О межнациональной гордости Диора

О межнациональной гордости Диора Хьялма подняла интересный вопрос – о переводе одной из фраз «Наброска мифологии» (он же «Самый ранний Сильмариллион» - кажется, 1927 г., действительно, самый ранний предшественник «Сильмариллиона» по прямой); а по сути – о мотивах и сути поведения Диора. «Набросок», как и следует из названия, весьма краток и конспективен, и вот как излагаются в нем события после смерти Тингола, Берена и Лютиен: (гл. 14) «Теперь Лютиэн истаивает, как истаяли эльфы поздних дней, когда Люди набирали силу и занимали землю (ибо эльфам был необходим свет Древ). В конце концов она исчезла, и Берен пропал (?умер - was lost), напрасно разыскивая ее, и сын его Диор правил после него. Диор восстановил Дориат, исполнился гордости (grew proud) и носил Науглафринг и молва о Сильмариле распространилась за пределами (Дориата). После безуспешных переговоров сыновья Феанора пошли на него войной (второе братоубийство среди эльфов), убили его и захватили Науглафринг. Они ссорились над ним, - так совершается проклятие золота, - пока не остался (в живых) один Маглор. Но Эльвинг, дочь Диора, была спасена и достигла устья Сириона». Не спрашивайте меня, что бы делала там Эльвинг без Сильмарила, и как бы пошла дальнейшая история: текст был переписан с этой, первоначальной версии почти сразу – раньше, чем была написана главка о Гаванях. И далее развитие событий уже то, что нам знакомо. (Но «альтернативные» истории ранних текстов – это вообще тема для отдельного разговора). Вернемся к поставленной проблеме. Диор восстановил Дориат, стал носить Наугламир, а между тем и этим (по порядку слов в тексте), «grew proud». Эрендиль предлагает перевод «возгордился», Хьялма - "и стал он величав, великолепен". Словарные значения действительно допускают оба значения – помимо гордости и высокомерия proud это еще и гордый = довольный, счастливый, вызывающий удовольствие и удовлетворение; кроме того, существует целый отросток «поэтических» значений – «а) великолепный; величавый, горделивый б) высокий; благородный ». В то же время немногочисленные параллели в текстах Толкина (Феанор и Финголфин во времена Непокоя; Люди Короля при Тар-Анкалимоне) содержат безусловно отрицательные варианты смысла того же выражения, в направлении «возгордился». Заметим еще одну подробность. Сразу вслед за этой неоднозначной характеристикой (которую я буду для простоты называть «гордостью» - при кавычках) следует упоминание о Наугламире. Из этого можно было бы вывести причинную связь («возгордился, и потому стал носить…»), или же объяснение («возгордился настолько, что…»), но текст дает нам, строго говоря, простое перечисление: Диор 1) возродил Дориат, 2) «стал горд»; 3) стал носить Наугламир (и т.д. далее). Это наводит на мысль, что за упомянутой «гордостью» может стоять некая реалия (событие, поведение, заявление), которая может быть и связана с остальными (возрождением Дориата, Наугламиром, отказом сыновьям Феанора), но имеет также самостоятельное бытие и значение. Итак. Исходя из текста «Наброска мифологии», я выдвигаю предположение: упоминание о «гордости» Диора – это ссылка на некое событие, не раскрытое ввиду краткости текста. Повторяю: это – предположение. А проверять мы его будем всеми остальными текстами. Хотя положение с проверкой поначалу кажется почти безнадежным: «гордость» не упоминается, как выясняет простой просмотр текстов, не только в большинстве более поздних («Анналы Белерианда» - 2 шт., «Повесть Лет»), но и в более раннем «Науглафринге» из «Утраченных Сказаний» - многие идеи которого «Набросок» все еще продолжает, хотя разница между ними уже велика – и не только в объеме и стиле. Только в «Квенте» она упоминается еще раз – причем в добавлении к тексту (опубликовано как примечание): Как мы только что видели, действие этого акта драмы о Сильмарилах в «Наброске» тоже приписано силе проклятия Мима на драконьи сокровища – «Они ссорились над ним, - так совершается проклятие золота», мотив очень важный, начиная с «Науглафринга», в истории падения Дориата, - но в «Сильмариллион» не вошедший, о чем опять же особая речь. И вот что интересно: в завершающей части «Науглафринга», после галереи побитых алчностью гномов, Тингола, эльфов-предателей Диор выглядит на их фоне каким-то легкомысленным эстетом: он, «плохо помнил… историю Берена и Тинувиэль» - и именно потому носил ожерелье; а Камень он не пожелал отдавать, поскольку «не может он позволить, дабы Науглафринг, прекраснейшее из земных творений, был испорчен». Впрочем, далее следует и аргумент более серьезный – о страданиях Берена, добывшего Камень (и предложение ниже пояса – добыть остальные два), - что естественно, только приближает войну. Но ее причиной названа именно клятва сыновей Феанора, с ремаркой – «не понадобилось даже проклятье Мима и дракона». Заметим, что проклятие – а также возможные его следствия, как то жадность, скупость (или, может быть, «гордость» - или даже гордыня) не упомянуты и в отношении самого Диора. В следующем же тексте, «Квенте» (1930 г.), произведении уже более подробном и «повествовательном», соответствующий кусок вначале выглядит следующим образом (также гл. 14): «…Ибо Лютиен истаяла, как предрек Мандос, как истаяли эльфы поздних дней, когда Люди набирали силу и занимали землю, и она исчезла из мира; и Берен умер, и никто не знает, когда вновь произойдет их встреча. После этого был Диор, Наследник Тингола, дитя Берена и Лютиен, королем в лесах, наиболее прекрасным из всех детей мира, ибо род его был тройным: от прекраснейших и лучших Людей, от Эльфов и от божественных духов Валинора; но это не защитило его от рока клятвы сыновей Феанора. Ибо Диор отправился в Дориат, и на время его древняя слава возродилась вновь, хотя Мелиан более не жила в этих землях (...). Диор же носил Сильмарил на груди, и слава об этой драгоценности распространилась далеко и широко, и бессмертная клятва была вновь пробуждена от сна». Далее речь идет уже непосредственно об отказе Диора и нападении, но последующая правка расширяет текст следующим образом: «Ибо когда Лютиен носила этот бесценный камень, ни один эльф не осмелился бы напасть на нее, и даже Маэдрос не осмеливался размышлять об этом. Но теперь, услышав о возрождении Дориата и гордости Диора (Dior's pride), семеро вновь собрались из скитаний…» (Далее о посольстве). Как мы видим, многие черты исходного текста «Наброска» еще на своих местах: раздельный уход Берена и Лютиен (это тоже изменяет правка данной главы, не приведенная здесь), возрождение Дориата, Сильмарил и слухи о нем. (А вот руководящая роль именно Клятвы, похоже, перепрыгивает сюда из «Утраченных Сказаний» - при том, что упоминания о «проклятом золоте» в истории самого Тингола доживают даже до «Повести Лет»!). Добавлены 2 пассажа – о родословной Диора и об уходе Мелиан (мною опущен). Они больше не повторяются в других текстах по понятной, впрочем, причине: все прочие описания принадлежат традиции Анналов («Анналы Белерианда», «Повесть Лет» - в различных вариантах), по конспективности близких скорее к стилю «Наброска». Но это скорее описания. Исчезает также – из исходного контекста - упоминание о «гордости». Появляется на его месте - титул Диор Наследник Тингола. О «гордости», однако, упоминает добавленный текст. (Любопытный и сам по себе: на Лютиен не решался напасть «даже Маэдрос», выделенный здесь так то ли как старший, принимающий решение, то ли, скорее (по контексту), как самый свирепый? Это странно, но вспомним, что первоначальные версии смерти сыновей Диора называют виновниками их смерти именно воинов Маэдроса, и только затем роль самого яростного (и лорда «злых слуг», и подстрекателя к нападению) переходит к Келегорму (в Повести Лет D) Впрочем, первое упоминание об их гибели (без подробностей) – это еще одна поздняя приписка к данному тексту. Зато именно в Квенте, от первой ко второй редакции, происходит смена действующих лиц: детей Эльвинг спасает теперь Маглор, а украсть Сильмарилы убеждает брата Маэдрос (в первой редакции и «Наброске» - наоборот). Не видим ли здесь мы еще один штрих к портрету в той же гамме? Но вернемся к Диору. Упоминание на самом деле добавляет немного: «гордость» с вероятностью связана с ношением Камня (учитывая контекст и параллель с Лютиен), но, возможно, еще и с возрождением Дориата (упомянутом непосредственно перед «гордостью»). Одним словом, ситуация похожа на «Набросок» и даже удивительно, что упоминание появляется только в правке. Может быть, в момент написания автор действительно держал перед собой – мысленно или буквально – текст «Утраченных сказаний», где говорится о роли Клятвы? Тем более удивительно, что, появившись в более позднем добавлении, после этого упоминание «гордости» исчезает навсегда: далее, в обеих версиях «Анналов» и «Повести Лет» B (А слишком кратка, а вот C и D видимо, действительно представляют другую традицию) сохраняется только титул – на том же месте. К чему бы это? Отступление об именах (или почти про Четвудский лес;-) Диор Наследник Тингола – не единственное прозвание (или другое имя) Диора, появляющихся в текстах, но одно из первых по времени появления. (Мы не учитываем здесь «Аусира Богатого» из «Утраченных Сказаний»). В «Наброске» у него еще нет прозвищ. В «Квенте» он впервые назван «Диор Наследник Тингола» - в недавно процитированном абзаце. В «Анналах Белерианда» 4 тома при рождении он назван «Диором Прекрасным», в сходном с Квентой пассаже – «Диор, сын Берена и Лютиен, Наследник Тингола». В «Анналах» 5 тома ситуация повторяется (впрочем, он назван только «сыном Берена», имя Лютиен опущено); Наследником Тингола его также именует краткий текст о языках «Ламмасетен» (в «Ламмасе» он – «Диор, отец Эльвинг», поскольку речь идет – как и в первом тексте, где немного другое построение фразы при том же смысле – о заимствованиях в речи гондодинских изгнанников, живших в Гаванях, - в том числе и какого-то количества оссириандских слов). Теперь мы подползаем к материалам 1950х годов, и тут у нас появляются дополнительные источники! Он не пишут (увы!) о падениях Дориата, зато об именах Диора – вполне. Вот «Серые Анналы»: «470 § 215. В этом году был рожден Диор Аранель Прекрасный в Гверт-и Гуинар, тот, что был позже известен как Диор Наследник Тингола, отец Полуэльфов». Вот это уже интересно! Понятно, почему «отцом Полуэльфов» он становится после… А вот «наследник Тингола» - выражение многозначное – и тоже, получается, пристает к нему не с начала. Далее продолжают уже наброски продолжения Серых Анналов (опубликованы в начале главы «Скитания Хурина») «497 Диор Полуэльф берет в жены Линдис из Оссиринада». «Повесть Лет» B похожа на краткую редакцию «Анналов» (и ее мы упомянем позже), версии C и D по неизвестной причине никаких прозвищ Диора не употребляют (хотя отличаются уже меньшей краткостью). И напоследок упомянем генеалогии, тоже источник, хоть и специфический. Человеческие снова называют его «Наследником Тингола», а эльфийские (неопубликованные, от чего специфичность только возрастает!) как упоминает Кристофер Толкин, содержат именование «Диор Элухиль (наследник Тингола»). Прозвание «Элухиль» мы встречаем затем в одном из поздних текстов – «Проблеме ROS», где Диор сам говорит о себе (имея в виду в том числе знание родных языков и матери, и отца): «Я первый из Peredil (полуэльфов), но кроме этого я еще и наследник короля Эльве, Элухиль.» Судя по всему, мы наконец видим перевод прозвища (точнее, как раз – исходную его форму): Диор Элухиль, что и означает «Наследник Тингола». Основа, с хорошей вероятностью – KHIL «Этимологий» (со значением «следовать», ср. «Хильдор» - Люди, как «пришедшие следом»). Кстати, об «Этимологиях». Этот источник по ходу дела был успешно пропущен (не без умысла, ибо не «событийный»), а теперь самое время вернуться к нему. Ведь мы так много упоминании различных прозваний Диора, - и даже не упомянули про смысл имени. А оно, не смотря на краткость, вполне осмысленно «NDEW – следовать, идти позади. (…) *ndeuro последователь, наследник: Q neuro, ср. Dor. («Дориатрин», дориатский диалект Синдарина.) Dior «наследник» (т.е. Тингола)». Итак, в таком случае словосочетание «Диор Наследник Тингола» выглядит (на первый взгляд хотя бы) некоей тавтологией, вызывая в памяти фразу «назовем-ка мы кошку Кошкой», а также хитрые толкиновские топонимы вроде «Четвудского леса», где в значимом слове разноязычный корень со значением «лес» повторяется дважды (а в русском словосочетании – трижды!). * …Продолжение о «гордости» Диора – и об именах. И тем не менее фраза «Диор Наследник Тингола» продолжает существовать в текстах более поздних, чем «Этимологии» (текст 1930-х годов). Мало того, «Серые Анналы» добавляют подробность, что Наследником Тингола он был назван позже. И как раз так это и выглядит, между прочим, в текстах: при упоминании о рождении, женитьбе или приходе в Дориат он может быть назван «Прекрасным», «Полуэльфом» или «отцом Полуэльфов», «сыном Берена и Лютиен» (или только Берена), «отцом Эльвинг», может именоваться Диор Аранель… Но только в двух ситуациях он именуется «Диор Наследник Тингола»: 1) ситуации «вообще» - генеалогии, филологический обзор (оба взгляда – явно в прошлое); 2) при описании ситуации прихода Диора в Дориат и начала его правления там. Второй пример наиболее ярко иллюстрирует «Повесть Лет» B, где мы видим 2 кратких упоминания в соседних строках: «503 (…) Диор отправляется в Дориат. 505 (весна) Вторая смерть Берена, Лютиен также умирает. Диор Наследник Тингола носит Сильмарил». В таком случае, в сочетании с упоминанием «Серых Анналов» можно с весьма большой вероятностью заключить, что прозвание «Наследник Тингола» Диор взял себе, становясь правителем Дориата, в качестве своеобразного «тронного имени», полный вариант которого в таком случае могли сохранить ранние «Анналы»: «Диор, сын Берена и Лютиен, Наследник Тингола». Причем нельзя исключить вариант, что подразумевалось здесь в таком случае не только фактическое происхождение от короля Элу и не (возможные) внешнее или иное сходство (что могло стать поводом для имени, данного при рождении), но и значение «последователь, продолжатель» - т.е. Диор таки образом брал на себя обязательство, говоря современным языком, продолжать «политический курс» Элу Тингола, стараясь возродить и сохранить Дориат как эльфийское королевство, земли мирные и процветающие. Кому-то такие претензии сына Смертного (а фактически – двух смертных, учитывая сделанный Лютиен выбор участи) могли действительно показаться «гордостью» и даже «гордыней». Однако мы знаем, что притязания его не были безосновательны, мы… даже читали то, что может быть как раз фрагментом их обоснования: «После этого был Диор, Наследник Тингола, дитя Берена и Лютиен, королем в лесах, наиболее прекрасным из всех детей мира, ибо род его был тройным: от прекраснейших и лучших Людей, от Эльфов и от божественных духов Валинора…» Звучит не так уж плохо. Мне могли бы сказать: ничего этого – ни прозвания, ни обоснования нет в «Наброске мифологии», единственном тексте, где упоминается «гордость/величие», в «Квенте» разделено между исходным текстом и последующей вставкой. Это действительно так, и поэтому связь «гордости» с последующей концепцией «Наследника Тингола» все же предположительна. Но у этого предположения есть немало аргументов. Действительно, тексты, начиная от «Наброска мифологии» и до поздних версий «Повести Лет» составляют в целом, по изложению событий (как связанных с Дориатом, так и прочих) единую традицию – расширяющуюся и меняющуюся, но единую. И в рамках этого единства, в пределах ситуации, везде описанной достаточно кратко, мы видим непрерывную цепочку: упоминание о «гордости» - титул Наследника Тингола и его (возможное) обоснование + упоминание «гордости» – дальнейшие упоминания Наследника Тингола, в том числе, в одном из поздних документов (генеалогии) – упоминание прозвания в синдаринском варианте (Элухиль). «…но это не защитило его от рока клятвы сыновей Феанора». Впрочем, это уже немного другая история. 24-25.10.2006