Океаны любви

      Юля спрыгнула со стула, закончив протирать перекладину для штор, а затем положила тряпочку в тазик с водой. Среду она считала своим самым продуктивным днем на неделе, а потому решила в кои-то веки провести основательную уборку в комнате после работы. За два часа были отсортированы многочисленные бумаги, в шкафу разложены вещи, мелкие бытовые предметы тоже находились на своих местах. И влажная уборка тоже подходила к концу. Часы уже показывали полночь.       Из-за отсутствия завтра занятий в университете Юля решила позволить себе проспать чуть дольше, потратив сегодня время на полезное дело. В бардаке она жить не любила, но и идеальная чистота сохранялась в комнате недолго. Все же, с ее видом деятельности на всех горизонтальных поверхностях вскоре появлялись различные заметки, наброски, схемы и подобия чертежей. А если девушка садилась за макеты…       Рыбакова тихонько вышла в коридор, вылила из таза помутневшую сероватую воду и оставила все принадлежности для уборки в кладовой. Чайник на кухне уже успел остыть, но студентка будить соседей не хотела, а потому налила себе теплой воды, удаляясь в комнату. Ближайшие полчаса планировалось провести за рисованием и просмотром сериала детства «Убойная сила», повествующем о буднях приятелей, работающих в уголовном розыске. Юля не раз отмечала, что у российских киноделов лучше всего выходят именно фильмы про криминал, которые она почему-то обожала смотреть.       Девушка еще не успела усесться за просмотр, как раздался едва слышный стук в дверь.       — Да?       Из образовавшейся щели показалось лицо Дубова, мельком оглядевшего обстановку в комнате. Смешение советского и современного стилей в интерьере, повсюду различные макеты из белой плотной бумаги, многочисленные наброски, картины и грамоты, развешенные по стенам, — все внушало чувство уюта и дома, даже посреди небольшого «творческого беспорядка». Рыбакова не скрыла некоторого удивления на лице, приподняв брови и откладывая блокнот с карандашом.       — О, проходите! Хотите чаю?       — Я, по правде говоря, не за этим, — сделав пару шагов в комнату и закладывая руки в карманы домашних черных штанов спортивного фасона, сказал Виктор. — Юля, вы сейчас не слишком заняты?       — Нет, не слишком, — улыбнулась в ответ девушка. — Могу чем-то помочь?       — Да, — следом за коротким ответом последовало объяснение. — Я разбираю старые вещи Владимира Ивановича. Надеялся на вашу помощь.       — О, конечно, — взгляд Юли слегка переменился, будто искорка в нем стала чуточку тускнее и приобрела синеватый оттенок.       — Может, вы найдете что-то важное и решите оставить себе.       На последнюю фразу она решила не отвечать. Демонстрируя бодрость, несмотря на подкрадывающуюся сонливость, девушка закрыла ноутбук и выключила в комнате свет. Дубов уже отказался у себя, доставая с верхних полок шифоньера какие-то книги, большие целлофановые пакеты с неизвестным наполнением. Юля в который раз отметила его крепкое телосложение, несмотря на небольшой рост. И все же Виктор был не намного, но выше нее.       Комната практически не изменилась. Небольшие отличия — небольшая перестановка, смена запаха и иное наполнение полок и стола. Рыбаковой показалось, что с приездом Дубова в комнате стало витать меньше пылинок. Или это только в ее воспоминаниях вокруг Владимира Ивановича кружили бесконечные белые точечки в солнечных лучах?       — Почему вы называете своего дедушку так официально? — спросила Юля, осматривая пакеты, стоящие теперь на полу рядом с остальными, извлечёнными, вероятно, из других мест комнаты.       — В детстве я редко его видел, — Виктор пожал плечами, стараясь распутать тугой узелок. — Да и родители приучали меня обращаться со старшими так — уважительно.       — Если честно… — Юля отвернулась и посмотрела в окно, где между домами густилась осенняя бархатистая тьма, — если честно, мне всегда было немного жаль детей, которым говорили обращаться к родителям, бабушкам, дедушкам так официально. Это ведь их самые близкие люди, от которых они должны получать любовь, заботу, и эти чувства дарить в ответ. А подобные обращения будто выстраивают стены между родственниками…       Девушка повернулась обратно и, встретившись взглядом с Дубовым, смотревшим не то с согласием, не то с усталостью, с долей вины опустила глаза.       — Извините. Это, конечно, не распространяется на всех, а просто моя точка зрения, — Рыбакова почувствовала себя крайне неудобно: ей показалось, что она учит жизни взрослого человека, у которого сама должна черпать опыт.       — Я придерживаюсь этой же позиции. И извиняться можно за что угодно, но не за собственное мнение, — немного успокоил девушку своей фразой мужчина. Узелок никак не поддавался.       — Давайте помогу, — Юля протянула руки к пакету, в это же время Дубов убрал свои. На секундное соприкосновение мягкой прохладной кожи с теплой и шершавой никто не отреагировал, будто то была случайность в общественном транспорте. Девушка, немного повозившись с узлом, все же развязала его.       Внутри лежали кассеты с записями концертов советских исполнителей, старые фильмы — документальные и, как ни странно, сказки — и несколько книг по физике атомных ядер. Разглядывая яркие обложки, обернутые прозрачным слоем упаковочной пленки, Юля представляла, как много лет назад кто-то смотрел на старом видеомагнитофоне «Кощея Бессмертного» или слушал концерт Магомаева. Может, это был сам Виктор?       Рыбакова искоса взглянула на него, словно стараясь изучить чуть больше. Своим обаянием, жизнелюбием и открытостью она привыкла располагать людей к себе, узнавать о них больше и понимать. Однако капитан дальнего плавания казался ей закрытой книгой или потайным ходом, который было непросто изучить. Но казалось, если сделать это, можно обнаружить внутри что-то интересное и цепляющее.       Мужчина однозначно был привлекательный. Выразительные черты лица, красивые волосы, голубые глаза… Юле стало даже интересно, каким он был в свои двадцать с лишним лет — может найдутся фотографии?       Дубов понял, что стал объектом наблюдения и приподнял брови. Девушка не выдержала зрительного контакта дольше двух секунд, снова вернувшись к разглядыванию содержимого пакета.       — Что вы с этим планируете делать? — она указала на кассеты. — Такая впечатляющая коллекция, еще и раритетная.       — Найти ценителя и продать ему.       — Или отдать какой-нибудь бабушке, у которой еще остался плеер. Может, внукам будет показывать?..       — Боюсь, современные дети не будут заинтересованы в просмотре старых фильмов.       — Это ведь дело привычки, — Юля развела руками, — все зависит от родителей, дело далеко не в том, что дети современные.        Сожители перебирали сумки, обнаруживая интересные вещи: от старых тетрадей учеников и до маленького швейного набора — и обсуждали любые связанные с этим темы. Девушка к удивлению поняла, что Дубов при всей своей немногословности оказался довольно интересным собеседником. Достаточно начитанным, с четким пониманием картины мира и интересным опытом. И все же, не говорящий абсолютно никакой личной информации.       Открыв небольшую коробку с потрепавшимися углами, Юля вытащила оттуда несколько детских рисунков на тетрадных листах. Простые человечки, состоящие из палочек и кружков, занимались разными вещами. На одном рисунке стояли возле небольшого дома и играли с мячом, на другом — держались за руки, на третьем стояли возле новогодней елки. Ниже блеснула фоторамка.       Юля, не решаясь взять ее в руки, все же вгляделась в фотографию. На фоне красно-черного узорчатого ковра стоял пожилой мужчина, в котором без труда можно было узнать Владимира Ивановича, с еще темно-русыми волосами и ровной линией усов над широкой улыбкой. Взгляд из-за затемненных очков в роговой оправе был направлен на мальчика, лежащего на животе на руках у дедушки. Мальчик выглядел до жути довольным, раскинув руки в стороны, как крылья у самолета, и направив взгляд ярко-голубых глаз в кадр. Рядом стояла молодая улыбающаяся женщина с карими глазами и волной блестящих темных волос, пышно взбитых по последнему писку моды восьмидесятых годов. Она придерживала мальчика снизу, чтобы тот не упал, однако его возможность «пикирования» только позабавила бы.       Юля вздрогнула, отвлекшись от погружения в застывший на фото момент, когда рядом оказался Дубов. Он молча поднял рамку со дна коробки, вгляделся в изображение и едва слышно вздохнул. Спрашивать что-либо Рыбакова сочла проявлением невежливости, потому она проглотила любопытство и переключила внимание на часы.       — Уже первый час… — почти шепотом произнесла она.       — Извините, я не рассчитал время, — мужчина положил фотографию обратно в коробку.       — Нет-нет, все в порядке! — Юля выставила ладони вперед. — И пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты».       — Тогда попрошу того же.       — Договорились, — девушка переступила через стопки книг на полу и подошла к двери. — Что ж, спасибо за беседу и эти полтора часа.       — Я должен благодарить, — на лице Виктора показалась улыбка, и возле глаз образовались тонкие морщинки. — Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, — полушепотом ответила Рыбакова, улыбнувшись и помахав рукой, после чего удалилась в комнату.       Только умывшись и улегшись в кровать она поняла, как сильно ей хотелось спать. И, пожалуй, с некоторым удовлетворением отметила прогресс в общении с морским волком. Быть может, им даже удастся наладить дружеские отношения, как и со всеми жильцами квартиры? Да, определенно, Юлино теплое отношение к людям и миру рано или поздно проникало даже под толстую защитную оболочку. И оставалось лишь ждать, пока запертая семью замками дверь к дубовской истинной доброжелательной натуре отворится.

***

      Автобус резко затормозил перед светофором, и пассажирская толпа качнулась в одну сторону. Юля схватилась за поручень как за последнюю надежду на жизнь и устояла на ногах, в то время как гул автомобильного движения постепенно перекрывали недовольные восклицания. Какая-то женщина с мешком картофеля всплеснула свободной рукой:       — Вот ведь всегда так, как будто ничего не видит!       — Да человек возить людей не умеет просто… — подхватила другая, немного старше.       Юля удостоверилась, что не расквасила торт в коробке, который везла с величайшей осторожностью. Сегодня у Елены был день рождения, и пока свой праздник она проводила на работе. Ее муж копошился дома, с помощью Надежды Григорьевны готовя торжественный ужин. А Рыбакова отправилась покупать любимый именинницей шоколадный торт в кондитерскую за пять километров. Куда подевался Дубов, девушка не знала — он ушел из квартиры даже раньше нее, и, скорее всего, еще не вернулся.       Проверив целостность торта в коробке, студентка выдохнула. Автобус продолжил свое движение вдоль блестящих от дождевой воды улиц, в которых виднелись отражения яркой листвы, пешеходов, огоньков витрин и окон заведений. Транспорт затормозил у остановки, и Юля наконец вышла на свежий воздух, бодро устремляясь в сторону дома. Не став задерживаться, девушка отворила дверь в парадную и стала подниматься по лестнице.       На пролете между вторым и третьим этажом обнаружилось какое-то движение. Голоса и смех, которые, кажется, принадлежали подросткам, отскакивали от стен и эхом взлетали вверх.       — …а, дед? Может, у тебя еще и деньги найдутся? — один из только-только сломавшихся голосов отделился от гомона небольшой группы. Рыбакова поднялась выше и разглядела паренька лет тринадцати, вымахавшего в высоту и будучи довольно здоровым по обхвату.       — Идите отсюда, по-хорошему вам говорю, — в ответ раздался старческий голос, очень хорошо Юле знакомый. Девушка преодолела путь в восемь ступеней, чтобы почти вклиниться в группу школьников.       — А что, и по-плохому умеешь? Мы сами тебе покажем, как…       — Что тут творится?! — зазвенел от возмущения голос Рыбаковой. Подростки — их было пятеро — повернулись к ней лицом, на несколько секунд утратив интерес к пенсионеру, начавшему открывать ключом дверь в свою квартиру. — Здравствуйте, Юрий Олегович.       Старик обернулся и кивнул. Его невысокая сгорбленная фигура оказалась загорожена вышедшим вперед здоровяком, на фоне щуплых сверстников выглядевшим довольно представительно.       — Иди мимо, у нас тут свои дела.       — Приставать к пенсионеру? — не обратив внимания на грубость в свой адрес, девушка подняла брови. — Если сейчас не уберетесь, я вызову полицию.       — Ага, конечно, — фыркнул «лидер», его компания поддержала презрительными смешками.       — Да, конечно, — с нажимом ответила Юля. Однако, стоя на ступень ниже и при своем маленьком росте она не внушила совершенно никакого опасения подросткам. Внизу хлопнула дверь. — Будьте нормальными людьми и не устраивайте разборок с пенсионером.       — Он же алкаш, еще и сумасшедший! — выкрикнул голос потоньше. Дверь в дедову квартиру, не успев открыться, захлопнулась.       — Или маньяк! — вторил ему следующий.       — Да, может он выпьет и зарежет кого-нибудь?       Юля прикрыла глаза от закипающего внутри раздражения. Дипломатией тут было не решить проблему. Подростки просто не внемлют ее словам, бесполезно было взывать к их совести.       — А вам какое дело до него? — спросила какая-то девочка, единственная в компании. Прежде, чем студентка успела ответить, заводила гоготнул, спускаясь на ступень вниз и практически нависая над девушкой.       — Они с ним заодно просто. А в пакете что, бутылки? Может, поделишься, а?       Не успел парень к ней потянуться, а Рыбакова — отпрянуть, кто-то в пару быстрых шагов преодолел все восемь ступенек и схватил подростка за запястье, с силой подвинув назад и заставив сделать шаг. Юля с удивлением и облегчением увидела возле себя Дубова, который выглядел по меньшей мере угрожающе. Причем, абсолютно без признаков какой-либо ярости или агрессии — по сжатым губам, глазам, потемневшим от гнева и будто заострившимся чертам лица стало ясно, что шутить он не настроен.       — Не лезь к девушке, — густой голос прокатился по всей парадной.       — А? — не сформулировав более вразумительной реплики, гаркнул подросток.       — Что вы тут устроили? — Виктор окинул тяжелым взглядом всех собравшихся, подчеркнуто не смотря на застывшую Юлю. Кто-то из школьников невнятно зашевелил губами, пытаясь издать какой-либо звук. — Всю доблесть растеряли?       — Мы вообще только к деду приставали, а не к вашей жене! — попытался оправдаться «лидер». Только сейчас мужчина взглянул на студентку с одной ему известной мыслью и тут же перевел взгляд на высунувшегося из дверного проема пенсионера.       — Это оправдание того, что вы решили сделать объектом своих нападок девушку и пожилого человека? — снова пауза, во время которой никто из обидчиков не смотрел Дубову в глаза. — В этом возрасте вам пора начать думать головой, а потом делать. Вы представили, куда это могло привести, если бы я здесь не оказался? Нет? Тогда подумайте, а затем подумайте еще раз. И каждый раз, когда вам захочется сделать какую-нибудь… несусветную глупость, думайте и представляйте. Иначе это вас приведет только в колонию для малолетних преступников.       Последнее слово отскочило от стен несколько раз, и в парадной снова ненадолго установилась тишина. Юля сделала шаг вперед, легко дотрагиваясь до предплечья капитана.       — Спасибо. Мне кажется, они усвоили, — ее голос прозвучал так мягко после громовых раскатов, что несколько подростков даже подняли глаза.       — А теперь извинитесь перед этими людьми. Все до единого, — немного мягче произнес Дубов.       Нестройным хором школьники проговорили извинения, обращаясь еще и к деду, который теперь наполовину вышел из квартиры.       — Чтобы я ни об одном из вас не слышал и никого не видел. Ясно? — в ответ раздалось уже определенное «Да». — А теперь, ша-гом марш!       И школьники, огибая стоящих на ступеньках жильцов дома, быстро унеслись вниз. Кто-то даже сказал скомканное «До свиданья».       — Как ветром сдуло, — заключил старичок, пожевав губы. Затем немного склонился, приподнимая над головой старую кепку. — Спасибо, молодой человек! И тебе, Юля.       — Ну что вы, — развела руками девушка, сочувствующе улыбаясь. Мужчина сдержанно кивнул. Тогда Рыбакова спохватилась, немного поднялась. — Тогда познакомьтесь, это Виктор Дубов, новый жилец нашей квартиры. Виктор, это Юрий Олегович.       Мужчины пожали друг другу руки.       — Добро пожаловать в наш дом. Вам повезло с сожителями, а им — с вами, — радушно произнес дед, будто и забыв о событиях минутной давности. Улыбка капитана стала чуть-чуть шире.       — Рад познакомиться.       — Юрий Олегович, я хочу вам кое-что сказать. Надеюсь, вы не против, — взглянув сначала на пенсионера, затем на соседа по квартире, Юля немного виновато улыбнулась. После короткого прощания новых знакомцев она взглянула на старика, наклонив голову вправо. — Ну как же вы так? Они вам ничего не успели сделать?       — Да что ты! Наговорили опять всякой ерунды, да и только. К двери правда не пускали. Только ты чуть под горячую руку не попала… Спасибо, Юля, и Виктору твоему спасибо, — улыбнулся дед и со слабо блестящим интересом в мутноватых глазах, утративших острое зрение, спросил. — А что, может, правда?       — Что — правда?       — Да насчет мужа?       — Ю-юрий Олегович!       — Да молчу, молчу, — улыбнулся, махнув сморщенной рукой, пенсионер. — А все равно: девушка ты видная, хорошая. Таких сейчас мало.       — Хороших людей больше, чем кажется.       — И все-таки, будь я лет на пятьдесят моложе… — он задорно поправил усы и засмеялся вместе с захихикавшей Юлей. — Ладно, не буду смущать. Спасибо еще раз, на добром слове.       — Не за что, Юрий Олегович. Если нужна помощь, позвоните!       Попрощавшись, девушка поднялась в квартиру.