Прошлое в прошлом

      Ночное небо расщепляют сотни, тысячи звёзд. Лу никогда не было так спокойно — что-то подобное она чувствовала глубоко в детстве. Её мысли уже не посещали когда-то привычные вещи. Всё изменилось вокруг, в людях, в ней самой. Этот момент запомнят все выжившие, его будут писать в учебниках истории и рассказывать своим внукам сотни псиоников — Лу так думала. Она много о чём думала после этого, много чего начала понимать. Её жизнь потихоньку меняется и ей это нравится. Нравится, что не приходится ездить больше к Йонасу: уже совместная квартира, которой он любезно поделился с девушкой, стала ей роднее прошлого дома. Засыпать каждую ночь вместе, а потом просыпаться и видеть готовый завтрак. Выходить из здания Инквизиции с мыслью, что её ждут — вот, о чём она мечтала, а Йонас её мечту исполнил.       Стоя на крыше дома под светом небоскрёбов, она ни о чём не думала. В его объятьях Лу могла скрыться от всего мира. От возможного вида со стороны она выдаёт лёгкий смешок. Она часто вспоминает интернат, а точнее их перепалки, и эту эмоцию на лице девушки Йонас, конечно, заметил. — Да так, вспомнила опять ту драку, — улыбка на лице Лу играет новыми красками, когда та смотрит ему в глаза.       Он ничего не говорит, но эмоции выдают его полностью. Минуты идут в привычном темпе, тишина сливается с гулом машин и баров снизу. Её разбавляет чей-то крик. — Лу, ты видишь? — Прилетели...       Губы открываются в немом шоке. Птица. Свободная. Она, как и парень, впервые видят то, чего были лишены. В глазах встаёт пелена слёз, когда Лу машинально начинает сравнивать птицу с рисунком из энциклопедии. Это забавляет, но вынуждает вспомнить то, что им пришлось пережить ради этого. Мысли заняты не тем. — Ты так и не рассказала, куда уезжала, — взгляд убегает от него, всматривается куда-то в темноту. Мысли окончательно поглощены всем ужасом минувших дней. Они душат её. Снова. — Я была в экспедиции и... — буквы не хотели сплетаться в слова, да и нечего было сказать. Шея будто перевязана канатом, — там ставили опыты над псиониками.       Скатилась хрупкая слеза. Трясущимися руками, Лу потянулась в карман куртки. Шелест бумаги. Она вытаскивает блёклый детский рисунок. — Сколько там было убито детей, — слеза за слезой, Лу плакала. Не держала в себе, позволила боли отпустить её. Йонас разворачивает Лу к себе и прижимает к своей груди. Его рука гладит волосы, переходя на затылок. В его руках она могла показать свою боль. Йонас понимал её. Видеть смерть, на которую ты уже не можешь повлиять — отвратительное чувство собственной беспомощности, — Сука, эти койки с ремнями, как можно было так мучать людей? — её голос становился громче, её плачь был громче. — Как можно отнять жизнь?       Ночной ветер окутывает стоящую пару. Солёные капли падали на его кофту, рука Лу до сих пор сжимала маленький рисунок. На лице Йонаса выступили скулы, губы плотно сжались. Он держался. — Ты сделала всё, что могла. Больше никто не умрёт, — сам готов расплакаться, но целует Лу в макушку. — Слышишь? Всё будет хорошо. — Обещаешь? — Обещаю, - и она ему верила. Всегда.