***
В Локсли Гай застрял на неделю. Вообще-то, он уже на четвертый день чувствовал себя сносно и с радостью вернулся бы к работе, но у Матильды имелось свое мнение. И когда Гай, собираясь улизнуть в замок, предусмотрительно выглянул из-за ставня наружу, то сразу увидел знахарку. Она стояла неподалеку от конюшни, время от времени бросала многозначительные взгляды на окно хозяйской спальни и ухмылялась так, что захотелось срочно перекинуться и куда-то спрятаться. Может, даже под кровать. Вот же ведьма! Откуда только узнала? На самом деле версия «откуда» у Гая возникла и совсем ему не нравилась. Потому как означала, что с именем питомца он случайно попал в яблочко. За четыре дня, пока валялся в постели, он много чего передумал, и все сводилось к одному. Ночью, когда он заболел, Робину в его спальне взяться было неоткуда. Несмотря на месяцы переписки, от встречи лицом к лицу тот увиливал. С чего бы ему лезть в манор? Не спалось, возгорелся желанием пообщаться и ради этого прямо среди ночи, под дождем, приперся из леса? Робин, конечно, явление совершенно непредсказуемое, но такое даже для него сомнительно. Разве что где-то по кустам прятался и видел, как Гай свалился в ручей. Но даже если видел, откуда мог знать, что Гай заболеет? Матильда не здоровье его проверять с утра заявилась, а лечить, с полным набором своих трав и зелий. И кто ее прислал, прямо сказала. Одеяло, опять же... Это что, Робин вдруг забрался в спальню ровно в тот момент, когда Гая начало морозить? Или не забрался, а был с ним все время? Один Робин в комнате точно присутствовал. Который кот. Конечно, у Хантингтонов родовой лис, это всем известно. Но стоило поразмыслить, и вспомнилось, что в звериной ипостаси он Робина — того, который граф, — ни разу не видел. Вся лесная братия во втором облике мелькала частенько, кроме вожака. В детстве Робин ни разу не согласился побегать с ним по лесу, отговаривался оборотной болезнью. Ничего необычного, среди знати, в старых семьях, если еще и роды у матери были тяжелые, случалось, что ребенок не мог нормально сменить облик — испытывал боль, застревал, и хорошо, если получалось быстро вернуть обратно. Гай тогда Робину очень сочувствовал — оборотная болезнь не шутки. И мерзкие снадобья пить приходится, чтобы на всю жизнь таким не остаться. После возвращения из Святой земли Робин у него на глазах тоже ни разу не перекинулся. Правда, бывало, что снадобья оказывались бессильны. Вот только наследника Хантингтонов лечили Матильда и ее матушка, от всяких «знаменитых лекарей» Малкольм категорически отказался. Сомнительно, чтобы у них не вышло помочь. Да и не выглядел Робин как те несчастные, у кого второй облик, считай, отрезан. Малахольный разве что, но это натура такая, и с болезнью никак не связано. И кота Гай первый раз встретил в овражке, куда полез за Робином. Если предположить... Предполагать не хотелось, однако пришедшие в голову подозрения уходить упорно не желали. Всплыли в памяти и обвинения Вейзи, и что кот не испугался волчьего запаха, и подозрительная осведомленность разбойников о планах шерифа. А потом Гай смотрел на Робина, развалившегося у него на коленях, под боком, или с видом страшного хищника нападающего на кожаный дублет, фыркал и мысленно обзывал себя дубиной. Кот вел себя, как кот, и пах тоже. Но он был единственным, с кем Гай поделился планом удрать из-под лекарского надзора, в первую очередь для проверки. И сразу натолкнулся на Матильду. На которую, кстати, Робин не шипел и не кидался, а ведь другим не позволял даже руку к нему протянуть. Гай сам видел, как она гладила рыжего поганца, а тот только ладонь бодал да уши подставлял. Следующие несколько дней он пребывал в наимрачнейшем расположении духа, то и дело подозрительно косился на кота, пытался вспомнить, не было ли еще чего странного, даже пробовал не пускать в постель. Но Робин все равно просачивался, забирался под бок и мурчал. Лез на колени за завтраком и ужином, нагло тащил с тарелки окорок, а потом натирался об Гая, требуя гладить. И прогнать, несмотря на все подозрения, или слегка притопить для проверки не поднималась рука. Все это привело Гая в полный раздрай. Едва Матильда признала его здоровым и выпустила из-под своей опеки, он рванул в Ноттингем, словно за ним черти гнались. Только не в замок, а к аптекарю. Уж если кто и мог развеять или подтвердить его сомнения, так это Йозеф. Старый еврей на вопрос о средствах, маскирующих запах двуликого, пожал плечами и назвал с полдюжины снадобий, хорошо Гаю известных. И никаких алхимических хитростей. — Не подходит, — Гай покачал головой. — Все эти зелья или со своим запахом, или держатся недолго. Должно быть что-то длительного действия... — Он припомнил, сколько раз ему доводилось вытирать мокрого кота, а то и вовсе отмывать, и добавил: — И не наружное. — И чтоб от зверя никак не отличить? — уточнил Йозеф и, получив утвердительный кивок, развел руками. — Нет такого средства. Или я о нем не знаю. Разве только... — он запнулся, потом уточнил: — А этот, который человеком не пахнет, он из ваших? — Что значит — «из наших»? — Ну из лордов? — Да, — к чему тут происхождение, Гай не понял. — Тогда это врожденное. — Такое бывает? — вскинулся Гай. — Я не сталкивался, только слышал. Говорят, если мать, когда дитя носит, часто перекидывается, то ребенок ближе к зверю будет, во втором облике и не отличить. — Так женщинам же нельзя! — искренне изумился Гай. — Считается, что нельзя, — усмехнулся Йозеф. — А знаете почему, сэр Гай? Гай мотнул головой. Что женщине на сносях облик менять запрещено, было общеизвестно, а почему так — он никогда не задумывался. — Потому что мать, она ж не одна перекидывается, — Йозеф похлопал себя по тощему животу. — А свинья не родит бобра. Простолюдинкам перекидываться и вправду рискованно, если окажется, что у матери с ребенком разный зверь, почти наверняка скинет. На поздних сроках так точно. А вот для благородных леди, с родовым-то зверем, безопасно, считай. Разве что ребенок не от мужа, нагуляла. Это мужчинам такое неинтересно, а женщины знают. Некоторые леди специально проверяются, если постель грели не только супругу. — Ну это вряд ли, — покачал головой Гай. Мать Робина он не помнил, та умерла, когда сыну и года не было. Но все слухи сходились на том, что с Малкольмом они жили душа в душу. — Да и здоровье там было не то, от мужа бегать. — Тоже повод обернуться лишний раз. От оборота не только раны быстрее затягиваются, а и болячки, бывает, отваливаются. Некоторые человечьи к зверям и вовсе не липнут или куда легче переносятся. Сами же знаете. — Знаю, — согласился Гай. — Так что, нет никакого средства? — Чтобы долго держалось, не смывалось и никак не учуять? Если и есть, то мне оно неизвестно, — повторил Йозеф. — Или это врожденное, или вы, сэр Гай, от шерифа излишней мнительностью заразились и обычную живность зря подозреваете.***
Лавку аптекаря Гай покинул даже в худшем настроении, чем пришел. Толком ничего не прояснилось. Да, он получил подтверждение, что двуликий может пахнуть так, что не учуять и от обычного зверя не отличить. Мать Робина из-за слабого здоровья вполне могла рискнуть и перекидываться, когда была в тягости. Но тогда ребенок должен быть лисом, иначе не выжил бы. При мысли, что Робин мог вообще не родиться, Гая вдруг передернуло, и он поспешил подумать о чем-нибудь другом. Несмотря на все неприятности, которые возникали у него из-за Робина и сейчас, и в детстве, представлять мир, в котором нет этого недоумка, почему-то совсем не хотелось. В общем, от подозрений визит к Йозефу не избавил, оставалось и дальше гадать. И придумывать, как еще проверить, не поранив при этом Робина — кота, не графа! — если все-таки ошибся. После недолгих размышлений Гай свернул не в замок, а в сторону леса. Выслушивать сейчас гениальные планы, которые Вейзи изобрел за неделю его отсутствия, не было ни малейшего желания. Прямо-таки с души воротило. А если кто-то из стражи доложит, что видел его в Ноттингеме, свалит все на простуду. Мол, да, приехал, но не рассчитал силы, лихорадка еще не прошла, вернулся в Локсли. В конце концов, может он себе позволить провести день как хочется, а не как надо? Дожди прекратились, третий день солнечно, тепло. Съездит на любимое место неподалеку от излучины Трента, вычистит Беса и обдумает, как быть с подозрениями. Слишком уж от них погано. Осенило его уже вечером, по пути в Локсли — и как только раньше не сообразил. Самым очевидным решением было проследить. Если кот — это Робин, который граф, в какой-то момент ему придется сменить облик. Правда выйдет наружу, и вот тогда Гай выскажет ему все с лихвой. И пересчитает ребра. Претворить свою идею в жизнь он намеревался следующим же утром, и спать пришлось вполглаза, чтобы не пропустить, когда Робин отправится по своим кошачьим — или разбойничьим — делам. Далось это нелегко, теплый клубок рядом и мурчание на ухо убаюкивали, невзирая ни на какие подозрения. Стоило коту выпрыгнуть в окно, Гай тоже поднялся, плеснул в лицо водой из кувшина. Выждав немного, он перекинулся, выскользнул из манора и взял след, благо нюх уже вернулся в полной мере. Вот только он упустил из виду, что кот может шастать по Локсли, а черного волка ростом с теленка, среди бела дня крадущегося в тени амбаров и домов, сложно не заметить. Деревня — не лес, где можно укрыться в кустах так, что не разглядеть, даже стоя рядом. След привел Гая к сараю кузнеца, а оттуда — к общинному амбару. Он подобрался совсем близко, заглянул в щель, но ничего особенного не увидел. Кот оставался котом, сидел на куче мешков с пшеницей, приготовленной для помола, и тщательно намывал усы. Потом спрыгнул, прошелся вдоль стены, обнюхивая доски, и нырнул в небольшой лаз. Гай, все так же крадучись, обогнул амбар и увидел рыжий хвост, исчезающий в зарослях ирги за деревенской оградой. Мысленно чертыхнувшись, он кинулся следом — Робин припустил со всех лап. Блеянье, грохот и истошный визг заставили Гая притормозить и обернуться — в азарте погони он не заметил крестьянку с козой на привязи. При виде несущегося прямо на нее огромного волка коза взвилась на дыбы почище буйной лошади и ломанулась прочь, таща за собой девицу. На пути оказался недостроенный сарай, и перепуганная животина угодила копытом в петлю веревки, на которой поднимали доски. Теперь она болталась в воздухе, размахивая тремя свободными ногами, и верещала на пару с девицей, которая так и не выпустила привязь. На их вопли выскочили крестьяне с вилами и дрекольем — как-то раз в Локсли забежал здоровенный секач и навел шороху. Но увидев, в чем дело, расхохотались и занялись спасением козы. Гай тем временем одним прыжком перемахнул ограду с кустами и помчался к лесу. От опушки след свернул к малиннику, но вскоре вильнул в другую сторону, потом еще раз — кот явно петлял. Гай обругал себя за неосмотрительность. Конечно же, Робин его заметил, и раз удирал, значит... Что «значит», он не додумал — сверху свалилось нечто тяжелое, вцепилось всеми четырьмя лапами в мех на загривке и взвыло на ухо, куда там той козе. От неожиданности Гай подлетел вверх и вбок. Но сразу извернулся, стремясь сбросить противника, чтобы запустить в него клыки... И получил по носу лапой. Хорошо знакомой рыжей лапой. Мягкой, без когтей. Робин соскочил на землю, распушился, выгнул спину и бочком начал обходить его по кругу. Гай фыркнул — картина была презабавная. Робин подобрался ближе, подскочил, обхватил его лапами за морду, по-прежнему не выпуская когти, и тут же свалился на спину. Гай ткнулся носом ему в пузо и сам не понял, как получилось, что он уже припадает на передние лапы, рычит и норовит поймать кота, который носится вокруг него меховым шаром. Казалось, что внутри вскипают пузырьки, как в свежем сидре. Раньше он играл с Робином только в человеческом облике, а сейчас ему будто подарили детскую мечту. Носились они долго, под конец Гай даже немного запыхался. Кот подкрадывался, стукал его лапой, отпрыгивал и садился, будто ничего не происходит. Гай подскакивал, толкал его в ответ или грозно щелкал зубами, и тоже отпрыгивал. Несколько раз он промахнулся и ухватил пастью сухие листья, но от этого становилось только веселее. В конце Гай применил хитрый прием: улегся и сделал вид, его ничто не интересует, а подкрадывающегося кота он не замечает. И когда Робин в очередной раз стукнул его по носу, даже ухом не повел. Кот отскочил, вернулся, опять ткнул его лапой, еще раз, и... попался. Гай прижал его к земле, с довольным рычанием плюхнул голову сверху. Робин немного повозился и обмяк, прикидываясь мертвым. Гай на это только фыркнул, осторожно подхватил его пастью поперек туловища и потрусил сторону Локсли. Сомнения не развеялись, но поутихли. Ну не стал бы Робин вот так дурака валять! Правда, припомнив, что и сам скакал, словно несмышленый щенок, он отбросил этот довод как несостоятельный. Но портить отличное настроение не стал, малодушно отложив подозрения на потом. Надо было привести себя в порядок, а то на шкуру пол-Шервуда собрал, катаясь в траве и палой листве, выбрать колючки из кошачьей шубки. К тому же Вейзи и так проявил удивительное терпение, но если сегодня не появиться, с него станется начать разыскивать Гая с собаками. Или, упаси святой Эразм, того хуже — заявиться в Локсли лично.***
В маноре шерифа видеть не хотелось, поэтому в Ноттингем Гай поехал, пусть и добрался лишь к обеду. Он заранее ждал воплей, бурного недовольства и обвинений в безделье, однако ничего такого не последовало. Шум из кабинета доносился, но на вопли не тянул, разве что на жалобы на повышенных тонах. И голосом совсем не Вейзи. Гай осторожно приоткрыл дверь, заглянул в кабинет и к своему удивлению обнаружил там сэра Хьюго, владельца небольшого поместья на северной окраине графства. С чего это старикана сюда принесло? С Вейзи сэр Хьюго дружбы не водил, на всяких сборищах интриганов и заговорщиков не появлялся. Впрочем, и проблем не доставлял. Он вообще из своего манора выбирался хорошо, если раз в полгода, нанести визиты парочке таких же престарелых сэров — повспоминать молодость, посетовать на падение нравов. Гай за все время в должности помощника шерифа встречался с ним только раз, случайно. Пересеклись в Найтоне, когда тот заезжал к сэру Эдварду. Но сейчас сэр Хьюго расположился в кресле и на что-то громогласно жаловался, судя по обстановке, уже третий кувшин. — Ну и я его по хребтине... Но не попал, шустрый, мерзавец! — сэр Хьюго запнулся и приложился к кубку. Вейзи сочувственно покивал и подлил ему еще вина, с трудом, но совершенно очевидно для Гая пряча улыбку. Шериф явно пребывал в отличном настроении. Гай тихо попятился от двери, но, увы, его заметили. — А, Гисборн! — Вейзи махнул рукой. — Заходи. Послушай, что твои разбойники вытворяют. — Они такие же мои, как и ваши! — огрызнулся Гай, немного подумал и уточнил: — Мы же про замковую стражу, милорд? — Нет. Про Гуда. Вейзи откровенно веселился, что выглядело совсем уж подозрительно. Раньше при упоминании шервудской братии он впадал в ярость и начинал плеваться ядом. Иногда казалось, что в прямом смысле. — И что они еще украли? — обреченно вздохнул Гай. — Золото? Драгоценности? — Девичью честь! — фыркнул Вейзи, и было видно, что ему стоило огромных трудов не расхохотаться. — Не украли! — вклинился сэр Хьюго, воздев палец вверх. — Но покушались! Только мимо меня так просто не пройдешь! Не для того я племянницу воспитывал, чтоб ее всякие лисы с пути истинного сбивали. Будь я помоложе, точно бы хвост поганцу выдернул! Из рассказа сэра Хьюго следовало, что он заподозрил неладное, когда обожаемая племянница вдруг воспылала любовью к прогулкам. Причем без сопровождения. — Где это видано, чтобы благородная девица одна гуляла! — разорялся сэр Хьюго. — Но я блюду! Тут глаз да глаз нужен, а то найдется какой-нибудь проходимец! И что вы думаете... Прямо за овином! Так и вьется вокруг моей девочки, подлец! — А это точно Гуд был? — недоверчиво спросил Гай. Что Робин далеко не монах, сомнений не было, но связей с благородными леди за ним не водилось. Мэриан не в счет. Там не поймешь, ухаживает или планы по спасению Англии на пару строит. В любом случае, ничего лишнего Робин себе с ней не позволял. — Да кто ж еще! — сэр Хьюго в сердцах стукнул кулаком по столу. — Что я, сыночка Малкольма не признаю?! Я старый, а не слепой! — Уверены? — в остроте зрения старого лорда Гай все-таки сомневался. — Разве что Малкольм с того света вернулся, чтоб за девицами волочиться, — усмехнулся сэр Хьюго. — Уж я его помню. И тут — морда рыжая, наглая, один в один! И таких подпалов черных ни у кого больше нет, фамильные они, потомков Этельреда признак. Уж вы должны знать, сэр Гай. — И когда это случилось? — Да вот вчера с вечера, темнело как раз. Эх, мне бы меч с собой, или лучше алебарду... А так пришлось ближайшую хворостину хватать. Ноги у меня уже не те по кустам за всякими молодчиками гоняться! Сэр Хьюго продолжал возмущаться, но Гай больше не слушал. Его захлестнула волна облегчения. Робин, который граф, к его коту не имел никакого отношения. Кот вчерашний вечер и всю ночь провел в маноре и никак не мог оказаться лисом, соблазняющим добропорядочных девиц. А он и впрямь от Вейзи мнительностью заразился. Можно спокойно жить дальше, чесать кота за ушами и не переживать. Разве что написать Робину письмо, и срочно. Выяснить, с чего это его на благородных дочек, то есть племянниц, потянуло? Крестьянок мало? Или в Ноттингеме, упаси святой Христофор, завелась еще одна любительница причинять добро и нести справедливость!