Мальчик с пальчиком.

Сама же Алла в ту злополучную ночь не была одна... Все началось с утра, когда, открыв дверь ее апартаментов дубликатом ключа, который вручила сама прима, пришел Максим. Они о чем-то оживленно побеседовали, он отпустил несколько шуток, и как-то незаметно день перетек в глубокий вечер. Совершенно не опасаясь, что ему могут врезать, прекрасно зная, что Киркоров болеет, юный Галкин позволил себе то, за что непременно получил бы в лицо - начал бесцеремонно, нагло и открыто приставать к чужой жене. Немного покобенившись, словно поигравшись с юным мальчиком, который давно в ее голове провоцировал бурные фантазии, Пугачева подпустила его к себе. Ее не смущала разница в возрасте и статусе, наличие мужа, который в ту минуту - когда она решилась, чуть не помер от никак не сбиваемого жара. Когда Галкин начал ее целовать - медленно и, как ей показалось, неумело, она сразу спросила: - Ты что, девственник? - Нет... Алл, - Макс уже давно перешел с ней на "ты", - у тебя ж опыта больше... "Чего у меня больше? Жопа?" (Алла) - Что? - переспросила она, отодвинувшись от молодого любовника, - Что у меня больше? - Опыта, - повторил Макс, - Но всем остальным ты будешь довольна! Обещаю. Поверив ему на слово, Пугачева взяла инициативу в поцелуях в свои руки, сделав их по-своему жаркими, как она любила. Прелюдия незаметно переросла в интимный процесс на кровати, где Макс старался проявить себя с наилучшей стороны. И даже немного перестарался - в преддверии пикового момента вдруг зажмурил глаза, резко остановился и... остолбенел в такой позе ровно две минуты. Алла, которая к тому моменту получала исключительно моральное удовольствие от чего-то новенького спустя много лет, не сдержалась: - Макс, ты чего? Но в ответ Галкин... разрыдался. Это было так странно, нетипично, и в какой-то момент смешно - заплакать в преддверии собственного оргазма, что Пугачева искусала все губы, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не расхохотаться от этой картины. Все-таки не сдержалась, и Макс, не завершив начатое, пулей вылетел из спальни куда-то в другую комнату, и Алла громко захохотала. Но затем, подумав, что молодому любовнику может быть как-то неприятно, пошла утешать и нашла его плачущим в ванной - он сидел на бортике и о чем-то переживал. Словно мамочка подошла, обняла его. Закатила глаза - женщина ожидала получить удовольствие, а в итоге... Хотя, в какой-то степени, смех - это тоже удовольствие. Только вот без ощущения дерганой пульсации между ног и волн блаженства, разносящихся по телу с макушки до пят. - Максимушка, - как можно ласковее обратилась к нему прима, прижимая его голову к себе, обнимая, - что случилось, зайка моя? - Алл, прости, - вытер он слезы, - Я просто... Есть такой метод, чтобы не кончить слишком рано, надо представить что-то очень плохое, ужасное. И я так представил, что... - Ну и что ты там надумал? - Представил, что бабуля умерла... И потому заплакал. Извини. Пугачева сделала глубокий вдох, закатывая глаза. Первый секс с любовником был испорчен. А настроение такое поганое, что, если бы не ее жалость, она бы непременно выгнала его из номера. - Бывает, - похлопала она парнишку по спине, - Ложись спать. "Блять, что ж за наказание такое, а? Я была уверена, что он хороший любовник!" (Алла). Словно почувствовав неловкость ситуации, Галкин попытался исправить свое положение вторым, столь же многообещающим заходом. Никогда прежде Алла так не стонала, симулируя оргазм, чтобы не задеть его мужское самолюбие. Глубокие томные вздохи, просьбы не останавливаться, даже полукрики - только вот оргазм так и не наступил... Зато Максим, уверенный в своей реабилитации и Аллиной безоговорочной капитуляции, сразу заснул. Встал только, чтобы выкинуть использованную во время близости резинку - на предохранении настояла Пугачева. Сама она после акта пошла в душ, и там, помогая себе, получила то, что должна была получить с новым молодым любовником... Никогда прежде еще на душе не было так паршиво. Да, Алла все-таки смогла кончить, пусть и без помощи любовника, на которого возлагала столько надежд. Но наступившая разрядка не поспособствовала повышению настроения, эмоции не заиграли красками. Это было простое удовлетворение - разрядка, прилившей к половым органам, крови, не более. Стоя напротив зеркала в ванной комнате нагишом, Пугачева вдруг вспомнила о Филиппе - в ту самую минуту он словно видел фильм о происходящем с ней, и, борясь с высокой температурой, безмолвно плакал, все еще сжимая телефон в руке. Какое-то странное и одновременно страшное осознание пришло - она ведь просто хотела счастья! Быть женщиной - счастливой женщиной. Да, пусть так! Но хотелось счастья. Не ставить же на себе крест, когда муж болеет, и неизвестно - выздоровеет ли еще. Она отчаянно смотрела в собственное отражение, глаза, пытаясь найти новые весомые аргументы, чтобы оправдать свой поступок, который ей уже показался чем-то излишним. Но механизм саморазрушения уже был запущен. Нормы морали и нравственности притуплены. А голос совести упорно заглушался ложными убеждениями. И все же, в один момент, Алла поняла, что Филипп - это ее совесть. И при мысли, что ей придется рано или поздно посмотреть ему - этой самой совести - в глаза, ее мгновенно вывернуло наизнанку в раковину...