Большие надежды

Одинцово, Московская обл., Центральный военный клинический госпиталь им. Вишневского, филиал №3, декабрь 2023 года Уже начало холодать. Деревья стояли в предчувствии скорого снежного покрова, сбросив листву. Под гусеницами вязко хлюпала ничуть не тронутая изморозью грязь. Пробираться было тяжело. Им нужно было проехать всего четыре километра до обозначенных координат, чтобы, затаившись в заранее подготовленном укрытии, запустить птичек. Точка была давно прощупанной, они уже несколько раз совершали непродолжительные вылазки к ней. Ехали компанией из пяти человек: водитель, два оператора FPV - дронов и два солдата сопровождения на случай нештатной ситуации. Внутри брони Алексею было не очень удобно, хотя машина изначально была рассчитана на гораздо большее число пассажиров. Но его длинные ноги попросту не вмещались в отведенное по нормативам для них место, а голова билась о крышу на каждой кочке. Агапов не любил покидать базу, но приказы не обсуждались. Если они и выезжали на точки, значит с этих позиций им будет удобнее достать до цели. Танк, покачавшись еще какое-то время по нетвердой почве, остановился. - На месте, - сказал Володя, который сегодня отвечал за их доставку. - Пойду проверю, - Лехе «Тихому» выпало сегодня быть в сопровождении. Просмотрев тщательнейшим образом местность через машинную оптику, Леха откупорил люк и осторожно высунул макушку на улицу, прислушиваясь. Агапов спокойно ждал команды от «Тихого» на своем месте. Он видел, как в люке сначала растаяла половина туловища Лехи, затем исчезли ноги по колено, оставив для их обзора одни берцы, которые вскоре тоже растворились в круге, пропускавшем внутрь танка свет. Через пару минут рация на груди Алексея зашуршала, сливаясь с еще четырьмя рациями в единое хрипящее журчание. «Пошли», - практически нечленораздельно пронеслось на их частоте. Агапов поднялся со своего места и направился к люку. До его слуха ничего не доносилось, когда он вылезал, но, оказавшись по пояс в уличной прохладе, вдруг неожиданно услышал назойливое жужжание как будто из ниоткуда, а потом увидел взрыв. Первый реальный взрыв в своей жизни, который попал аккурат туда, где «Тихий» держал под прицелом территорию. Он практически ничего не понял, только почувствовал, что больно глазам и в плечо что-то ударилось, а еще что кто-то за ноги затягивает его обратно внутрь брони. - Уходим! – кричал кто-то уже над ним, закупоривая люк. - Там «Тихий» остался, - сумел выговорить Агапов, чувствуя, как машина понеслась по кочкам. Его тело бросало из стороны в сторону. Было больно везде, а еще все было окутано мглой. - Нет там больше никого, - донеслось откуда-то сбоку. Леша проснулся. Было темно. Темно как всегда в последнее время. Он чувствовал ненавистную повязку на глазах, которая не позволяла ему понять, день сейчас или ночь, которая не давала ему видеть. Хотя он, Агапов, вообще стал сомневаться в этой способности своего организма. Он пролежал без движения несколько секунд, привыкая к ощущениям. К новой реальности приходилось приспосабливаться. Почувствовал свое тело: ноги имелись, правая рука по привычке уже болела, левая ощущалась нормально, шея, голова. Вроде бы все так же, как было до того, как он провалился в сон. Но что-то все же неуловимо поменялось. Алексей постарался больше сконцентрироваться на ощущениях. В небольшой палате витал запах тяжелого табака – сосед Пал Саныч любил крепкие сигареты – и новый, легкий, практически не ощутимый цитрусовый запах.

***

Ксюша на дрожащих ногах пробиралась по коридорам этого страшного места. Иногда двери в палаты оказывались открыты и она спешила поскорее пройти мимо. От одного вида кресла – каталки ее практически бросало в состояние паники. Михаилу Дмитриевичу Агапову потребовалось немало уговоров на месте и звонков, чтобы безобидную молодую девушку без штампа в паспорте и без явных родственных связей пропустили в палату к бойцу Агапову. Как назло его палата была запрятана где-то в кулуарах, по которым, пока пройдешь, десять раз потеряешься. То тут то там на стенах, окнах и люстрах Ксюше попадались видавшие виды, подвыцвевшие с разных сторон червячки и змейки мишуры – признак скорого нового года. Эта мишура никак не вязалась с едким, заползающим в нос стойким запахом больницы. Дойдя, наконец, до своей цели – на двери красовалась почти закрашенная цифра 21 – Ксюша осторожно приоткрыла дверь и на негнущихся ногах сделала два шага вглубь комнаты. Леша лежал на койке по левую руку в синей пижаме в полоску, глаза обмотаны бинтовой повязкой, из-под которой проглядывали бинтовые же салфетки на каждом глазу. Понять спит он или нет она не смогла, ее просто затрясло, нос защипало, а их глаз непроизвольно полились слезы. Она заплакала беззвучно, смаргивая крупные слезы с ресниц, пуская из по щекам в свободное плавание. - Чего потоп устроила? – донеслось до нее справа и Ксения взрогнула от неожиданности. – Живой он. Лех, ты бы хоть отозвался, а то девушка вся белая стоит. Миронова, не поворачиваясь в сторону, откуда исходил голос, все всматривалась в лешино лицо. Кошмар, какой же кошмар! В жизни не может быть такого кошмара. - Это ты? - наконец отозвался он хриплым голосом, а губы его едва тронула улыбка. - Слушай, девка, - снова раздалось откуда-то справа, - ты это, слезы зря не проливай. Мы, если надо, тебе другого подберем, поцелее и со звездой героя. А этот с медалью за отвагу пусть тут валяется. К нему барышня, понимаешь, пожаловала, а он разлегся и не реагирует. - Саныч, - Ксюша видела, как Леша повернул голову к тому, кто говорил, будто бы мог его видеть, - ты бы пошел... покурил. Она услышала, как скрипнули пружины кровати, увидела, как в поле ее зрения показалась такая же, как и на Леше синяя пижама в полоску. - Спасибо, - так толком и не разглядев этого человека, отозвалась Ксения, слизывая с губ соленый привкус. – Мне не надо героя, мне и этого достаточно. Ксения услышала, как шаги соседа Агапова по палате зазвучали в коридоре. Хотелось подойти к Леше и уткнуться носом в его грудь, но она отчего-то не решалась. - Михаил Дмитриевич разговаривал с врачом, - издалека начала она, стоя все там же у двери. – Он сказал, ты поправишься. Ранение плеча заживет, двигательная функция руки восстановится. И... зрение вернется. - Меня комиссуют, Ксюх, - отрывисто произнес Леша и здоровой рукой зажал в кулак край простыни. – Оператор дрона со зрением по предварительным прогнозам минус восемь к службе не годен. - Так это же хорошо! – она наконец-то нашла в себе силы отлепиться от своего места, подошла к его койке, тихонечко присела на краешек и подушечками пальцев коснулась его кулака, сжимающего белую ткань. - А чего хорошего? – он криво ухмыльнулся, и в этой кривизне Ксения четко увидела горечь. – Мужики после таких ранений восстанавливаются и возвращаются помогать, а меня спишут. С медалью за отвагу. Хотя в чем отвага? Что меня за ноги в танк обратно затянули? Вот Володьке, водиле нашему, правильно медаль дали, он нас оттуда вывез. Ксюше так много хотелось ему сказать. Что он просто не понимает своего счастья, что ему попросту повезло, наверное, это самое большое везение в его жизни, второго такого просто не будет. Он живой, он практически целый, он... - А мой-то где? Ксения обернулась на вопрос. В дверях стояла довольно крупная женщина средних лет с открытым лицом и большими глазами. - Курить пошел, Наташ, - отозвался Алексей. - Привет, Лешик. У тебя гости? – поприветствовала его женщина с интересом поглядывая на Ксению. – Ой, это вы? - Кто я? – не сразу поняла Миронова. Наташа быстро прошла к тумбочке у другой кровати в палате, поставила на нее объемный пакет и приблизилась к Ксении. - Ну как же, вот эта вот, - и женщина фальшиво напела мелодию их песни. – Там еще про планеты, каметы... – почти мечтательно проговорила она. - А еще про звезды было, - подал голос Алексей и снова улыбнулся, на этот раз задорно. И в этой улыбке был ЕЕ Леша, тот, которого она так давно искала. - Точно! Про звезды тоже, - не угоманивалась Наташа. - Нет, это не я, - засмеялась в ответ Ксюша. – То есть, не она. - Ну как же не вы? – напирала женщина. – Одно же лицо, и даже родинка на том же месте. - Мне говорят иногда, что мы похожи... – пространно сказала Миронова. Она никак не могла подумать, что популярность настигнет ее в больничной палате, в которой раненый лежит ее любимый человек, и популярность эта теперь Ксюше была не нужна ни за каким чертом. - Хотя... – и Наташа пристально всмотрелась в ее лицо, окинула взглядом фигуру, оценила с ног до головы, - у той девочки, конечно, прическа другая, - и, тут же потеряв к Ксении интерес, переключила внимание на другое, - Пойду-ка я Пашу приведу, а то он обкурился уже весь. Женщина пошла к двери, а потом резко остановилась, оглянулась на девушку еще раз, прищурилась и спросила в последний раз: - Точно не вы? - Точно не я, - заверила ее Ксения, улыбаясь. «Уже точно не я». Она вернулась к постели Леши, снова присела на край. Он потянул к ней здоровую левую руку, осторожно нащупывая ее плечо, щеку, висок, волосы. - Ты состригла свое дорогое каре? – спросил он улыбаясь. - Да, - отозвалась она, потеревшись щекой о его ладонь. - А цвет? Цвет какой? - Вернулась в темный, - ответила она, стараясь распознать в его мимике хоть какой-то намек на то, доволен он или нет. – Или блондинкой я тебе больше нравилась? - Ты мне любая нравишься, - сказал Леша и, медленно опустив руку по ее стану, остановил свой путь на талии и притянул Ксюшу к себе. Наконец-то удалось зарыться лицом в него, вдохнуть его запах вперемешку с запахом медикаментов, потрогать, вспомнить. - Парадокс... – явно думая о чем-то своем, тихо произнес он. - Что? – Ксюше так хотелось заглянуть ему в глаза, но она все время натыкалась на бинты. Ничего, успокаивала она себя, скоро их снимут. - Парадокс, говорю, - ответил Леша. – Знаешь, мне там поначалу хотелось умереть. От всего. От количества увиденной крови, от осознания, где ты и чем ты занимаешься. В общем, иногда хотелось все это взять и оборвать в один миг. А я все не умирал. А когда наконец-то поняла, как мне хочется жить, то вот прилетело... - Радоваться надо, что все обошлось, - почти прошептала она, касаясь его скул, кончика носа, очерчивая подбородок. – Я бы... - Для Лехи «Тихого» не обошлось, - мышцы его лица под ее пальцами сжались и окаменели. – У него родители остались и сестра... Ксюша не знала, что на это ответить. В голове крутилось только одно – «ужас». - Как думаешь, удобно будет, если я им отправлю всю свою военную зарплату? У меня еще лондонские сбережения не тронуты, а им нужнее. - Думаю, ты им очень поможешь, - ответила она и, наклонившись, коснулась губами его чуть суховатых губ. Он улыбнулся, его ладонь гладила ее спину. - Тогда в машине ты мне вопрос задал. Я тебе соврала, - пристально смотря ему в лицо, будто он мог видеть, произнесла Ксюша. - Я люблю Лешу. Я очень люблю Лешу.