Ход конем

- Ну-с, Анастасия Андреевна, поздравляю! – Виноградов торжественно протянул Анастасии документ. – Решил вот лично, так сказать, вручить. Анастасия с восторгом смотрела на бумагу, подтверждающую, что она, Ардашникова Анастасия Андреевна, отныне является официальным полицейским консультантом. Она даже закусила нижнюю губу, чтобы не закричать от восторга. Бумага подтверждала ее полномочия. У нее теперь были ПОЛНОМОЧИЯ! В полиции! - Уж простите, судебным следователем, как вы хотели, назначить вас не могу. – развел руками Виноградов. – И мои возможности не безграничны. Но быть консультантом – тоже дело. Будете, вот, с Тарасом Петровичем теперь официально работать. И никто вопросов задавать не станет. Смолокуров, заложив руки за спину, с легкой полуулыбкой наблюдал за неподдельной, почти детской радостью возлюбленной. Она это, конечно же, заслужила. Но не подвергнет ли это назначение ее жизнь опасности? Точнее сказать – еще больше опасности. Раньше она лезла чуть ли не к черту на рога и безо всяких полномочий. А теперь у нее – вот, пожалуйста – полномочия имеются. Зафиксированные самым правильным порядком. Придется ее малость придерживать иногда. Впрочем, именно этим он преимущественно и занимался едва ли не каждое их расследование. - Правда, по мере необходимости с другими приставами работать тоже придется. – бросив на Смолокурова косой взгляд, добавил Виноградов. – Я, конечно, за Василеостровским участком вас закрепил. Но и другие имеют полное право обращаться за консультациями и помощью. Смолокуров с трудом сдержался, чтобы не чертыхнуться. Ох, прибавится у него седых волос. Остается одна надежда на то, что приставы других участков не захотят работать с женщиной. - Помню и обещание, что тебе дал, Тарас Петрович. – Виноградов придержал пристава за рукав, когда они с Анастасией уже покидали его кабинет. – И его исполню, не сомневайся. Дело тогда высоко ушло, без внимания не оставили. Еще немного подожди просто. Авось, до свадьбы успеется. Скоро ли свадьба-то? – Виноградов хитро прищурился. - Свадьба-то? – Смолокуров неопределенно пожал плечами. – Да не знаю пока… Пару недель спустя… Комнатка была убогой. Нет, даже не убогой – это слово было слишком роскошно для такой комнатенки. Место явно было заброшенным. Выбитые стекла, остатки какой-то мебели, покосившаяся незакрывающаяся дверь – всё было покрыто толстым слоем пыли и грязи, затянуто паутиной. И двое прилично одетых мужчин выглядели в этой комнате совершенно чужеродными объектами. Теплые пальто с меховыми воротниками. Модные шляпы. Руки, затянутые в кожаные перчатки. Один из стоящих опирался на трость с костяным набалдашником. Так мог выглядеть любой житель Петербурга, имеющий средний достаток, будь то небогатый дворянин или врач с хорошей практикой. Что могло привести таких людей в это странное и даже страшное место? В спускающихся сумерках их лиц было не разглядеть. Один, опираясь обеими руками на трость, стоял спиной к окну, склонив голову набок. Впрочем, теней в этой темной каморке никто не отбрасывал, даже стоя возле окна, настолько все тут было однородно серым. Разговор этих двоих, впрочем, явно длился уже какое-то время и теперь подходил к концу. - Ой, Саша, Саша… допрыгаешься ты, добегаешься. – вздохнул человек с тростью. – Я что? Я – человек мягкий. Меня уговорить завсегда можно. Оттого и помогаю тебе. Но что-то ты последнее время начал переходить всяческие границы. Толк от тебя, несомненно, имеется. Но стоит ли он таких денег? Вот это, друг мой, и есть главный наш вопрос. Второй мялся перед человеком с тростью, сжимая в руках шляпу и всем своим видом показывая, что готов едва ли не на колени бухнуться. Он что-то нечленораздельно мямлил о том, что все отработает, все сделает, весь долг отдаст. - Ладно-ладно. – махнул рукой человек с тростью. И было в этой руке что-то необычное. Может быть то, что махнул он ей как-то очень дергано. Может быть то, что на ней не доставало одного пальца. – Будет уже. Будет. Я ж не изверг. Подумай две недели, а потом встретимся и все решим. В доме Семагиных было тихо. Михаил Львович и Вера Павловна уехали загород навестить каких-то знакомых и должны были вернуться только назавтра. Анастасия с момента получения назначения на должность консультанта полиции дома появлялась только по вечерам, а с самого утра убегала на службу. Арина ушла за продуктами. И только Володенька и Андрей Константинович играли в шахматы, лишь изредка обмениваясь какими-то репликами. - Какой-то вы сегодня рассеянный, Андрей Константинович. – попенял Владимир, «съедая» очередную фигуру противника на шахматной доске. - Зато ты собран, как никогда. – усмехнулся в ответ Ардашников. – Смотрю, последнее время всё бежишь куда-то, спешишь. Как сегодня-то нашел время составить мне компанию? - Так свадьба скоро. – чуть смущенно пожал плечами Володя. – Столько всего успеть надо. И то, и это. Впрочем, что я вам говорю, вы же и так понимаете. - Понимаю. – кивнул Ардашников. – Помню, когда мы с Лизой жениться собирались, я как на крыльях летал. – он тяжело вздохнул, вспоминая покойную жену. – Да… была бы жива Лизонька… - Она бы гордилась Анастасией? – вопрос в устах Семагина-младшего прозвучал не столько вопросом, сколько утверждением. - Гордилась? – задумался Андрей Константинович. – Пожалуй, да. Только я вот думаю, тогда у Насти и нужды бы не было всеми этими расследованиями заниматься. - Ну, в этом случае криминалистика многое потеряла бы. У Насти же талант в этом деле. Спросите у кого хотите. Вот хотя бы у Смолокурова. – Володя явно отвлекся от шахматной партии. - Хм… кстати, о Смолокурове. – Ардашников сложил руки на груди. – Ты же с ним вроде дружен, как мне кажется? - Ну… да, пожалуй, что – дружен. Можно и так сказать. – кивнул Володя. - Ну, раз так, то скажи мне вот. Что он за человек такой? - Андрей Константинович, а вы, можно подумать, сами не знаете? – Семагин-младший лукаво погрозил пальцем собеседнику. – Не первый день все же с ним знакомы. Не он ли вас с Настей от смерти спас? Не он ли через Виноградова столько всего по вашему делу выхлопотал, чего мы с отцом долго добивались бы? Отчего вдруг такие вопросы? - Да вот смотрю я на него и что-то в голове не складывается. – и Ардашников тоже окончательно забыл о шахматах. – Вроде порядочный человек, честный, правильный. А ходит вокруг Анастасии и ни туда, ни сюда. - Вот оно что! – усмехнулся Володенька, сообразив, к чему идет разговор. – Вы за Настю переживаете? - Ну, а как же не переживать-то? – развел руками Ардашников. – Дочь родная. Единственная. Хочется, чтобы у нее в жизни счастье было. Любовь. Семья. А не только эти вот полицейские расследования. А Смолокуров никак ни на что решиться не может. Я после Рождества все только и жду, что они о помолвке объявят. Вроде любят друг друга. Или мне показалось? Может не все между ними гладко? Настя же ничего не рассказывает. Да и как мне такое рассказать? Я ж не мать… - Андрей Константинович, не говорите глупостей. – неожиданно жестко заявил Владимир. Ему вспомнился их со Смолокуровым предрождественский разговор в редакции. – Ни на секунду я в Смолокурове не сомневаюсь. И вам не следует. А если не женятся пока… значит надо так. А вы вот, Андрей Константинович, отдали бы Настю за Смолокурова? Вот представьте, что он нынче же придет просить ее руки. Дали бы свое отцовское благословение? Спустя еще пару недель… - Сплошное расточительство. – вздохнула пожилая горничная, поправляя на хозяйке роскошное новое платье. - Танюша, ну что ж поделать, ежели положение обязывает? – хозяйка явно не была расстроена сим фактом. Она с удовольствием гляделась в огромное зеркало в старинной раме. Хозяйка была немногим моложе своей горничной, но в свои пятьдесят выглядела весьма и весьма привлекательно. Невысокая, подтянутая, ухоженная. Когда она улыбалась (а сейчас она улыбалась своему отражению) на ее щеках появлялись ямочки, совершенно несвойственные дамам ее возраста. – Ты же не думаешь, что без надобности я бы на такие траты пошла? – ее слова совершенно противоречили ее поведению и выражению лица. - Обязывает. Куда ж от этих обязательств деться. – ворчливо буркнула себе под нос горничная Татьяна. - Ну, хватит уже ворчать. – сморщила носик хозяйка. – Уж живем как можем. И неплохо живем, кстати говоря. И вообще! Хватит. Горничная замолчала, закончила с платьем и выжидательно встала рядом с хозяйкой. - Ну? Что стоишь? – удивленно повела рукой та. – Неси давай. Неужто не достала еще? Горничная неспешно ушла в соседнюю комнату, бурча себе под нос что-то о том, что вот «некоторые» вечно в ней сомневаются. А она вот еще ни разу не подвела. Ни единого разочка. Вернулась она из соседней комнаты с большой шкатулкой в руках. Поставила ее на туалетный столик рядом с зеркалом. Открыла с какой-то особой торжественностью. В шкатулке на темном бархате, переливаясь и заманчиво поблескивая лежал изумительной красоты бриллиантовый гарнитур. Хозяйка провела пальцами по сверкающим камням. Взяла в руки брошь. И вдруг встрепенулась: - Танюша, где перо? Я же говорила, что нынче из броши обязательно надо сделать эгретку*. Горничная, покачав головой, снова сходила в соседнюю комнату и вернулась с изящным белым пером в руках. - Один момент, и будет вам эгретка. – негромко и все также недовольно проговорила она, забирая брошь из рук хозяйки. – Мне вот еще другое не нравится. – спустя пару минут снова заговорила она, помогая хозяйке надевать украшения. – Никто-то вас в этот раз не сопровождает. Ни Александр Палыч. Ни Александр Петрович. Одна поедете. Не хорошо это. - Брось, Танюша. – хозяйка явно любовалась своим отражением. И какие-то там провожатые ее сейчас беспокоили меньше всего. – Ты же знаешь, что Сашенька в отъезде. Вернется завтра, не то послезавтра. А Александр Петрович, чего уж тут, в данном случае никак в провожатые не годится. - Ну, так позвали бы хоть Федора Игнатьевича. – горничная застегнула браслет на руке хозяйки. - Ой, Танюша, не говори глупостей! – отмахнулась та. – Только его мне сейчас и не хватает. На таком приеме? И с Федором Игнатьевичем? Уволь, дорогая моя, уволь… Уже ночью по безлюдным улицам Петербурга в закрытой коляске ехала хозяйка изумительного бриллиантового гарнитура. Она, закутавшись в теплую накидку, мечтательно откинулась на подушки и прикрыла глаза. Что за изумительный был прием. И как приветлив был с ней сегодня великий князь. А угощения? А танцы? Она отнюдь не чувствовала себя старой. Нынче вечером она была юной чаровницей, не пропустившей ни одного танца. И эта поездка домой. Одной ехать в коляске. Ночью. Вернуться домой и мечтательно сесть у окна, глядя на яркую луну. И вздыхать, вспоминая подробности прошедшего вечера. Впрочем, луны сегодня на небе, к сожалению, не было. И в целом у возвращения домой, в свой особнячок на окраине Петербурга, были и несомненные минусы. Она знала, что сегодня ее дома встретит только Татьяна, ее горничная. Не будет в доме больше никого, кроме спящей уже прислуги. И даже Саша сегодня не приедет. За своими размышлениями, перетекавшими из приятной романтики в грустное одиночество, она совершенно не обратила внимания на странные звуки, раздавшиеся снаружи. Коляска вдруг вздрогнула. Что-то глухо ударилось о мостовую. Потом коляска покачнулась, едва не повалившись на бок, и совершенно остановилась. Она замерла, прислушиваясь. Вот с козел спрыгнул кучер. Рядом раздались еще торопливые шаги. Дверка коляски открылась. В темноте нарисовались два темных силуэта. Она, сдавленно взвизгнув, резво отпрыгнула вглубь коляски. - Не рыпайся. – тихо и почти неразборчиво буркнул один силуэт. В его руках блеснуло лезвие ножа. – Хочешь жить, отдавай побрякушки. - Ч-что? – удивленно переспросила она. - Грабим тебя! Вот что! – гораздо громче, но все также неразборчиво рявкнул силуэт с ножом. Он протянул руку и, больно дернув, сорвал с ее волос эгретку с белым пером. – Так понятнее? Давай. А то и остальное сами заберем Она трясущимися руками стала снимать серьги. - Но… вы же… вы не можете… - жалобно шептала она, отдавая в руки грабителей одно украшение за другим. – Это же… не просто украшения… это же… подарок…