Ничего личного

За толстым, вогнутым, как рыбий глаз, стеклом иллюминатора темнота такая, что можно подумать, корабль – просто огромная рыба в открытом космосе с металлическим скелетом и слегка потрескивающими в тишине проводами сосудов. Тринити вглядывается, и далекие огоньки кабельных магистралей кажутся ей россыпью звезд. Так странно. Ведь настоящих звезд она никогда не видела, и, если быть честной с самой собой, вряд ли когда-то увидит. Тринити хочется кричать, но не хочется будить команду, мирно спящую по своим каютам. В сущности, она знает – там, под кожей, им всем хочется, просто никто не подает виду. Полая тишина коридора ловит мягкие шаги у нее за спиной и выдает его еще до того, как Тринити ловит бледное лицо в отражении стекол. - Чего не спишь? Что-то в воздухе наэлектризовывается – сейчас рассыпется десятком искр, прожжет кожаную обивку кресел. Или ей просто кажется. - Не хочется. Тринити оборачивается, ловя внимательный взгляд карих глаз. Нео спал плохо или не спал совсем – она интуитивно ставит на второе. Адаптация после отключения для всех как правило проходит тяжело – в первые месяцы организм вырабатывает столько стресса, что бессонница – меньшее из зол. Правды ради, держать себя в руках Нео удается удивительно хорошо, а вот ей наоборот – всё сложнее. - Там чай на столе, бери, если еще не остыл, - разведенный в горячей воде порошок лишь отдаленно напоминает то, что в прошлой жизни они называли чаем, но это большее, на что можно рассчитывать. Лучше, чем ничего. - Спасибо, - Нео обогнул металлическую столешницу, оказываясь напротив. Обворовать его фигуру взглядом со спины, но вовремя опустить глаза, ничем себя не выдать. Тринити пытается вспомнить, когда это все началось – в комнате ли, заваленной журналами и DVD, куда она просочилась короткими строчками кода на экране чужого монитора, или в клубе, где громкость музыки оправдывала непозволительную близость, так что уличить её в чем-то личном было почти невозможно, или уже здесь, на корабле, в ночных дежурствах под осуждающим взглядом Сайфера и проницательным (даже слишком) – Морфеуса. - Сколько ты здесь? – спрашивает он, и вопрос, конечно, не в рамках ночи. Такой чертовски простой, с едва угадываемой небрежностью в легкой небритости. Тринити думает – ему даже идет. Между тренировками с Морфеусом и прокачкой навыков с Тэнком она наблюдала за ним со стороны, подмечала мелкие детали, подобные этой, собирала их тайком на манер хлебных крошек в кулак и уносила с собой в каюту – вытащить ночью из-под матраса полюбоваться. - Два года с небольшим. Это была просто цифра, без привязки к реальности – с момента пробуждения время в Матрице потеряло смысл, а на корабле не ощущалось вовсе. Что толку от сменяющих друг друга значков электронных циферблатов, если за стеклами иллюминаторов перманентная чернота? Поначалу, попав на корабль, Тринити ощущала себя маленькой девочкой, застрявшей в ночном кошмаре с уклоном в антиутопию. Только выхода из него не было, время шло, от щипания себя на руках появлялись одни лишь слабые пятна синяков, и единственное, что ей оставалось - привыкнуть, как привыкают к ощущению падения перед сном. Но потом что-то произошло - алгоритмы дали сбой, система ушла в ошибку - потому что не было ничего привычного в обжитой каюте через две двери от её, загадочных улыбках Морфеуса и в ставшем отчего-то таким дорогим ей лице напротив. - И… много еще таких? – Нео переводит вопросительный взгляд с разводов, плавающих на поверхности воды в жестяной кружке, больше напоминающих радужное пятно от бензина в луже, на Тринити - Я имею в виду, отключенных. За этим вопросом легко угадывается другой, который занимает мысли их обоих последние несколько месяцев. Только по сравнению с тем, что знает он, у нее карт-бланш, но кто они такие, чтобы говорить прямо? - Не очень, - Тринити отводит глаза, перебирая мысленно знакомые лица. Они мешаются с теми, другими, которые хорошо вяжутся с декорациями солнечных улиц Чикаго, и совсем не подходят под холодный металл Навуходоносора, - меньше чем тех, кто родился вне Матрицы. Кого знаю я, можно пересчитать по пальцам. Нео неопределенно кивает. Что-то едва уловимое скользит в движениях пальцев, потирающих бортик кружки. Между опьяняющей свободой в Матрице, которую подарил ему Морфеус вместе с тайным знанием, и завораживающим своей опасностью реальным миром что-то оставалось на глубине зрачка не выговоренное – протяни руку и нащупай в пустоте вход в кроличью нору. Тринити думает, что будь она Алисой – уже считай летела бы в эту пропасть вниз головой. - Морфеус верит в тебя. Осеклась, слукавила. На самом деле Морфеус искренне верил в каждого, кто был до. Но Нео это знать совсем необязательно, как и то, что ей сказала на своей светлой кухне Оракул. Как и то, что с его появлением на Навуходоносоре всё, что было до, теперь потеряло для Тринити всякий смысл, растворилось, как сахар на дне стакана. Сейчас ему просто нужно чуть больше веры, и это меньшее, что она теперь может ему дать. - А ты? - Нео прямолинеен до крайности, и таким бесхитростным вопросом её переламывает пополам, под этим взглядом ей нечем дышать. Все это отдает для Тринити чем-то совсем не будничным, на что можно без особых ожиданий налепить этикетку "Ничего-личного" и убрать на дальнюю полку головного архива. Чем-то скорее из её сиротских ночей в холодной каюте, скрашиваемых редкими снами, в которых чувствовать чужое лицо под своими пальцами так же легко, как теперь складывать на выдохе такое честное: - И я. Потому что в сущности выбора у нее нет. Если пророчество лжет, то все они – просто издевка судьбы над погибающим миром. Но если же Пифия права, то может в ближайшем будущем они увидят настоящие звезды, и сейчас Тринити точно знает, чью руку хотела бы держать в этот момент.