Ты.
9 июня 2024 г. в 13:58
Чувствуя, что их отношения перешли какой-то рубеж, и что уже ничто не будет, как прежде, Филипп решил продать квартиру на Земляном Валу. Знакомый риэлтор обещал сделать все в максимально разумные сроки и, главное, соблюдая полную конфиденциальность, но самой квартире требовалась предпродажная подготовка - она использовалась как гардеробная последние несколько лет, и Киркоров намеревался съездить - решить, что оставлять, в том числе из мебели, а что нет.
Каково же было его удивление, когда он, зайдя на порог, увидел включенный свет на кухне. Первая мысль - что проникли воры, и Фил уже напрягся, медленным осторожным шагом прошел на источник света. И еще больше удивился, увидев... бывшую жену... Алла сидела за столом. Пол уставлен бутылками и усеян окурками, на столе какая-то рваная газета вместо скатерти, вся прожженная плохо затушенными бычками, а сама прима почти полулежала на столе, устало оперевшись головой на руки.
- Алла?.. - тихо спросил Филипп, все еще не веря своим глазам - он не ожидал застать приму здесь, на Земляном, да еще в таком виде. Пугачева, услышав тихий зов, нехотя приподняла голову и посмотрела на бывшего мужа, - Что с тобой? Что ты здесь делаешь? - Фил еще сдержался, чтобы не спросить, как она сюда попала - ведь ключи, как он думал, были только у него.
- А что, нельзя? Выгоняешь? - переспросила женщина. Киркоров присел рядом, отодвинул переполненную окурками пепельницу и осторожно коснулся ее ладони.
- Что у тебя случилось? Почему ты здесь? Давно? - он продолжал засыпать ее вопросами, не понимая, что ей совсем не хотелось на них отвечать. Да и что можно было ответить? Последние несколько дней, когда Пугачева скучала по прежней жизни, что было для нее нетипично, приезжала на Земляной - подумать, повспоминать. Только вот каждый раз эти воспоминания заканчивались курением и бокалом красного сухого. Глубоко устало вздохнув, Алла вдруг пробубнила:
- Это ты во всем виноват. Это ты меня не остановил. Не спас. Ты, - почти сквозь зубы от какой-то сильной обиды процедила она. Сказать, что Филипп был в шоке - не сказать ничего, а Пугачева тем временем продолжила, - Я тебя просила - не бросай меня. А ты ушел тогда, в ту ночь, когда я тебе в измене призналась. Я тебя просила - только меня любить, а ты трахал чужих девок после развода. Я тебя просила... - внезапно прервалась прима, - ты виноват. Не я.
- Понятно, - глубоко вздохнул Филипп, - я во всем виноват. Хорошо, пусть будет так. Я квартиру собираюсь выставить на продажу, потому и приехал - посмотреть, что да как. Может быть, возьму что-то.
- А я, если тебе интересно, - Алла была трезвая, но отчего-то сильно усталая, ей, казалось, даже лень было разговаривать, - уже четвертый день подряд сюда приезжаю. Мне плохо, Филипп, - откровенно призналась женщина, - так плохо, что даже вино не лезет. И хочется хотя бы от этих стен получить силы... От воспоминаний.
- Я думал, ты... стала счастливой, когда родились дети. Или ошибаюсь?
- Это другое. - Алла вдруг стала открытой, разоткровенничалась, словно ей хотелось терапевтической беседы, - дети это здорово. Но, блять, как же мне надоело, - закурив сигарету, она небрежно швырнула зажигалку на стол, - каждый день заставлять себя... влюблять себя... - она протяжно выдохнула и, устало оперевшись на стол, продолжила, - Нет, Макс - хороший отец. Правда, без экивоков. Он любит детей, занимается ими. Но почему Лиза и Гарри, которые должны были стать мне отдушиной, стали страхом?
- В смысле?
- Боюсь. Потерять их. Боюсь, что с ними что-то случится. Я хотела спокойной жизни, а получила... Неделю назад, когда Лизонька с качелей упала, я готова была прибить Оксану.
- Оксану?
- Ну, Макс нанял, - пояснила Алла, - она как и домработница, и няня. Они пошли на качели качаться с детьми. Возвращаются - у Лизоньки ссадина на лбу - упала. Блять, я ее прибить готова была. Пошла на следующий день сама за пределы нашего замка погулять с детьми, так меня все узнают на улице - местные жители. Оглядываются, оценивают как я выгляжу - похудела/пополнела, на кого похожи дети.
- Так это всегда так! Такова уж судьба знаменитостей, Аллусь, - улыбнулся Филипп, сжав в знак поддержки ее руку, - Да и тебе ли об этом не знать?
- С каждым днем я все больше жалею, что у нас с тобой - так... Что мы разошлись. Потому что с любимым человеком трудности преодолевать проще, чем с тем, кто тебе, как максимум, симпатичен, но чувств не вызывает. Я не хотела жить с тобой как на пороховой бочке, а в итоге... В итоге живу на этой пороховой бочке - только поддержки никакой нет. Кроме тебя, мой друг, - многозначительно посмотрела она на Фила, который молча и внимательно слушал ее монолог, - Ты виноват, - повторила прима, - ты меня не остановил, не выбил эту дурь из моей головы. Не запер в квартире, когда надо было, не шлепнул кулаком по столу. Маленькая жертва, но, блять, как бы мы были счастливы!
- Алл...
- Ты сломал мою жизнь. Как я могла так в тебе ошибиться? - продолжила женщина.
- Я должен был ставить тебе рамки, ограничения?
- Да. Это была бы твоя помощь мне. А сейчас их ставит Макс. И с каждым годом мне все труднее.
- В чем проблема? Разведись!
- Да, щас! Мне, конечно, плевать, что обо мне люди скажут. Но я уже связана с ним по рукам и ногам, в том числе, страхом потерять детей. Уже не пою, не зарабатываю - что я Лизе и Гарри могу дать? У меня только один выход остался - горой стоять за свою текущую позицию.
- Уничтожая публично предыдущую, - кивнул Фил, ухмыльнувшись, - я понял, Аллусь. Делай, как тебе удобно. Что я еще могу сказать?
"Ты же не можешь свою неправоту признать публично, я понимаю." (Филипп).
- А нечего тут говорить.
- Аллусь, я тут недавно перечитал твою статью АиФ, старую, десятого года. На вопрос, почему ты развелась с Киркоровым ты ответила: "А зачем об этом говорить? Не получилась семья, и все!"
- Да, - кивнула прима, - потому что коротко объяснять не хочу. А развернуто - это, извините, книжку, мемуары надо будет писать. Это тот вопрос, на который никогда не последует конкретного ответа. Потому так и ответила.
- Ну я примерно так и подумал. Ладно, - встав со своего места, Фил прошел в одну из комнат - это оказалась гостиная. Оглядел стены, предметы интерьера.
- Все-таки продашь? - подошла к нему Пугачева сзади, - Не жалко?
- Одно твое слово - и не продам. - пообещал Филипп. Алла немного призадумалась, и окинув взглядом комнату, слегка улыбнулась:
- Продавай, Филь. В конце концов, если я нахожу утешение в твоих стенах потому что они - твои, ничего не поменяется - я смогу найти покой и счастье в тебе, - посмотрев на него, Алла, вопреки своему недавно данному обещанию, приподнялась на носочки и затянула бывшего мужа в долгий глубокий поцелуй, и Фил, прижимая женщину к себе, сперва отвечал, а затем сам проявил инициативу. Чувствуя, что их ласка перерастает во что-то более интимное, на миг прервался:
- Ты уверена? Сама ведь мне сказала, что - все... не подпустишь...
- Дурак, - шептала Алла, все еще целуя его, - Господи, какой ты дурак...
"Я только в нашей любви спасение и нахожу" (Алла).
Филипп приподнял ее на руки и отнес на заправленную кровать в их спальне. Быстро расправился с ее блузой, немного небрежно, чуть не порвав, стянув, а затем избавил женщину от леггинс, в которых она была. Пальцы нащупали застежку бюстгальтера и расправились с ней, оголив пышную возбужденную ласками грудь, к которой Фил сразу припал поцелуем, еще больше возбуждая женщину. Алле до такой степени не терпелось, что его брюки она приспустила прямо вместе с боксерами и, впишись в его рот поцелуем, томно постанывала от получаемого удовольствия - самого кайфа дарить и получать любовь любимого мужчины. Желание смешалось с искренним чувством и, почувствовав его в себе, Пугачева зажмурила глаза, приближая Фила еще ближе, пока он неторопливо двигался в ней, оперевшись на предплечья.
- Филипп... - не сдержалась Алла, выдавив из себя глухой стон, когда мужские пальцы зажали сосок, а затем горячий влажный рот накрыл ореолу, играясь с ней языком. Толчки стали частыми, более глубокими, а обоюдное удовольствие более интенсивным, с каждой фрикцией выливаясь откуда-то из глубин наружу, заставляя женщину дрожать. На несколько секунд Киркоров остановился, сделав паузу, но женщина настойчиво требовала продолжения впившись в его бока ногтями, словно стреножа бывшего мужа, чтобы он продолжил в ней движение, - Пожалуйста... - тихо произнесла она, до крови искусав свою губу в порыве чрезмерного возбуждения, - М-м-м... - Филипп участил в ней фрикции и, нежно поцеловав ее в висок, видел, как от удовольствия и любви расширяются ее зрачки, как в приступе сильного оргазма она, достигнув пика, пускает скупую слезу и, притянув к себе мужчину, долго и ненасытно целует, словно благодаря за подаренную ей любовь, отдушину, удовольствие, силы жить дальше...
- Аллочка... - едва ли не задыхаясь, произносит Фил, все еще целуя бывшую жену, - маленькая моя... Я тебя очень люблю.
- Люблю, - отвечает ему прима, - Люблю... мой... - на секунду прерывается, обдумывая, что сказать, учитывая их непростые отношения, - мой друг...
Филипп ничего не ответил на это определение, лишь продолжил целовать любимую и желанную женщину - ему вполне хватало осознания того, что она его все еще любит, и он не стал как-то проявлять свою реакцию, заострять внимание на их, и без того, сложных отношениях. Перевернулся на спину и уложил бывшую жену на себя, легкими поглаживаниями помогая ей прийти в себя после испытанного фейерверка.
- Я... - почему-то ухмыльнулась Алла, - все еще тебя возбуждаю? - и, поймав на себе его удивленный взгляд, уточнила, - Мне лет много.
- И что? - по-доброму улыбнувшись, ответил ей Филипп, - Разве это имеет какое-то значение? Я тебя любую люблю, - впился носом в ее шею и, губами обхватив нежный участок, в поцелуе чуть оттянул кожу, а затем провел по ней кончиком языка, что Алла почувствовала легкую щекотку, - Очень тебя люблю, - повторил Фил, дотянувшись до мочки уха, посасывая ее, а затем слегка прикусив.
- Филь... У нас в году такие дни счастья, дни любви можно по пальцам посчитать... - тяжело вздохнула Пугачева, - Но... они того стоят.
- Я тебя прошу, давай почаще такие дни любви устраивать, а? - предложил Киркоров, - Готов эстраду ради тебя бросить.
- Не свисти! - фыркнула прима, - Она твоя единственная отдушина. Не надо. Ты... - обхватив его щеки руками, заставила посмотреть прямо ей в глаза, - обижен на меня?
- Не дождешься! - самоуверенно заявил Филипп, - Не могу я на тебя обижаться, Алл. Люблю. Да, мне больно, неприятно иногда слушать твои подковырки. Но... Нет. У меня не хватает сил на тебя обижаться.
"Слава Богу." (Алла).
- Хочу чего-нибудь вкусненького, - смущенно улыбнувшись, Алла с головой закуталась в сбитое покрывало, на котором они лежали, - приготовишь?
- Сейчас что-нибудь придумаю, - чмокнув ее в ответ, Филипп быстро натянул на себя боксеры и, шаркая тапочками, поплелся на кухню. Пугачева дотянулась до блокнота с ручкой, лежавших на тумбочке, и строки новой песни сами вылились из ее души на бумагу:
"Мой друг, дело ж не в возрасте,
А в нежности рук и в теплоте голоса!
Слышу я вдруг, что мы с тобой разные,
Но все же мы вместе, мой друг
О тебе, для тебя эта песня
Ты за меня молишься, я знаю
Радуешься, я знаю
Ты за меня порой боишься,
Но не говоришь мне
Прожектор твоего сердца
Греет так, как солнце, даже теплее
Мой друг, пусть все мечты твои сбудутся
Я в это верю, мой друг..."
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.