девицы, что имела неосторожность когда-то давно — двадцать три года назад, если начистоту, — родиться в семье пенсильванских амишей. А потому Ребекка даже не удивляется, когда вместо будильника просыпается от протяжного крика. — Блядство, — шипит она недовольно, сползая с кровати и поправляя лямку ночной сорочки — красивой, кружевной и чертовски провокационной. Вслед за ее рукой из-под подушки показывается небольшой серебристый револьвер. Что бы Клэй, самый ответственный дворецкий на свете, ни говорил, а заряжать барабан куда интереснее, нежели обойму. Медиативное занятие, куда более успокаивающее Ребекку, чем выслушивание очередного вопля боли. У дядюшки Кая ни дня без приключений, ни минуты без работы. А если дошло до криков, то дело приняло лихой оборот и скоро запахнет хлоркой. Значит, и ей стоит занять себя на пару часов, чтобы поддержать всеобщую суету в солнечное воскресное утро. Ребекка надевает легкое белое платье и идет на кухню. Печь пироги. У нее это получается, конечно, не так потрясающе вкусно, как у мамы, но Каю и Клэю нравится. Железная миска тихо коцает о столешницу, яйца бьются ровно, без скорлупных осколков, — все должно быть идеально — затем сахар и ваниль на кончике ножа, чтобы во вкусе свежеиспеченного пирога ощущалась приятная нежность, которой порой не хватает самой Ребекке и людям, с которыми она живет. Никакого миксера, только венчик. Живя в городе не первый год, она так и не приучила себя пользоваться некоторыми электроприборами. Муку просеять легкими хлопками по ситу — и вовсе не похоже на кокаин, придумают же некоторые. Затем черед растопленного масла и молока, что, смешиваясь, рисуют на тесте причудливые разводы. Не то чтобы Ребекка интересовалась эзотерикой и прочей мистикой, но порой ей становится любопытно, бывает ли гадание на пирогах. Малину цельными ягодами — горсть с обе ладони. Персики — тонкими ломтиками, мама всегда добавляла два, а Ребекка уверена, что правильно будет три. Начинки должно быть много, ни к чему экономить на радости близких. Духовка пышет жаром. Крики в гостиной стихли, но хлоркой пока не пахнет, зато ванилью — на всю кухню. Ребекке — нравится. А впрочем, ей многое нравится. Жизнь вообще оказалась чертовски занятной штукой, куда насыщеннее, чем приключенческий роман или детективная история, которые так увлекательно читать перед сном или пока ждешь звонка таймера. Сначала Ребекка на страницах книг искала, что такое настоящий мир, а затем — сравнивала то, что представляли авторы, и то, где она оказалась. Мир Кая Проктора выигрывает по всем критериям. Возможно, потому что здесь Ребекка не читатель, что заглядывает в замочную скважину, подсматривая за героями, а полноценный участник. Ну или просто потому, что стоит она на самой вершине, рядом с Каем. — Что читаешь? Легок на помине, о нем даже думать нельзя, если не хочешь увидеть рядом. Но Ребекка только поднимает взгляд и захлопывает книгу, даже не запоминая, на какой странице остановилась. Эта история ей совершенно понятна, дочитывать неинтересно. — Не советую. Убийца — дворецкий, — отмахивается Ребекка. — Такая банальщина. Будешь пирог? Кай поправляет рукава белоснежной рубашки, что безнадежно испачкана бурым. — С малиной? Ребекка кивает: — Как ты любишь. Он смотрит долго и внимательно, будто ищет в ее глазах что-то, чего Ребекка о себе не знает, а затем вздыхает: — Прости, нет, нужно заехать в офис и подготовить речь. Завтра важный день. — Господин мэр, мне нравится, как это звучит, — улыбается Ребекка, — я тобой горжусь. Пожалуйста, подожди десять минут, я дам тебе пирог с собой. — Хорошо. — Кай целует ее ладони. — С тобой останется Клэй. Духовка пронзительно звенит, а аромат ванили смешивается с едким запахом хлорки. Сердце Ребекки бьется быстро-быстро. *** Клэй заканчивает уборку через полчаса, когда Ребекка успевает и выключить духовку, и собрать корзинку с вином и бокалами, и даже долистать до конца книгу, чтобы удостовериться, что догадка верна и до банального скучна. Он появляется в дверях кухни и за стеклами очков смотрит остро, будто вспарывает ее наживую. Высокий, словно высеченный из камня и чертовски идеальный в подогнанном под фигуру костюме и аккуратно завязанном галстуке-бабочке. Ребекка, пожалуй, любуется и чуточку — бесится. Прирученный зверь опаснее дикого, потому что нападения от него не ждешь. Но как же приятно дергать льва за гриву. А потому она в три шага подлетает к Клэю и нежно — но он все равно вздрагивает — развязывает чертов галстук и стягивает с его шеи. — Кто это был? — спрашивает она, сжимая в ладони грубоватую ткань. — Был, — лаконично отвечает Клэй. — Погуляем? Ребекка дарит ему ослепительную улыбку и в отражении линз видит себя, чуть искаженную, но совершенно невообразимо шикарную. Он склоняет голову набок: — Куда? — По тропе, что ведет на запад. Сядем у озера и переждем эту химическую атаку, — пожимает Ребекка плечами. — Поплавай в бассейне. — Не хочу. Переоденься, на пикник не ходят в костюмах. Он осматривает ее от носков туфель до выреза на платье. — А в платьях, — фыркает Ребекка, — как раз ходят. И захвати плед. Клэй переводит взгляд на духовку, в которой она оставила пирог, чтобы не остыл. — С персиками, — искушающе шепчет Ребекка. — Тебе понравится. Она знает, что уже победила. От него пахнет хлоркой, кровью и едва уловимо — лосьоном после бритья. Ребекка придвигается чуть ближе, ловя этот сумасводящий коктейль. Жизнь действительно весьма интересная штука, с ней не сравнится ни одна прочитанная Ребеккой книга, ведь на печатных страницах не найти ни такой принцессы, как она, ни дракона, как Кай, ну а дворецкий — убийца вовсе не клише, а всего лишь факт. Клэй снимает очки, прямо встречая ее взгляд.