Ça n'a pas de sens.

- Это не имеет смысла. - Жан выглядел уставшим, он лежал на их кровати смотря в потолок уже несколько минут. Он молчал с того момента, как зашёл в моторхоум, а теперь выдал это. Герхард начинал за него волноваться. - Что именно? То что мы делаем, гонки, суть мироздания... Уточняй. - легче было пожать плечами и продолжить крутить кубики льда в стакан с помощью соломинки. Снаружи солнечно и тепло, так о чем же идёт речь? - Просто ничего не имеет смысла. - монотонный ответ, его монотонность была настолько... Ненормальной, что пришлось обернуться. Брюнет всё ещё лежал раскинув руки в стороны, свеся ноги с кровати и устало вытягивая их по полу. - Абсолютно. - Ты начинаешь меня пугать, что-то случилось? - он правда старался звучать весело спрашивая это, звучать так, будто его это не заботит. Так им всегда было легче, не относись ни к чему серьезно и тогда оно тебя не заденет. Не думай лишний раз и тогда не скатишься в весь этот бред, как его там... Самокопание? Ерунда. И Бергер правда пытался абстрагироваться от реальности большую часть времени. Но сейчас не получалось. Что-то случилось... Да, не надо было стараться, чтобы задеть Алези, но обычно он начинал кричать, махать руками. Иногда он убегал в дальний угол гаража, прятался в моторхоуме и рыдал. Иногда бросал свои перчатки в механиков, иногда на повышенных тонах общался с Тодтом, а сейчас он просто... Просто лежал. В тишине. На его лице не было абсолютно ничего, глубокие воды его голубых глаз были спокойны. Черт, сколько он выпил банок валерьянки для такого эффекта? - Жан Тодт сказал мне искать новую команду. В следующем году меня здесь уже не будет. - тишина. Мир не рухнул, ничего не треснуло. В голосе не было и капли злости, грусти, там не было ничего. Там была пустота, тон оставался монотонным. Земля не перевернулась, не остановила свое движение, второй гонщик Феррари продолжал безучастно смотреть в потолок. И все же на секунду Герхард почувствовал дрожь. Он знал что так будет. Они говорили с Тодтом об этом. Конечно, как директор он советовался с ним, сказал, что Жан да, хороший гонщик. Но ненадёжный. Поэтому надо искать нового кандидата ему в напарники. Тогда австриец просто кивнул, махнул рукой, мол "да пожалуйста". Тогда это вовсе не волновало, он понимал, почему было сделано такое решение. Он и сейчас понимает, он понимает, что это рационально, что это правильное решение. Но всё равно внутри что-то колется. Стук льдинок о стекло стакана начинает раздражать, он отпускает бедную трубочку, вместо этого поворачиваясь к своему сокоманднику всем телом. Честно, но Герхард не знает, что ему сейчас говорить. Он не привык к этому. Он привык утешать Жана, держать его за плечи и просто позволять выплакаться вдоволь, уверяя в том, что всё в порядке. Он в порядке, они в порядке. Или просто позволять всей злости вырваться наружу, Жан ему всё равно никогда бы не навредил, не намеренно уж точно, он может кричать, бросать вещи, но пока он не начинает биться головой об стены и вредить себе — всё в норме. Бергер в такие моменты находится рядом именно для того, чтобы вовремя его остановить. Хотя честно, он очень плох в этом. Тяжело тормозить других, когда у самого тормозов нет, знаете ли... А сейчас совсем другая история. Нет криков, нет слёз, нет ничего. Алези абсолютно спокоен. И вот это пугает, возможно, как затишье перед бурей. - Почему ты молчишь? Внезапный вопрос прорезающий тишину. Глаза встречаются. Француз повернул голову, метнув в него своими голубыми глазами, которые были... Спокойными, как гладь воды. - Я не знаю что говорить. - это было тяжелее всего признать. Он всегда знал что говорить, как можно пошутить, что можно добавить. Сейчас в голове не формировалось ни одного слова, ничего, что можно было бы сказать. Его собеседник вновь отвернулся, возвращая своё внимание к потолку. Тишина. Жан не разозлился на него за это, не был расстроен. Ему будто... Словно ему вправду было неважно. - Почему ты так спокоен? Почему Алези, горящее сердце, настоящий пожар чувств сейчас абсолютно спокоен, будто всё это его никак не касается. Почему Бергер сейчас чувствует себя как на иголках, хотя это не его увольняют из команды мечты. - Я уже сказал, это не имеет смысла. - безучастный голос, парень даже не повернул голову, просто продолжал лежать там. И даже так воздух в комнате был тяжёлым. Дрожь в руках. Австриец не мог это себе никак объяснить, но с каждой секундой ему становилось всё более тревожно. - Не имеет смысла то, что тебя не хотят продлевать или... - он хочет точности, но он больше не заставляет Жана уточнять это самостоятельно. Возможно это какая-то игра, возможно это какая-то проверка. Не может быть так, что он спокоен просто потому что. - Ничего. - сказал, как отрезал. Всё ещё без слёз, даже без капли раздражения. - Просто ничего не имеет смысла. Я... Я просто не могу... Не хочу ни злиться, ничего. Герхард, я ничего не хочу. О, это было плохо. Это было очень плохо. Это не было чем-то страшным, но заставило подорваться с места. - Ты точно в порядке? - всё ещё не было и намёка на грусть в чужих глазах. Бергер подошёл ближе к кровати, попытался словить чужой взгляд. На него смотрели безучастные голубые глаза. - Жан, ты в порядке? - Не знаю. - голос сдавленный, но не печальный. Никаких чёрт возьми слёз и лучше бы они были. Лучше бы он сейчас рыдал, злился, закрывал своё лицо. Вместо этого он не делал ничего. Герхард не спеша сел рядом, кровать со скрипом прогнулась под его весом. Он не знал, должен ли он быть здесь. В конце-концов, как бы он что не говорил, но это была комната Алези, а не его. Они просто привыкли спать вместе, проводить всё время вместе, буквально... Всё делать вместе. Но вдруг сейчас он был здесь лишним? Он не знал. И он точно не хотел об этом думать, ведь мозг начинал жужжать, грудь сжиматься, а руки дрожать. Больше всего на свете он ненавидел реально думать о проблемах, о чувствах, просто не привык к этому. - Слушай, я могу уйти, если надо... - Зачем тебе уходить? - во взгляде нет ничего, кроме проблеска интереса, обыкновенного интереса. Жан не хватается за его руку, не просит его ни о чём и наоборот не прогоняет, просто... Спрашивает так, будто ничего не происходит. - Ты не выглядишь настроенным на... Что-либо. В принципе. - это глупо, ох, это прозвучало так глупо. Будто он сам здесь только потому, что на что-то настроен, будь то разговор, веселье, секс, нет. Он здесь просто потому что ему нравится проводить время вместе. Но он надеялся, что хоть такой постановкой слов сможет что-то да вызвать внутри у своего собеседника. Кажется, это был провал, чужое выражение лица никак не изменилось, ни на каплю. Жан просто пожал плечами. Просто. Пожал. Плечами. Это не было похоже на него. Это начинало пугать не на шутку. - Я просто ничего не хочу сейчас. Но... Мне нравится, что ты здесь. Тишина. Голова скоро звенеть начнет от этого, бога ради, когда они стали серьёзными? В какой момент они решили говорить как взрослые? Бергер кусает губы. Он ненавидит всю эту серьезность, он ненавидит говорить о чувствах, он ненавидит думать о них лишний раз. Среди них двух за чувства отвечает тот, кто сейчас пластом лежит на их кровати, словно... Словно какая-то выброшенная тряпичная кукла. Он просто лежит здесь, ничего не делает и это так на него не похоже. - Тодт сказал мне, что ты уже был в курсе насчёт того, что я уйду. - он хотел услышать в этом голосе что угодно, недовольство, злость, раздражение, особенно по отношению к себе, он бы справился с этим, принял это всё на себя. Но там вновь не было ничего. - Он говорил мне об этом. Поворот головы, два сапфира вглядываются ему в душу. Словно пытаются что-то понять. - И что ты тогда сказал ему? - Я сказал, что он... Что это его решение? И если он считает это нужным для команды, то я ничего не могу иметь против. - он соврал. Он ничего тогда не сказал. Просто махнул рукой, отстранённо кивнул головой. Он знал, что это не была какая-то шутка, знал, что это серьезно. Но тогда, кажется, до него вся эта серьезность не дошла. Доходила сейчас. - Понятно. - снова безучастное движение плечами, словно его и не услышали толком. Это какое-то наказание? Что это такое? Почему Жан делает это с ним сейчас? - Ты в норме? - Не знаю. - всё тот же ответ, без изменений. Взгляд вновь в потолок, словно его здесь даже нет. Что дальше? Игнорирование? Пожалуйста, ему жаль, что он не отговорил Тодта от этого решения! Ему жаль, что его любимый человек теряет своё место! Ему жаль, что он ничего с этим не мог сделать, не попытался сделать и не собирается делать! Отлично! Надо сказать это вслух?! - Жан. - интересно, повторение его имени сотню раз как-то исправит ситуацию? Возможно, он хотя бы подействует ему на нервы, за что заслуженно получит подушку в лицо. - Жа-а-ан. Ответное мычание. Тишина. Почему-то даже он, сидя рядом, чувствует, насколько тяжело опускаются чужие веки. Глаза закрыты. Дыхание ровное. - Я устал, наверное, я посплю. - Сейчас середина дня. - Я устал. - тяжёлый вздох, но Алези никуда не двинулся, просто остался лежать в той же позе, что лежал до. Даже никуда его не прогнал. Герхард начинал сомневаться в том, что находится здесь, что это вообще реально. Всё происходящее выходило за их рамки нормальности. - Жан. Ты не можешь спать, ты испортишь режим. - возможно, ему стоит попробовать себя в роли голоса разума? У Алена вот всегда получалось вывести людей из себя таким образом. А ещё Алези ненавидел, когда ему говорили, что делать, а что нет. Но вновь в ответ никакой реакции, глаза открываются с не меньшей тяжестью, с которой закрылись. - Ага, я знаю. Но я устал. Больше... Просто нечего отвечать. Австриец всё пытался придумать, что ещё сказать, что сделать, но самым реалистичным вариантом сейчас выглядело то, что Жана просто напросто подменили. Это не был его французо-итальянец бог знает что там ещё. Это был не он. Жан бы уже несколько раз послал его на все стороны, как минимум за попытку лезть ему в голову. - Это всё ощущается нереальным. Ты тоже это чувствуешь? - как гром среди ясного неба. Второй пилот Феррари не перестает удивлять... Но да, черт возьми да, Герхард определенно это чувствовал. - Да. Просто ну... Его руку накрывает чужая, теплая, всё такая же тяжёлая как и обычно. Реальная. Это пробивает как электрошок. Внезапно он слышит собственное дыхание, ритм сердца учащается, всё это черт возьми реально. Они сейчас здесь, они реальны. Жан... Это всё ещё его Жан. Даже несмотря на то, что он видит его таким впервые. - Но это ведь реальность, ничего необычного. Я... Я просто устал. Он просто устал. Возможно, они оба просто слишком устали и плевать, что это только середина уик-энда. Герхард медленно откидывается назад на кровать, чтобы лечь на уровне чужих глаз. Кажется, это обрадовало Алези, по-крайней мере, его взгляд внезапно смягчился. Возможно, ему стоило сейчас что-то сказать. Возможно сейчас бы подошли слова вроде "всё в порядке" или "всё будет в порядке", или любой другой лживый бред, что люди говорят, чтобы почувствовать себя лучше. Но они уже не почувствуют себя лучше. Никогда. Внезапно Бергер вспоминает то, насколько эта команда, это всё важно для Алези. Он... Думал, что когда тот всё это потеряет, то случится настоящий взрыв, Маранелло взлетит на воздух. В итоге наоборот, ничего не случилось. Абсолютно ничего. Жан молча лежал рядом. Просто держал свою руку на его руке. Не сжимал, не пытался переплести пальцы. Он не делал ничего. Впервые с Имолы 94го Герхарду начало щипать глаза. Неужели всё закончилось? Жан больше никогда не будет таким, каким был? Что будет дальше? И боже, как же он не хотел об этом думать! Нет, он ненавидел эти мысли! - Что дальше? - тихий голос со стороны, никак не изменившийся за прошедшее время. - Я не знаю. - его очередь это говорить. Ведь он правда не знает. Больше ничего не знает. Все рамки нормальности были разрушены и с минуты на минуту их накроет. Это будет больно. Бергер зажмуривает глаза, пытаясь выгнать все эти мысли из своей головы. Казалось, что больше ничего не имело смысла. Это их последний сезон вместе. Черт возьми, он не хочет его терять.