Большие надежды

Лесополоса, ДНР, октябрь 2022 года К вечеру становилось заметно холоднее. Он привык практически ко всему: к жесткому режиму, который не всегда соблюдался, потому что их могли растолкать и гораздо раньше положенного их группе подъема; к неудобной жесткой кровати; к тесноте, ему тут все было мало’, особенно помещения; к коллективизму (он мог по пальцам пересчитать десятки минут, которые провел в одиночестве за эти почти четыре месяца). К холоду организм Алексея Агапова не привыкал ни в какую. Теперь он с ностальгией вспоминал июльское астраханское солнце, обжигающий душный воздух и расслабленность распаленного тела. Тут, в промозглых сумерках, каждая его мышца сжималась и не расслаблялась вплоть до попадания в натопленную спальню блиндажа. А ведь еще даже заморозков не было. Леша поежился и, вспомнив в очередной раз, что он тут практически в тепличных условиях по сравнению с ребятами на передке, потер холодные руки. Он даже настоящего боя не видел за все это время. Да что там боя! Он взрывы видел лишь через камеру дрона – спутника, когда снимал шлем и смотрел на свою работу в записи. Зато Агапов видел тех, кого возвращали оттуда. Тех, кто был не в состоянии вернуться на своих ногах. И тех, кто уже перестал что-либо чувствовать. Через их базу проходили сотни, тысячи парней и мужиков в одну и другую сторону. Не все целые, не все живые. А они все сидели на этом насиженном и относительно спокойном местечке, и лишь изредка совершая на броне вылазки чуть поближе к линии разграничения, когда точно понимали - дрон до цели не долетит. И все же даже в этом сидении на месте чувствовалась неотвратимость и особая, безысходная тоска по скоротечности жизни. - «Мажор», - донесся до него голос командира роты. Алексей обернулся и подошел к такому же молодому парню, как и он, только чуть ниже ростом. - Там твоя очередь к дрочбуку подходит, - очень обыденно, как будто говоря о погоде на гражданке, произнес собеседник. – Пойдешь или снова пропустишь? А то «Байкал» уже метит на твое место. Алексей на секунду задумался. Свою очередь он пропускал уже два раза подряд. Если пропустит и в третий, его просто разорвет к хренам собачьим. - Пойду, - также буднично ответил он. - И это правильно! – командир отсолютовал ему сжатым и упакованным в камуфляжную перчатку кулаком. Леша, проводив глазами скрывшегося за дверью блиндажа командира, сверился в часами. До его «сеанса» было еще добрых пятьдесят минут. А «Байкал» - сволочь неугомонная, лишь бы вклиниться куда-нибудь, лишь бы на баб попялиться вне очереди. Да, у них на базе был заведен такой порядок. Война – войной, как говорится, но и обед по расписанию, и физиологию никто не отменял. И порядок этот был заведен вполне по-армейски. Каждую неделю печатались и вывешивались списки, было совсем крохотное выделенное для этого помещение и даже старенький, списанный отовсюду компьютер с отрубленными вай-файем и блютусом. Для дрочки. К этому Леша тоже привыкал с большим трудом. Для него, у которого с сексом проблемы закончились в шестнадцать даже не начавшись, который привык к ощущению женского тела, не важно какого, но настоящего, теплого, живого, который сам всегда строил свое расписание, уж в этом аспекте так точно, настолько жесткий и структурный подход был чужд. Он очень удивился, когда летом на базе при распределении бойцов по направления, их, по представлению командования, разбирающихся во всех этих компьютерных делах, попросили проверить старый ноутбук, пришедший с места дислокации большого скопления военных и полностью набитого порнухой. Еще больше Алексей удивился, когда узнал, для чего нужна эта игрушка и куда она отправится после апгрейда. Туда же, куда направляли и его роту. Тогда он первый и последний раз допустил вольность в интерпретации приказа. - Я проверил все, удалил битые файлы, отформатировал жесткий диск, - чеканил он тогда перед командованием, - и добавил новой... информации. - Молодец! Мужики тебе спасибо скажут, - посмеялся тогда командир. Леша сам не смог бы ответить себе на вопрос, зачем вместе с гигабайтами порно на любой вкус на старенький компьютер, именуемый среди бойцов просто и информативно «дрочбук», улетел и легкий файл, выуженный из недр личного облака Агапова. Улетел и, от греха, был запрятан подальше в отдельную папку внутри технической информации. И для надеждности защищен паролем «Церера 210299». Ее группа, ее дата рождения. Алексею Агапову, не открывавшему тот файл с далекого 2019 года, когда он сидел под ее окнами в машине в ночь перед отъездом в Лондон, почему-то казалось крайне важным иметь с НЕЙ хоть какую-то связь там, где ни о какой связи и речи не велось. Леша, в отличие от того же «Байклака», не любил втискиваться в это узкое помещение, больше напоминающее малогабаритный туалет в малогабаритной же квартире, и садиться на простой деревянный стул, оживлять ноутбук, стоящий на маленькой деревянной полочке настолько близко, что от экрана захочешь, а не спрячешься. Он пытался, честно пытался включать любое видео из памяти аппарата – физиология срабатывала, ему даже становилось намного лучше, только в голове все время возникали воспоминания, что где-то глубоко, за паролем, лежит совсем короткое, совсем другое видео, которое...

***

Агапов знал, что будет больно, и все же совершенно четко осознавал, что ему нужно не что-то другое, ему нужна была именно ОНА. Усевшись поудобнее, насколько позволяли стесненные условия, он ослабил армейский ремень и расстегнул ширинку на брюках. Нашел нужную папку на ноутбуке, быстро ввел пароль. А это Ксюша, хорошенькая, правда? Устройство заговорило его собственным голосом, а на экране показалось улыбающееся Ксюхино лицо. Твою мать! Его эсковатор снова начал черпать ковшом землю, быстро – быстро, захватывая помногу так, что не оставалось больше сил сопротивляться. Ее лицо, такое знакомое, губы, которые ему так нравилось целовать, маленькая грудь, плоский живот... А это... тоже Ксюша Она была тогда мягкой и влажной, от увиденного на экране у него немного потемнело в глазах, а рука, которая уже вовсю работала, задвигалась еще быстрее. Скажите, Ксения, как вы относитесь к сексу теперь? И монитор услужливо показал кадры, как его пальцы касались ее промежности, а в дыхании Алексея стал слышится свист. - Ну не снимай! - Хочешь меня? - Угу. Леш... ааа... Вык-люю-чиии... - Кого ты любишь? - Лееешу... Не сним... - Умница моя. Мало, чертовски мало! Агапов уже тяжело дышал, кулак правой руки ходил по длине члена, левой же рукой он нащупал клавиатуру и нажал на «<--». Видео откатилось на 5 секунд назад. - ...Вык-люю-чиии... - Кого ты любишь? - Лееешу... Не сним... - Умница моя. Еще, ему нужно было еще. И вновь стрелка назад. - Кого ты любишь? - Лееешу... Давай же! Ну! - Лееешу... - Лееешу... - Лееешу... - Лееешу... - Лееешу... Не сним... - Умница моя. Да! Да, мать твою! Алексей кое-как левой рукой пригнал курсор на экране к заветным крестикам, закрыл видео, закрыл папку и, пока не прошло разливающееся по телу тепло, откинул голову назад, уперевшись затылком в стену. Хотелось сдохнуть. Всегда после таких сеансов ему хотелось одного – чтобы какой-то залетный снаряд влетел в их базу и расфигачил к чертовой бабушке все под чистую. Но было жалко своих ребят, они ни в чем не виноваты, поэтому в его мыслях этот снаряд обладал крайне локальной степенью поражения и влетал только в него одного. А он разлетался на мелкие кусочки. Без боли, без чувств, без сожалений. Как они дошли до того, что она скачет по городам, вертит задом на сцене, поет глупые, никому не нужные песенки, а он тут, воюет в виртуальной реальности, убивая при этом живых людей, а в перерывах уныло дрочит на шуточное секс-видео из их другой жизни? Они же любили друг друга! Леша голову мог дать на отсечение, что любили. А теперь ее наверняка трахает кто-то другой, а он подсматривает за их былым счастьем через небольшой экран и время. Целую кучу времени... - «Мажор», - из мыслей его выудил оглушительный стук в дверь, - кончай дрочить, ща координаты поступать начнут. - Иду, - глухо отозвался Леша и пару раз посильнее долбанулся головой о стену. Протерев руку и член влажной салфеткой, огромная пачка которых услужливо валялась под стулом, он заправился и спешно покинул комнату с дрочбуком. До следующего раза. А сдохнуть все же хотелось неимоверно.