Холст, масло. Слезы.

Мама, я встретила сегодня мальчика. Он сидел на тропинке в парке и вверх на ветки деревьев смотрел, смешной такой, волосы взъерошены и веснушки на носу. Я спросила его, почему он сидит здесь, а он сказал, что все дело в солнце. Смешной такой… Все смотрели на него и стороной обходили, смеялись, что он на земле сидит. Мама, не ругайся, что у меня юбка испачкана, я тоже рядом с ним села и солнце закрытыми глазами ловила, и ветер волосами, точно неводом, и улыбалась небу. Ничего страшного, ведь правда? Юбка отстирается, а солнце под веками теперь будет. Он улыбался, мама. Мама, в меня влюблен мальчик. Он смешной, и глаза у него яркие-яркие, голубые-голубые, и морщинки вокруг, когда он смеется. Он много смеется, мама, и шутки у него такие хорошие, добрые, светлые. Он столько хорошего видит, с ним так легко. Он музыку душой трогает, он такой замечательный… Нет, ну что ты, мама, я не влюблена в него. Мне об учебе надо думать, куда мне о любви. Мама, сегодня мы с ним закат провожали, сидели на крыше и музыку из Ла Ла Ленда насвистывали, боже мой, мамочка, я до сих пор улыбаться перестать не могу… У него были такие огненные волосы, я никогда таких не видела, почему он так явно, так отчетливо видит боль? У меня сердце шрамами покрыто, зачем он трогает их? Закат гремел, а мы сидели, сумасшедшие, кто только сидит на крышах современных домов, и City of Stars пели, хоть я и петь совсем не умею, но у него такой голос, мама, чистый, как и его душа, я раньше не встречала таких, мам, и мы пели, потому что я хотела слушать, как он поет. Почему Мия и Себастьян не могут быть вместе, мама?.. Мы говорили с ним о книгах, я никогда и ни с кем столько о книгах не говорила, он столько читал, он столько помнит, мама, он сонеты на память знает, мама, неужели так может быть? Он ждет меня у выхода из библиотеки, и потом мы сидим в беседке за зданием и говорим. Он чудесный, мама, почему ты никогда не говорила, что такие бывают? Мама, мне так больно. Мы с ним в кафе сидели, он раньше пришел, и я вышла, чтобы руки помыть, и в зеркало увидела… У него такие красивые глаза, мама, он видит мир таким удивительным, почему он не может видеть, мам? Я видела его трость, мам, я видела, как он с официантом говорил, а я сидела в туалете и рот рукой зажимала, чтобы никто моих рыданий не услышал. Он же не заслуживает такого, мама, как же так? Почему… Я никогда не обращала внимание на то, что он ничего не видит, что мы никогда не шли вместе. Почему он не сказал мне? Неужели он думал, что я уйду? Мама, как это нечестно, мама! Почему я не могу отдать ему хоть бы один свой глаз, чтобы он увидел этот мир не только через книги и звуки? Я покажу ему мир, мама. Он не видит с тех пор, как ем четыре исполнилось, мама, я покажу ему, как много есть того, что раньше он не мог чувствовать, сколько вещей прекрасных, сколько ощущений… Мы на океан поедем, мама, и на луга, и к дюнам… Я закрою глаза и представлю все то, что скрывает от меня, и я придумаю, как сделать так, чтобы он увидел все это, обязательно придумаю, мама, Леонардо летательные аппараты сочинял, неужели и я не смогу? Я хочу отдать ему часть своего мира, хочу разорвать свое сердце по шрамам-швам, кровью своей ладони вымазать и к глазам его приложить, если кровью из сердца – это ведь поможет, да? Он никогда не видел, какой он красивый, какая у него улыбка, как светится она, когда ему весело, какие у него глаза… Мама, я бы все-все отдала, правда. Он молчит иногда, никогда не говорит ни об университете, ни о друзьях, только о семье иногда, и тогда его ресницы так трепещут… Мама, а в меня мальчик влюблен. Он за руку взять сегодня меня хотел, да заробел, а я улыбку в воротнике свитера прятала, точно мне двенадцать, да разве так вообще бывает? Мы сидели на крыше папиной машины, смеялись, точно безумные – он, может, безумный, а вот я точно безголовая, совсем потерялась в его улыбке – и какая-то женщина на нас целый час с другой стороны улицы смотрела, хмурилась, словно мы что-то не то задумали. Я сказать ему хотела, но передумала, колени крепче обняла только. Я так рада, мама, я так счастлива… Не бывает так, невозможно, просто не может так быть. Пусть она смотрит, если хочет, пусть, во мне столько счастья, что я готова им со всеми поделиться, только улыбнись, незнакомая женщина, разве ты не видишь, как я счастлива?.. Мама, я только сегодня узнала, мамочка… Сегодня из школы позвонили. Сказали, что это подсудное дело, что подросток не может гулять со взрослым человеком, что непременно свяжутся с органами, если это не прекратится. Он никогда не говорил, мама, он же знал, сколько мне, он же… Между нами восемь лет, мама. Почему из школы позвонили мне? Почему он не сказал? Почему я сама не поняла, мама? Восемь лет – это куда дальше, чем тысяча километров. Я никогда не пила, мама, но сегодня мне так хочется… Мама, как мне больно, мама… Мама, мы встретились, мама. В последний раз. Он сидел там же, где мы встретились впервые, и я тоже села там же. Мы поговорили. Поговорили… Он молчал, молчала и я, но мне не нужно было слышать, чтобы услышать. У него такие глаза, мама… Я взяла его руку, все что было во мне ему сквозь это прикосновение передать постаралась, господи, какая холодная его ладонь… Я сжала ее, а потом встала, только бы не оглядываться, мама, только бы не смотреть назад, потому что если я посмотрю – я уже не смогу, я слышала, он тоже встал, но я не могу так, так нельзя, так неправильно, я должна была…

***

Мама, я кое-кого встретил недавно. Нет, не в школе, нет… Я просто… Она села рядом, и мы молчали, она думала, я в небо смотрю, а я пытался ее дыхание слушать. Никто и никогда раньше не садился так рядом со мной. А я и не сидел, я упал, и трость куда-то откатилась, и я себе обе ладони об асфальт ободрал, и я уже собирался искать ее, как она рядом села, я отчетливо слышал, как кто-то психом меня назвал, и она тоже села, никто раньше не садился рядом со мной на землю. Она думала, я в небо смотрю, мама, а я руки прятал, чтобы она кровь не увидела. А потом, когда она ушла, я полчаса трость искал, не мог я при ней, понимаешь? Не хотел, чтобы она знала. У нее такой красивый смех, мама… Мама, мне кажется, я люблю ее. Не смейся, мама, это ни с чем не спутать, разве ты не знаешь? Я бы все отдал, только бы хоть разок увидеть ее. Какие у нее глаза? Какие уши? Прекрати смеяться, мама, не смешно это, почему ты смеешься? Не смей подглядывать, слышишь? Это личное, мама. Мам! Мама, мы были на море сегодня. Оно такое теплое, мама… Почему мы раньше никогда не были на море? Она взяла мою трость и сказала, что я могу бежать, и я побежал, и я бежал, бежал… Я впервые бежал без оглядки с тех пор, как ослеп, мам, и песок был такой мягкий, я совсем не боялся упасть, я руки раскинул в стороны и в небо кричал, и смех ее слышал, а волны такие теплые были. Я так счастлив, мама. Мама, я не хочу говорить, прости. Не сегодня. Что? Ты что, сердишься? Профессор уже позвонила, я прав, да? Не кричи. Не кричи, мам. Не кричи!!! Отпусти меня, мама, я не ребенок уже, слышишь?! Пусти! Это мое дело, слышишь? Не твое, не профессора, только мое! Пусти! Не буду я ужинать! Я слышу, как скрипит половица, мама, не прячься, я знаю, что ты тут. Да… Все нормально. И ты прости меня, мама, я не должен был… Пустое, все пустое. Обними меня, мама, мне так холодно сегодня, мне так плохо… Я знал, сколько ей лет, мама, все это время знал. Когда она поняла про мои глаза... Я всегда знал, но цифры видят те, кто могут видеть, а я слеп, мама, к чему мне это? Это звук. Звук улетает. Я люблю ее, мама, люблю так сильно, как жизнь никогда не любил, я ослеплен этой любовью. Что? Нет. Она ничего не знала. Я теряю ее, мама, и мне так больно от этого… Обними меня, мама, я так несчастен сегодня. Если бы я только мог, я бы бежал так быстро, как только мог бы, если бы я мог коснуться ее, я бы взял за руку и никогда не отпустил бы, я бы глядел на нее и не мог бы наглядеться, я бы слушал, как она смеется, как она ругается, когда ведет машину, я бы… Через год мне будет восемнадцать, мама, почему кому-то есть дело до того, что я счастлив? Мне так плохо, мама… Я понимаю, профессор. Я знаю. Да, это верно, она ничего не знала, я не сказал ей. Разве есть что-то предосудительное в том, что мы с ней друзья? Конечно, друзья, как же иначе? Это ничуть не противозаконно. Это не ее вина, что у меня нет друзей в школе. Да. Ничего не было, профессор, мы просто разговаривали. Разве это плохо? Разве из-за этого нужно было звонить ей и угрожать арестом? Она меня бегать учила, профессор, вы же знаете, я... Впрочем, откуда, но это ничего страшного, профессор, я рад, что вы не знаете этого. Это хорошо. Но она не виновата ни в чем, разве что в том, что звезды слепому мальчишке показать хотела. Нет-нет, не нужно больше звонить ей, не тревожьте ее. Спасибо… Да, до свидания. Спасибо. Мам, подожди в коридоре, я сейчас, мам. Я кое-что еще сказать хочу, я сам, не бойся за меня, я дойду. Сейчас… Профессор? Еще два слова, профессор. Она подарила мне свет, которого я никогда не видел, она была моим лучшим, моим единственным, моим самым дорогим другом. Я знаю, что вы снова позвоните ей, профессор, что бы вы ни обещали мне. Знаю, что я не могу изменить этого. Скажите ей, что мне жаль, что я обманул ее, но что я не жалею ни об одной секунде. Скажите ей, что она невероятная профессор. Скажите ей, что… Да, профессор. Я влюблен. Это же так очевидно. Но разве это преступление? Разве так и не случается обычно? Человек видит свет и идёт на него, словно мотылек, не её вина, что в мире нет больше таких, как она. Я... Умоляю, когда позвоните ей, скажите, что я буду ждать ее на тропинке в парке. Пожалуйста, скажите, что я… Нет, простите, наверное, не нужно, я сам. Просто скажите, что я буду ждать... Она больше не берет телефон, когда я звоню ей. Мама, она ничего не оставила мне взамен. Ни голоса, ни запаха… Ты правда нас не видела никогда вместе, да, мама? Скажи, что видела, прошу тебя. Опиши ее, мама, какая она? Я ничего не знаю о ней, только то, что она самая красивая, потому что не может быть никого прекраснее, чем она, не могло быть ни в прошлом, не будет в будущем… Она весь мир в себя вобрала, а потом ушла, оставив мне пустоту внутри и снаружи, только касание рукой руки на прощание. Мы никогда раньше не касались друг друга, мама. Я слышал ее шаги и не знал, как научиться дышать заново, когда я не чувствую больше ее руки на своей. Мама, мамочка, мне так плохо без нее… Мне так больно, так одиноко, мама. Почему сердце разбивается с таким хрустальным звоном?

***

Что?

***

Да, мама, я плачу.