К вопросу о ранней истории персонажей: Феанор

К вопросу о ранней истории персонажей: Феанор

Ранние тексты Толкина («Утраченные Сказания» и то, что вокруг них) имеют для нас, нынешних читателей, по крайней мере одну особенность, которая не закладывалась при написании и не наличествовала при прочтении их в те времена. Читая, мы практически не можем не сравнивать сюжеты, места, персонажей с тем, что нам известно по «классическим» и даже поздним версиям тех же историй. И замечать как сходство (т.е. те же черты, проявившиеся столь рано), так и различия. Подведение такого баланса может привести к довольно интересным результатам: можно например попытаться понять, какие черты или события были для персонажа или истории первоначальными, а какие, сколь бы прочно они не связались с ней потом (например, Финрод в сюжете Лэйтиан) – позднейшими дополнениями. Но такое сравнение может сослужит и плохую службу: встречая в тексте знакомое имя, название, событие, мы можем невольно «встроить» в историю все, что мы о нем знаем, в то время как в ранней истории все может быть совсем иначе – или этого аспекта, этой грани событий еще просто нет, автор и не задумывался о них. Так, в истории Турамбара говорится о его приходе в некие пещеры Родотлим и его отношениях с прекрасной девой Файливрин, за ними легко угадываются Нарготронд и Финдуилас. Но нужно помнить, что в этих пещерах не было истории ухода Финрода, Ородрет (возможно - местный, не пришлый эльф), похоже, правит ими с самого начала, а Файливрин – вовсе не его дочь. В нынешнем докладе я хотела бы рассмотреть некоторые моменты наиболее ранних появлений в текстах персонажа, при одном упоминании которого мы действительно можем достроить целую историю. Речь идет о Феаноре. И, попытавшись сосредоточиться именно на том, что говорится в текстах, понять, каким именно он представлялся Толкину в то время, когда история Средиземья только начинала складываться в единую картину. На этом пути нас поджидает несколько трудностей, заложенных уже в характере источников. Во-первых, часть ранних текстов, к сожалению, недоступна нам в принципе, даже в долгосрочной перспективе. Я имею в виду первые версии большинства глав «Утраченных Сказаний», написанные вначале карандашом, а позже переписанные поверх чернилами. Во-вторых, если большинство связных текстов этого периода все же опубликовано целиком, то о набросках и заметках этого сказать, похоже, нельзя – а между тем, некоторые сюжеты были изложены только в них, да и более ранние (и не только) версии записанных текстов представляют немалый интерес. В-третьих, при попытке выстроить «линию развития» персонажа немаловажно то, что далеко не все тексты можно точно датировать: у некоторых есть точная дата, другие (с разной степенью уверенности) можно расположить «раньше» или «позже» других, у третьих нет и такой определенности. В особенности это относится к тем же заметкам. Даже их расположение в каком-либо одном блокноте не может гарантировать относительную хронологию – «отец явно использовал эти тетрадки довольно эксцентричным образом», пишет Кристофер, сообщая о раннем наброске, расположенном после более позднего текста «Сказания о Турамбаре» («Утраченне Сказания» (далее - УС), т. 2, с. 139). Что же касается связных текстов, то наиболее подробный и обоснованный вариант их расположения относительно друг друга находится, видимо, в «Путеводителе читателя» Кристины Скалл и Вейна Хаммонда (Christina Scull, Wayne G. Hammond. The J.R.R. Tolkien Companion and Guide. [V. 2] Reader’s Guide. Harper Collins Publishers, 2006. Статья The Book of Lost Tales, pp. 120-132), и в дальнейшем я буду ссылаться именно на этот вариант. Стоит отметить, что авторы не пользовались для составления своей хронологии какими-либо ранее неизвестными (и неопубликованными) документами, но лишь кропотливо собрали все возможные указания из текстов, включая не только их даты, но и смену форм имен героев, а также смену персонажей-рассказчиков. Если рассматривать историю персонажа по имени «Феанор», просматривая 2 тома Утраченных Сказаний по порядку, в ней, при несомненном наличии сюжетных отличий, вроде бы нет ничего слишком необычного: в первых главах, описывающих создание мира, действия Валар и пробуждение эльфов, он не упоминается. Он появляется в «аманских» главах, с ним уже связана история создания Сильмарилов и непокоя его народа, он же высказывает идею захвата кораблей. Однако достаточно явны и отличия: Феанор вовсе не сын короля. При первом упоминании он просто «нолдо Феанор», затем его отцом назван некий Бруитвир, о котором практически ничего не известно, а в черновых вариантах Бруитвир успел побывать сыном и братом Феанора. Кроме того, непосредственные причины Исхода – во-первых, гибель Древ, во-вторых, похищение Сильмарилов и гибель отца Феанора – оказываются двумя разными событиями, разделенными немалым промежутком времени. Затем следуют события Исхода, при всем различии с «классической» версией, имеющие тот же результат – народ Нолдор (Нолдоли) оказывается в Срединных Землях. Последующие события в версии Утраченных Сказаний так и не были изложены в связном тексте, Кристофер Толкин опубликовал в своем пересказе несколько версий набросков. По большинству версий Феанор так или иначе гибнет, зато начинают действовать его сыновья. До этого они были лишь кратко упомянуты (даже без указания количества) в «Сказании о Солнце и Луне», теперь же появляются различные подробности - их действия, Клятва, свирепый нрав, количество (семь), а также плен и увечье Маэдроса. Поскольку Феанор, скорее всего, гибнет во время событий, описанных в последней главе 1 тома, то неудивительно, что во втором томе он упоминается нечасто и косвенно. Собственно говоря, в большинстве случаев упоминаются либо «Сильмарилы Феанора», либо «сыновья Феанора». (Здесь я хочу заметить, что «коллективный персонаж» «сыновья Феанора» - это история сугубо отдельная, и история их появления в текстах достойна отдельного исследования. Как и другая белериандская биография Феанора, где в плен попадает именно он). Картина получается достаточно стройная и логическая. Однако, как уж говорилось, Утраченные Сказания писались отнюдь не в том порядке, в котором были опубликованы. Вначале появились некоторые из «великих сказаний» - истории падения Гондолина, Берена и Тинувиэли и наконец - Турамбара и дракона, и только после них – большинство глав 1 тома. Затем уже написанные сказания 2 тома переписывались – вначале «Падение Гондолина» и «Сказание о Турамбаре», затем появлилось еще одно новое сказание – «Науглафринг», вслед за ним переписывается «Сказание о Тинувиэли» (и некоторые главы 1 тома). И лишь затем возникают наброски белериандской истории, изложенные в соответствующих главах 1 и 2 тома, а также история Эриола, человек, попадающего на Тол Эрессеа и слушающего все эти истории, и еще одна, наиболее поздняя, машинописная версия «Сказания о Тинувиэли». Руководствуясь этой последовательностью текстов, а также привлекая некоторые другие тексты тех времен, попробуем рассмотреть историю появления персонажа. Упоминается ли Феанор в текстах, предшествующих сказаниям 1 тома? В нашем распоряжении есть одно упоминание в тексте «Сказания о Тинувиэль» и одно – в черновиках «Сказания о Турамбаре». Первое, впрочем, относится уже к переписанному варианту текста. Но, за недоступностью первоначального, обратимся все же к нему, попытавшись предположить, насколько вероятно его появление до написания «аманских» глав. Итак, в сцене достаточно узнаваемой, при всех отличиях (например, Берен здесь – эльф), где король Тинвелинт просит «взамен» своей дочери, «Сильмариль из Короны Мелько», вслед за тем говорится: «Тогда все во дворце поняли, что король счел происходящее неуклюжей шуткой, и сжалился над номом, и заулыбались многие, ибо слава Сильмарилей Феанора в ту пору гремела в мире, нолдоли встарь сложили о них легенды, и многие из тех, кому удалось бежать из Ангаманди, видели, как сияют они ослепительным светом в железной короне Мелько. Никогда не снимал Враг этой короны и дорожил самоцветами как зеницей ока…» (УС 2, с. 13, перевод этого сказания – С. Лихачевой). Строго говоря, все, что мы узнаем из этого упоминания о Феаноре – то, что он некогда создал Сильмарилы. О Сильмарилах же – что слава их была велика, о них складывали легенды, а на момент действия они находятся в железной короне Мелько. Вне общего контекста здесь нет никаких намеков на то, как именно и когда именно они там оказались и хоть на какие-то черты личности этого Феанора. Интересно, что в начале сказания о Науглафринге, в «гномской» его части, при описании самого ожерелья так же неподробно упомянут украшающий его «Сильмариль Феанора, драгоценность богов». Интересно, что и во всем этом сказании, написанном уже после большинства глав 1 тома, за вычетом последней, достаточно краткой, части о сыновьях Феанора, нет никаких иных указаний на историю Сильмарила, и тем более – на какие-то притязания на Камень семейства Феанора, как, впрочем, и на само это семейство. Если мы знаем о Феаноре только то, что он создал Сильмарилы, то после упоминания «драгоценности богов» возникает вопрос – а кто этот Феанор? Точно ли эльф, как мы знаем по более поздним текстам? Но все же упоминание даже в Сказании о Тинувиэль – не из первоначального текста. Могло ли оно появиться раньше? Рассмотрим еще одно упоминание – в черновиках «Сказания о Турамбаре». Здесь заключительная часть текста была вычеркнута и заменена другой, а не переписана, поэтому доступна для нас. Там уже присутствовала история о том, как Урин (Хурин) принес королю (здесь носящему имя Линве) золото, что закончилось гибелью его отряда. Линве приказывает утопить золото – «и долгое время никто не видел этого золота, если не считать Кольца Рока [исправлено на: Ожерелья Карлов]…» (УС Т. 2. с. 136, здесь и далее перевод текста этой главы - Е. Тихомировой.). Таким образом, в первоначальном тексте еще вовсе не было идеи и истории Ожерелья Гномов и поначалу автора вели другие мифологические мотивы. Идея Ожерелья возникает прямо на наших глазах в поздней приписке, несколько последующих черновиков содержат разные варианты дальнейшей судьбы сокровища (мало похожие на последующее Сказание). Появляется идея разграбления чертогов короля, но не гномами, а орками или «гонгами» (также некие темные создания). И наконец, в варианте, предшествующем окончательному тексту, появляется вариант, где упомянутых гонгов разбивает Берен, а золото брошено в реку. «…и сокровище брошено в воду, и с ним – Сильмариль Феанора. Науглат [= гномы К.], что живут неподалеку, ныряют за золотом, но находят одно только великое золотое ожерелье (в него вделан тот Сильмариль). Оно становится знаком из короля» (УС т. 2, с. 137). Как мы видим, нет ни истории создания этого ожерелья, ни похожих на последующие вариантов его судьбы, а Феанор по-прежнему упоминается только как создатель Сильмарила без иных подробностей. Вернемся к вопросу о возможности упоминания Сильмарила в других текстах. Как мы видим, в первоначальном варианте Сказания о Турамбаре он никак не связан с дориатскими сокровищами (в связи с которыми упоминается Кольцо Рока). Это еще не доказывает, что он не мог служить целью для Берена в другом сказании – в это время разные истории связаны между собой гораздо меньше чем впоследствии. Так, в «Тинувиэли» «нарготрондский элемент» отсутствует, а в «Турамбаре» уже появляются прообраз города, «пещеры Родотлим». Сильмарилы еще не стали центральной идеей, объединяющей сказания, но для «Сказания о Тинувиэли» это – достаточно существенный пункт. Могло бы в первоначальном варианте целью для Берена быть что-то иное? Я не уверена. Несмотря на причудливые варианты ранних версий, похоже, что некоторые определяющие их черты проявляются практически с самого начала. Нам оказалась доступна версия финала «Сказания о Турамбаре», написанная ранее связного текста (та самая, что «эксцентрически» расположена после текста). Здесь Морвен и Ниэнор носят имена «Тираннэ и Вайнони», но уже есть и потеря памяти, и финальное сражение Турамбара с драконом и даже его падение на меч, - хотя эти два события разделяет промежуток времени, а потерю памяти насылает вовсе не дракон (появляющийся только в финале), а некий «волшебник Куруки» (УС т. 2 с. 138-139). Словом, мы не знаем точно, упоминался ли Феанор в первоначальном тексте «Сказания о Тинувиэль» – но если и упоминался, то, вероятно, информация о нем была не более той, что появляется в переписанном варианте. А значит, о нем, как и в черновиках «Турамбара», было известно лишь одно – это некий создатель чудесных и прославленных камней Сильмарилов, находящихся в железной короне Мелько. Кто он, этот Феанор – никаких указаний нет. И здесь хотелось бы обратиться к текстам другого характера, созданным в тот же период, и частично использованным Кристофером при создании приложений к Утраченным Сказаниям. Позже они были опубликованы целиком в журнале Парма Эльдаламберон. Речь идет о первых словарях эльфийских языков – «Квенийском» и «Номском лексиконах» (QL – PE-12, 1998; GL - PE-11, 1995). (Номский (Gnomish) предполагался тогда языком Номов (Gnomes) т. е. Нолдор, при этом по строю он представляет собой раннюю версию, что позже будет называться Нолдорин, а затем — Синдарин). В первом словаре, начатом еще в 1915 году, но пополнявшемся до 1919, никаких упоминаний данного персонажа нет, а вот во втором (начатом в 1917 г., также с поздними добавлениями) они имеются, и довольно любопытные. «fion чаша{или}. кубок Fionweg =Auros. Сын Manweg’а. Fionaur (-or) = Q Feanor. («мастер кубков»)]» При этом 2 последние записи представляют собой более поздние добавления к тексту. Казалось бы, эта запись дает только некую этимологию – «мастер кубков», видимо, общую с именем Фионве. Не очень понятно, почему именно кубков, но поскольку Феанор уже известен нам как мастер (создатель Сильмарилов), то это добавление к его образу представляется вполне возможным. Между прочим, поскольку в основном тексте словаря уже упоминается история Науглафринга, «созданного гномами из золота Глорунда, которое проклял Мим безотчий», то похоже, что эти словарные статьи написаны позже набросков к «Турамбару», где история ожерелья только возникает, причем не сразу.. Однако упомянутые имена (оба) вместе с именем Фионве упоминаются в словаре еще раз. В перечне Айнур есть и такая строка: «9. Auros Fionweg или Fionaur, Fionor.» Выше приводится его квенийская форма имени - Fionwe (Ûrion), далее по алфавиту упомянут «Auros = Fionweg, Cын Man’а. (который на Q. Fionwe Ūrion.)». Итак, у нас получается один персонаж со множеством имен (что как раз неудивительно для Валар этих времен, номенклатура их имен была разработана куда лучше, чем во все последующие времена): Фионве Урион, сын Манве (Манвега), он же – Аурос Фионвег, он же – Фионаур (а также – Феанор или Фионор), следуя приведенной выше этимологии – «мастер кубков». А также, видимо, создатель Сильмарилов, можем добавить мы уже из текстов (в словаре для Сильмарилов приведены только формы названий, но ничего на сказано об их истории). Возможно, у нас есть еще один источник, который сможет добавить несколько деталей к образу этого загадочного Феанора. «Номский лексикон» записан Толкином в той же тетради, где позже, с другого ее конца, был написан текст «Науглафринга». Но на первом листе «со стороны Науглафринга» находился прозаический текст на эльфийском языке – но не на Номском, подробно записанном с противоположной стороны, на К(в)енье. Текст этот также был опубликован в журнале Парма Эльдаламберон (PE-15, 2004, pp. 31-40) и называется по одной из строк записи «Si qente Feanor», и уже эта строка показывает, что нам до него есть дело. Ни точной даты, ни авторского перевода у текста нет. Авторы публикации предложили вариант перевода на основании лингвистических материалов тех же времен и высказали некоторые предположения по датировке. На основании употребляемых форм имен весьма вероятно, что «Номский Лексикон» является самым ранним текстом в тетради, а «Сказание о Науглафринге» самым поздним. Куда же относится квенийский отрывок? Авторы публикации утверждают, что он «примерно одновременен или позже GL», находя параллели в грамматических формах. Вейн и Хаммонд связывают его скорее с написанием истории Науглафринга (Reader’s Guide, p. 888), однако то, что текст написан на листе перед ним, еще мало что означает, вспомним об «эксцентричном» использовании тетрадей! Объединяет их, конечно, упоминание Феанора, но он упоминается и в «Лексиконе», а само содержание текста достаточно своеобразно. Приведу его текст и перевод на основании выкладок авторов публикации (сохраняю разбиение на строки как в оригинале, хотя это не стихотворная строфа): 'neri ur natsi nostalen mare ar varo naltur an omi karmar - ulqe nusimar - si qente Feanor n'istalera varuse qenter novo san i malto isier nosta - 'Qarda qentien no mare nar i hondor nerinwe ar omu nalto usiere i limbelu tuktalla nai mara nalto fustume ma Melkon i var limpilto var tukielto - en i umavaisor listanelto in otso qarda.' «Люди [возможно: мужи, воины] – не есть существа добрые по природе, но скорее они во всех делах склонны ко злу» – так сказал Феанор Мудрый, иначе, чем прежде говорилось теми, от кого известно это рождение, - «совсем не добры, я говорю, сердца тех людей, и хотя им удалось убежать от долгого поиска, возможно, их вынюхал Мелько, с которым они связаны, - или даже искали его – там, на троне ненависти, они благословили великое зло [букв., возможно «семь зол»?]». (PE-15, p. 40.) Несмотря на всю предположительность перевода и неясность самого текста можно сказать о нем кое-что. Это – слова некоего «Феанора Мудрого». Он говорил о ком-то, что они вовсе не добры, и, возможно, состоят в тайном союзе с Мелько, хотя и убежали (вероятно, от него же). Все это напоминает историю Людей, какой она стала известна по гораздо более поздним текстам. Впрочем, тут лежит одна из трудностей текста – neri может обозначать «мужи, мужчины, воины», - но в Квенье позже никогда не имело того «путающего» дополнительного значения «человек» (как представитель расы Людей – в отличие от эльфов и т.д.), которое есть в английском или, немного иначе, в русском языке. Возможно ли это для наиболее раннего варианта языка, не вполне ясно. Какие еще «воины» могли бы иметься в виду, также нет никаких предположений. К тому же интересно упоминание о неком «рождении» - возможно, речь идет о пробуждении Людей? Зато мне кажется более логичной точка зрения авторов публикации на связь этого текста и истории «Науглафринга»: «Кроме общей связи с Феанором, в деталях квенийского текста нет ничего, относящегося к этой истории» (PE-15, p. 31.). И, хотя точная датировка текста не ясна, он возможно может относиться ко временам GL – а следовательно, ко временам Феанора-Фионве. В таком случае к его образу можно было бы добавить то, что этот «кузнец чаш» и создатель Сильмарилов, а также сын Манве, был также известен как «Мудрый» и ему приписывалось мнение о некоем недобром народе – возможно, о Людях, – отличное от иных, высказывавшихся ранее. Дуглас Кейн, автор книги Arda Reconstructed (об источниках, из которых был создан опубликованный «Сильмариллион»), в одном из интервью назвал текст «Si qente Feanor» первым вариантом Клятвы. На мой взгляд, это не вполне верно – перед нами не Клятва и даже не предсказание, а некое мнение «мудрого». Но что несомненно – мы видим, что со времен очень ранних, когда Клятва не была еще известна или (в случае более поздней датировки текста) связывалась только с его сыновьями, сам образ Феанора (кем бы он ни был) оказывается связанным с некими сказанными им словами – по которым, он, возможно, и был в числе прочего известен. В этом смысле Si Qente Feanor можно считать весьма своеобразным предшественником Клятвы. Возможно, записав текст раньше, Толкин, возвращаясь к той же тетради для записи «Науглафринга», вновь просмотрел его – и размышления над прежним упоминанием Феанора могли как-то повлиять на то, как дружно и стройно, и в такой неожиданно «классической» форме появляются в конце сказания сыновья Феанора – сразу всемером (вспомним «семь зол»), с Клятвой, именами и некоторыми иными подробностями биографии. Но вернемся к биографии Феанора, пока еще - сына Манве. Нужно сказать, что история Фионве-Уриона и в записанных текстах Утраченных Сказаний отличается от известного нам позже Эонве, но все же Фионве-Феанор, встающий перед нами со страниц словаря и иных источников, в связные тексты так и не попал, в них Сильмарилы создает уже Феанор-эльф. Однако посмотрим, не было ли между ними еще каких-то не менее причудливых переходных форм. И здесь хотелось бы обратиться еще к одному «вне-лостовскому источнику». В том же номере журнала «Парма Эльдаламберон», что и «Si qente Feanor», были опубликованы также так называемые «Ранние рунические документы». Это не единая рукопись, но подборка из нескольких записей, относящихся к разным годам. По большей части они действительно посвящены разным вариантам использования рунической письменности, но первый документ, представляющий собой несколько листов из блокнота, содержит также несколько заметок к Утраченным Сказаниям и очевидно относится к их времени (не позже 1918 – 1920 гг.). Судя по этим заметкам, Толкин размышлял о введении в легендариум вполне конкретных реалий истории и мифологии древней Англии – например, там упоминается одна из римских дорог, сами римляне, названные «убийцами фэйри», в двух заметках упоминается Велунд. Причем во второй из них он четко отождествлен с Феанором, в первой же – это совершенно отдельный персонаж. Рассмотрим обе заметки. Первая находится на одном листе с упоминаниями о римлянах и Млечном пути, там же находится интересная датирующая пометка (более поздняя) – «еще не использовано 29.XI.18». Приведу сам текст полностью в виду его малой известности: Веланд (Кузнец) Эриол без задней мысли спрашивает, уж не является ли Аулэ тем, кого мы зовем Веландом, и они (Румиль?) со смехом отвечают «нет» и рассказывают про Вэлиндо, или Гвилиона: он был из народа Аулэ, который послал его в мир, потому что ему понадобилось доброе тяжелое красное золото карлов. Тут его гордость возросла по той причине, что люди и карлы дивились его мастерству; и он так и не вернулся к Аулэ, но стал жить сам по себе – и был некогда славен повсюду, но с увяданием фэери умалилась и его власть. Он не был злым, а только очень тщеславным – Эриол упоминает про легенду о Бёдвильд, и Румиль говорит, что если это правда, то это свидетельствует о тщеславии Веланда (Нидад, должно быть, - карлов король). (Перевод Анариэль.) Оформление сюжета явно соотносится с построением Утраченных Сказаний – Эриол расспрашивает, рассказчик (в данном случае Румил) удовлетворяет его любопытство. Мифологический Велунд соотносится хотя и не с самим Ауле, но с одним из его народа, другой персонаж легенды о нем – с королем гномов, в предыдущей записи упоминалось также отождествление «Воден – Манве». Столь «плотные» мифологические соответствия в итоге не вошли в написанные тексты Сказаний, но, видимо, обдумывались в процессе написания. О дальнейших мифологических соответствиях (в частности, упомянутой «истории Бёдвильд») мы еще скажем в связи со следующей заметкой. Неизвестно, существовала ли еще на момент написания заметки идея Феанора-Фионве. Но вот что любопытно: герой этой заметки с Феанором в момент написания никак не связан, но очень многим на него похож: связь с Ауле, его мастерство – и притом неоднозначный характер, уход в «мир» - т. е. в Срединные земли (судя по обитающим там гномам), чтобы жить «самому по себе». Таким образом, мы, скорее всего, наблюдаем второй источник возникновения образа Феанора. Причем не связанным с именем он оставался ровно до следующей записи, расположенной через страницу. Вторая запись очень отрывочна, в ней немало пропусков и зачеркиваний. Ей предшествует заголовок «История (зачеркнуто: из) войн Мелько и фэйри». Мелько здесь отождествляется с тем самым королем Нидхадом, который в прошлой записи предполагался гномьим королем, а Велунд (отдельной строкой перед текстом) – с Феанором. Поскольку далее использован миф о Велунде, напомню кратко его содержание. Наиболее полно эта история сохранилась в соответствующей песне Старшей Эдды (которая считается одной из древнейших в ней). Вначале рассказывается история трех братьев, взявших в жены валькирий. Через несколько лет валькирии покинули их, два брата отправились на поиски – но мы узнаем только о судьбе третьего, Виланда, ставшего знаменитым мастером. Воины Нидуда захватывают его, и Нидуд, подрезав ему сухожилия на ногах, заключает Виланда на острове, где тот несколько лет изготовляет для него различные вещи. Затем ему удается отомстить и бежать: сначала он заманивает на остров и убивает там двух сыновей Нидуда, затем совершает насилие над его дочерью и, забрав у нее свое волшебное кольцо, улетает оттуда на крыльях, рассказав по дороге Нидуду о совершенной мести; дочь Бёдвильд подтверждает отцу его слова, на этом заканчивается песня. В древнеанглийской литературе сохранилось несколько разрозненных упоминаний того же сюжета. Лирическое стихотворение «Деор» упоминает плен Виданда, страдания обесчещенной Беадохильд и гибель ее братьев; есть также упоминания о судьбе их сына, Видьи, и об оружии, сделанном Виландом. Также упоминания о Велунде сохранились в фольклоре: известен мегалитический курган «Кузница Велунда», где он, по преданию, мог подковать лошадь, если оставить ему лошадь и монету. Переходя к тексту второй заметки, нужно заметить – текст очень отрывочный, он постоянно исправлялся в процессе написания, многое было зачеркнуто или недописано. Но даже при таком состоянии текста видно, что Толкин, взяв за основу известный сюжет, пишет его иначе. Интересно, что если отождествление с Феанором было написано в нескольких вариантах, в т.ч. в незачеркнутом, то с другим отождествлением «Мелько-Нидад» дело обстоит сложнее (в предыдущей записи, как мы помним, он предполагался королем гномов). Дважды в заметке эти имена написаны рядом, затем имя «Мелько» вычеркивалось. С другой стороны, возникает в т.ч. предположение, что Беадухильд «была у Мелько в заточении». Словом, отождествление этих персонажей встречало какие-то трудности. Возможно, даже у Мелько из Утраченных сказаний, где и он менее «демоничен», и прочие Валар более «человекообразны», была маловероятна такая дочь – вспомним, что из возможных «детей» Мелько (идея «детей Валар» успешно существовала и тогда, и много позже) упоминается только балрог. Из «классических» черт истории отметим плен Велунда, изготовление крыльев и убийство сыновей Нидада (в вычеркнутом варианте убит «капитан орков»). Однако дальнейшее, а именно история с Беадухильд, трактуется совершенно иначе. В скандинавской версии четко обозначен насильственный характер ее связи с Ведундом, а в древнеанглийской версии (где не излагается связный сюжет) отмечена печаль и недоумение героини о случившемся. Здесь же говорится: «он встретил Беадухильду в саду и сошелся с ней, и бежал с ней, но оставил ее в лесу и не мог найти ее» - то есть связь оказывается, видимо, добровольной, а расставание – непредумышленным; упоминается (затем зачеркнутый) «Плач Велунда по Беадухильде». Дальнейшее развитие событий тем более оригинально: «Как Б[еадухильда] простила В[елунда] и, несмотря на гнев Нидада, получает благословение для своего сына». На этом заметка заканчивается. На мой взгляд, несмотря на отождествление имен, в ней больше связи все же с самим сказанием о Велунде, которому дается новая трактовка, чем с историями о Срединных Землях, связь с которыми проявляется в попытках ввести отдельные реалии (Феанор, Мелько, «капитан орков»). Интересно развитие сюжета о Велунде и Беадухильд, заканчивающееся на упоминании благословения их сыну. Возможно, поворот сюжета в эту сторону мог быть обусловлен тем, что сохранились отрывки древнеанглийской поэмы, где сын Велунда является одним из героев, и древнегерманские параллели к этому сюжету. Также интересен вопрос о связи между собой двух заметок о Велунде. Они представляют безусловно разные попытки обработать этот мифологический сюжет (ср. разные отождествления Нидада). В остальном степень их связи не совсем ясна. Можно ли отождествить Велунда второй заметки и «фэй Велиндо» из первой? Означает ли это, что биография Феанора-Фионве уже отброшена? Или напротив, это «разные» Велунды, и во второй, возможно, возникает именно Феанор-Фионве? В таком случае отброшен был образ Велиндо из последователей Ауле, но, возможно, его описание в итоге навело на параллели Велунда и Феанора-Фионве? Собственно, одна параллель очевидна: мастер, кузнец. Впрочем, нет никакой уверенности, что во второй заметке выступает именно Феанор-Фионве. Возможно, как раз эта биография была отброшена и перед нами уже «вторая» для данного имени и героя. Интересен и вопрос о дате записей, благо у первой есть относительно конкретное указание. Правда, не первоначальное – в конце ноября 1918 года запись была уже написана, видимо, просмотрена снова и отмечена как ЕЩЕ не использованная. Время как раз укладывается в тот промежуток, на протяжении которого Толкин написал большинство глав, составивших 1-й том, - точные даты здесь неизвестны, только общий временной промежуток. Здесь любопытно упоминание рассказчика в первой из заметок – Румил. Различные истории Утраченных Сказаний излагают Эриолу разные обитатели Домика Утраченной Игры, некоторые хронологические наблюдения Скалл и Хаммонд делают именно на основе их смены. Румил оказывается рассказчиком первых двух сказаний – «Музыка Айнур» и «Пришествие Валар и создание Валинора». Возможно, заметки примерно одновременны этим главам (их написанию или обдумыванию), когда автор еще только начинает записывать историю Срединных Земель с самого начала. Таким образом, если образ Феанора-Фионве, видимо, одновременен первым записям «великих сказаний» (вошедших во второй том), то Феанор-Велунд – следующему этапу, самому началу записи глав первого тома. Ни тот, ни другой, как мы знаем, так и не появились в связных текстах, и всего через одну главу после «Пришествия Валар», рассказанного Румилом, в главе «Пришествие эльфов и возведение Кора» появляется «Феанор из нолдоли», создатель Сильмарилов. Его происхождение вначале никак не упомянуто, затем оно возникнет - без всякой связи с королевским семейством; его родственные связи будут довольно долго уточнятся впоследствии, как и его история, в том числе в Срединных землях (заканчивая обстоятельствами самой гибели). Но это все так же будет эльф из нолдор, а не сын Манве или один из майар Ауле, и уж тем более не тот, кого жители древней Англии называли Велундом. Эти биографии были отброшены, Фионве оказался самостоятельным персонажем, которому случается и противостоять как самому Феанору, так и его сыновьям; а Велунд и фэй Велиндо исчезли из легендариума. Впрочем, как я полагаю, не бесследно. Несмотря на столь радикальные вроде бы изменения в биографии: сын Манве, подмастерье Ауле, герой европейской мифологии, эльф-нолдо, - определенную преемственность, хотя бы и не линейную, мы, на мой взгляд, можем проследить. От Фионора-Фионаура получившийся в итоге образ получает не только имя – смысл которого изменяется, но и проявившуюся уже в первой этимологии славу «кузнеца». Если верно предположение об упоминании этого Феанора в первоначальном тексте «Сказания о Тинувиэль», то с тех же самых времен он уже известен как творец Сильмарилов, а с учетом (возможной) ранней датировки Si qente Feanor, - также славу «мудрого» и связь с неким знаменитым изречением. «Фэй Велиндо», как уже говорилось, сходен с «классическим» Феанором и характером, и обстоятельствами биографии (связка с Ауле, уход в Срединные земли). Вторая заметка о Велунде в этом смысле в наибольшей степени – тупиковая ветвь. Впрочем, ее тупик, возможно, показался несколько позже написания самой заметки. Хейлир в своем докладе сопоставила с классической историей Велунда тот вариант набросков событий в Срединных землях, где попадает в плен и возвращается искалеченным не Маэдрос, а Феанор(*1). (Нидхад по «Песни о Велунде», как я упоминала приказал подрезать взятому в плен Велунду сухожилия на ногах, чтобы тот не мог бежать. Велунд спасся из плена на созданных им крыльях.) Она же выдвигает предположение (в одно из сетевых обсуждений) о связи этимологии имени «кузнец кубков» и эпизода той же легенды, когда Велунд убивает сыновей Нидхада и делает из их черепов чаши. Впрочем здесь, как мне представляется, этимология могла быть лишь вторичной: о связи «первого» Фионора-Фионаура-Фионве с Велундом у нас нет никаких данных. Но идея плена Феанора возникает лишь в нескольких ранних и отрывочных текстах, в дальнейшем сюжет о плене и увечье связан с иным персонажем, и здесь история Велунда если и сыграла роль, то весьма опосредованную. И еще один любопытный аспект. И Фионве, и Велиндо – майар (модернизируя терминология относительно Утраченных Сказаний), относится ли то же к Велунду из второй заметки, мы не знаем, - но два варианта уже есть. Возможно, параллелью этому в более поздних текстах будет некая уникальность Феанора среди эльфов, порой ставящая его и в оценках автора, и в собственных глазах на один уровень с Валар. Достаточно характерен в этом смысле его разговор с посланником Манве в самом начале Исхода (в таком позднем тексте, как «Анналы Амана» 1950-х гг., откуда этот эпизод попадает в Сильмариллион) – и этот посланник, возможно, не кто иной как Эонве-(Фионве)! Затем, повернувшись к вестнику, он вскричал: "Передай это Манвэ Сулимо, Верховному королю Арды: если Феанор не может одолеть Моргота, по крайней мере, он не медлит с тем, чтобы напасть на него, и не сидит горюя, без дела. И Эру, может статься, зажег во мне пламя более яркое, чем ведомо тебе. По крайней мере, такой удар нанесу я Врагу валар, что даже могущественные в Круге судеб изумятся, услышав о том. Да, и в конце последуют за мной. Прощай!" (Пер. Туилиндо) Данный текст появляется многими годами позже версии Феанора-Фионве, но, возможно, иным способом воплощает некую черту, с самого начала явную для автора в этом персонаже. Таким образом, несмотря на достаточное количество допущений в этом исследовании, можно с достаточной уверенностью утверждать: - персонаж по имени Феанор (или с очень близкой к этому формой имени) появляется в мыслях и записях Толкина намного раньше «эльфа из нолдоли» упомянутого в главе «Пришествие эльфов…». Это иной персонаж, но он уже имеет определенные черты «классического» Феанора, достаточно важные для образа в целом. Есть основания полагать, что этот Феанор мог быть упомянут более чем в одном тексте. - вероятно, независимо от образа Феанора-Фионве, Толкин позже предпринимает попытку «укоренить» в Средиземье историю Велунда. Эта попытка нашла отражение лишь в двух кратких набросках, во втором из которых этот образ был объединен с именем Феанора. Но еще в первом наброске «независимый» «фэй Велиндо» также обретает определенный набор черт, уже роднящих его со знакомым нам мастером; сюжетные же перипетии второго наброска были со временем отброшены. - в связных текстах 1 тома Утраченных Сказаний появляется уже только «третья биография» Феанора, эльфийская. При этом речь идет не просто о передаче имени от одного героя к другому. Во многом уже по текстам более поздним и подробным мы видим, сколь многое было автору «известно» о Феаноре начиная с наиболее ранних записей: мастерство, создание Сильмарилов, мудрость, некое известное высказывание; связь с Ауле, сложный характер, уход в Срединные Земли; участие в войнах с Мелько. Пожалуй, трудно сказать, являются ли для образа этого героя более важными черты, проявившиеся позднее – подробности родства, биографии, семейная история? В любом случае, те, что были перечислены выше и пришли из наиболее ранних текстов, также имеют немалый вес. И это – один из возможных путей, которыми возникают сюжеты Толкиновского легендариума: хотя канва событий может изменяться радикально и неоднократно, некое «зерно» образа, события, личности тем не менее сохраняется от начала до конца. (*1) Хейлир "Тогда Фингон Отважный решил исцелить вражду..." (история формирования сюжета о спасении Маэдроса)» - Приложение 2.1. (Доклад на Блинкоме-2007; не опубликован; благодарю автора за возможность ознакомиться с текстом данного раздела).