Мальчик с пальчиком.

Филиппу не хотелось выпускать Аллу из объятий, он, прижав женщину к себе, уткнулся почему-то носом в ее обнаженную грудь и, краткими поцелуями задаривая все еще возбужденный бюст, мысленно благодарил за подаренные мгновения счастья. Все еще не позволяя ему выйти из своей глубины, Пугачева приподняла его голову и, посмотрев на уставшего, но любимого мужчину, нежно поцеловала в губы, а затем, обвив голову руками, обняла. - Филь... - нарушила тишину прима, чувствуя, как он прижимает ее к себе и буквально не выпускает из объятий, - ты чего-то боишься? - тихо спросила она. - Потерять тебя, - также тихо, поглаживая женщину, произнес Филипп, - Знай - мне... - глубоко вздохнул он, получше формулируя мысль, - горько порой, что мы не вместе. Но я очень благодарен нашим моментам, ноткам, счастья. Мне, - все-таки выпустил ее из объятий, - офигеть как важно, что ты меня любишь. Что я... все еще дорог тебе. Что являюсь близким тебе человеком и могу позвонить, поговорить, прикоснуться. Мне нравится думать, что тебе не плевать на меня. - Ой, ребено-о-о-к... - на выдохе произнесла Пугачева, услышав вполне ожидаемое признание, - Нельзя так, Филь. Тебе уже пятьдесят лет, надо учиться быть... более жестким. Понимаешь? Пуленепробиваемым. - Филипп, осмысливая услышанное, поднял свой взор - его Аллу будто снова подменили и сейчас опять проснулись те качества, которые напрягали. Даже ее взгляд изменился, став прямым и даже чуть суровым, - Я понимаю, ты потерял маму. Но я ведь тебе не мамочка, - эти слова заставили Фила нахмуриться, - Да и лет-то уже сколько прошло! Пора плюнуть! "Может, ей только секс от меня нужен? А не я сам? Действительно, зачем ей ребенок, как она говорит? Алла, что же ты с собой сделала?.." (Филипп). - Конечно, ты для меня женщина, в первую очередь, а не "мамочка", - поправил Киркоров, небрежно фыркнув, - я тебя воспринимаю как... жену. Понимаешь? Как очень близкого человека. Ты - моя женщина, которую я любил, и до сих пор люблю. Безусловно, ты занимаешь самое важное место в моей жизни, но это не значит, что я воспринимаю тебя как-то не так. - ухмыльнувшись, Пугачева чмокнула его в щеку: - "Не тужи, дорогой, и не ахай, жизнь держи, как коня, за узду! Посылай всех и каждого на хуй, чтоб тебя не послали в пизду!" - настойчиво рекомендовала прима, цитируя стихи классика. Но Фил ничего не ответил, - Не надо так убиваться по ком-то, это неправильно. Кто знает, может сегодня я с тобой - сижу на твоем члене в бельевой, а завтра пошлю тебя на все четыре стороны. И что тогда? Топиться пойдешь? - Филиппа так задели ее слова, он почему-то воспринял их за конкретное намерение и, испытав заранее пока еще фантомную боль, прижал Аллу к себе, шепотом тараторя: - Нет... Нет... Алл, никогда, нет... - в ответ прима только глубоко вздохнула, но все же обняла бывшего мужа, - Мне без тебя... невыносимо... - Филя, ты совершенно не приспособлен к жизни. О тебя будут ноги вытирать, предавать, обманывать, а ты еще и спасибо за это скажешь. - Ну это же опыт, - ухмыльнулся он, - какой-никакой. А за опыт - спасибо. - Тяжко тебе придется, мой родной. Если я тебе такой уж авторитет, то научись жить по тем же правилам, что и я - совесть нынче не в чести, дорогой. - потрепала она его по макушке, - Деньги сами себя не заработают, а правда - никому она нафиг не нужна. Чем раньше ты это поймешь, тем проще будет жить. - У меня сбились ориентиры, слушая тебя... - признался Фил, - что такое "хорошо", что такое "плохо"? Что есть "любовь", что есть "преданность"? Неужели можно венчаться не из чувства, а... - Знаешь, что! - прервала его Алла, - Чувство долга - это тоже чувство. В конце концов, любовь приходит и уходит. А кушать хочется всегда. - чувствуя, что Филипп будто не понимает ее мотивации, Пугачева слезла с его колен и, надевая на себя скинутое на пол, нижнее белье, все-таки добавила, - Никто не смеет меня попрекать, понятно? - Я разве упрекаю? Вслух рассуждаю. Делюсь с тобой мыслями. - Вот запомни главную мысль - делай, что хочешь. И будь, что будет. - низко наклонившись, смотря ему прямо в глаза, словно внушая, Пугачева надела платье и положила ему на грудь его рубашку, - Я живу, как хочу. Выше меня нет никого и, если придется отвечать - то только перед Богом. Понятно? - простой совет превратился внезапно в отстаивание своей позиции. Казалось, Пугачева твердым тоном пыталась перекрыть свои возникшие сомнения в своей же правильности, будто убеждала не Фила, а себя в свой же правоте. - Всю жизнь, мой генерал, - улыбнувшись ей в ответ на суровость, Филипп встал с места, надел джинсы и, застегивая рубашку, произнес, - я следовал одному принципу. Он записан в кодексе чести русского офицера, который я прочитал, когда мне было лет двенадцать: душу - Богу. Сердце - женщине. Честь - никому. - Ну да, - чуть насупившись, ответила Алла, - ты забыл про сцену - что ей жизнь, - глубоко вздохнув, она поняла, что этого мальчика, как ей казалось, перевоспитывать бесполезно, - Да воздастся каждому по вере его, Филя. Я больше с тобой обсуждать эту тему не хочу. Давай закроем ее. - Хорошо, Аллочка, - ласково чмокнул он ее в висок, а затем обнял, - ты только помни, пожалуйста, как много ты значишь для меня. Я тебя люблю... любую. - Если тебя это взбодрит, - чуть отодвинулась от него прима, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, - я тебя тоже люблю. "Но себя я все-таки люблю больше. И покой свой душевный. Интересно, какого хрена мне хорошо только в твоих объятиях? Неужели моя теория дала трещину? Неужели ты - и есть тот покой, к которому я стремилась и ходила по головам, чтобы его обрести? Твою мать, я совсем запуталась, проще вообще не думать! Почему ты ни разу меня не упрекнул? А-а-а! Нет-нет, не хочу этих терзаний и дум! Лучше обними меня крепче... вот так, да... Хочу чувствовать тепло... тихий огонек твоей души, который греет. А правда... что такое счастье? Что такое покой... возможно ли их совместить?" (Алла).