средство от одиночества или сумасшествие?

Девушка уже потеряла счёт времени, в глазах всё размывалось, а в ушах будто колокола звенели. Она подняла свободную руку, но та, не удержавшись в воздухе, свалилась обратно на мягкую постель. Ли Мэй помнила все лишь отрывками. Она вспомнила как назвала вчерашний день самым ужасным за последний год, как шла домой под ливень, проклиная все и вся, как столкнулась с симпатичным мужчиной и какое наслаждение получила, принимая горячий душ после тяжёлого рабочего дня. Но ни единого предположения о том, что же привело её в то состояние, в котором она сейчас лежит и о том, почему сейчас она лежит под капельницей от наркотиков. Медленно всё же к девушке стало возвращаться сознание действительности, и образы недавнего времяпровождения стали вспыхивать перед глазами яркими картинками. Девушка попыталась принять сидячее положение, что далось ей крайне нелегко не только из-за приступа головокружения, но и по причине невероятной слабости в конечностях. О передвижении и речи быть не могло. А воды хотелось отчаянно. Детектив испытывала невероятную жажду, будто пустыню Сахара только что на скорость оббежала. Ещё одна попытка встать — ещё один приступ головокружения. Чувство эйфории пропало, оставив взамен лишь бледное, как смерть лицо, подступающую к горлу тошноту и многие другие сопутствующие наркотическому отравлению симптомы. —Я думал, тебе хватило в прошлый раз. — негромкий обычно, но сейчас почему-то оглушающий голос раздался у двери в палату. —Тебе жизнь вдруг скучна стала, острых ощущений ищешь? Или может, свободного времени много? Как только вернёшься в человеческое состояние, я тебя работой завалю, что времени дышать не будет. Разгневанная тирада начальника так и резала уши, казалось, из них вот-вот кровь так и хлынет рекой. Но сил препираться не было, ибо девушку накрыло новой волной не самых приятных последствий. Ли Мэй со вздохом упала обратно в постель. А ведь она только смогла сесть! В её голове всего на долю секунды мелькнула мысль, что не стоило всё таки применять свои "методы" расследования, но голове было не до рассуждений, и потому эта мысль успешно потонула в водовороте многих других подобных, бесполезных. —Голова трещит, пожалуйста, не надо нравоучений. Я лишь пыталась эффективно выполнить свою работу. — пострадавшая — от своих же выходок — потерла переносицу и попыталась задержать взгляд на источнике её повторной симфонии в голове. Выглядела она, мягко говоря, ужасно. Бледное лицо; сбивчивое дыхание; взгляд, устремлённый куда угодно, но только не на собеседника — все придавало ей вид жалкий, о чем и поспешил сообщить ей начальник. —И как успехи? Детектив воздержалась от гневного комментария. Что ему, в конце то концов, ещё нужно? Она ведь доставила свою команду прямо в логово наркоманов, которых уже как полгода не могли поймать. Её сейчас благодарить должны, а не отчитывать, словно маленькое дитё. Эти мысли норовили вот-вот эхом отдаться по столь противному для неё помещению. Но вслух она лишь сказала: —Ужасно хочу пить, можно воды? — единственное, о чем она думала в этот момент, было важнее, чем нотации и ругань. Исполнив её просьбу — не о прекращении нравоучений, разумеется — мужчина вновь продолжил свою гневную тираду. Его обычно мягкий взгляд на сей раз не был таковым. Видно — девушка сильно провинилась. Очевидно — девушка сильно провинилась. Детектив, игнорируя гул в голове — по большей вине её начальника, нежели самого состояния девушки — предприняла очередную попытку сесть, ибо разговаривать лёжа было не очень удобно. —Чтобы ловить психов надо стать таким же. А чтобы поймать наркомана, надо быть под кайфом. Чьи слова? Не припоминаете, начальник? —Значит эти слова ты приняла буквально, а то, что я говорил тебе не принимать всё буквально — нет? — начальник Пак Джин-Хо опустился на стул, стоявший рядом с кроватью пострадавшей, прожигая ту гневным взглядом, в котором та всего на долю секунды, но уловила мелькнувшую гордость. Гордится значит, а виду не подаст. Джин-Хо был человеком в возрасте. Его знали как требовательного, проницательного и идущего на риск ради цели начальника. За это и уважали. Но тот терпеть не мог, когда на риск шли другие, а ему приходилось волноваться за своих подопечных, и потому все дружно согласились не выводить из себя старика. Но Ли Мэй в очередной раз не удержалась. Когда дело касалось решительности и риска, то девушке равных не было, точно не среди их команды. Ли Мэй частенько "не удерживалась" и обуздать её характер было не под силу старику. После пары попыток, он это понял, но не смирился. Тот частенько устраивал ей вечера нотаций в надежде, что до неё дойдет, что не стоит ставить всё на кон ради профессии. Но до девушки было не достучаться. Может, именно это и сблизило их, сколько бы Джин-Хо ни ругал ее. Девушке казалось, что он часто смотрит на неё и видит в её лице свое прошлое, не менее спокойное и не менее одинокое. Но как бы ни ругал ее начальник, Мэй никогда не шла на неоправданный риск, считая это пустым хвастовством и глупостью. В конце концов, зачем рисковать, если это не приведёт к лаврам или хотя бы к цели? И потому отчитывать девушку за безупречно выполненную работу было глупо, по её мнению. Всё таки после долгой мозгоправки старик оттаял: кинул простое "неплохо справилась", что и удивило Ли Мэй, и было ей более чем достаточно. От него похвалу услышать — исключительная удача. Что ж, она в очередной раз доказала свою правоту, как и успешность её действий и была этим очень довольна. Но радовалась детектив Ли рано... Стоило девушке только вернуться на работу, а это случилось уже на следующий день, как её завалили работой, как и было обещано. Что ж, к списку качеств старика стоит добавить и такое описание, как "человек слова". Достойно восхищения, но иногда выводит из себя. —Чтобы лучший работник и тратил свое свободное время на какой-то мусор? — возмущению девушки не было предела, но, кажется, начальника это не особо волновало. —Лучший работник? Не слишком ли ты высокого мнения о себе? —Всего лишь констатация факта, не более. — Мэй гордо вздёрнула подбородок и с улыбкой подняла бровь, якобы спрашивая, имеет ли её собеседник что-то против. На это старик лишь покачал головой, обречённо вздохнув, но спорить не стал, ибо был согласен с довольно надменным утверждением Ли Мэй. Конечно же девушка была лучшей в отделе, ведь это то, к чему Ли Мэй шла всю осознанную жизнь, то, чему отдала всю себя и то, чем заняла всё своё время, лишая всего остального. Даже отказалась от гражданства России ради профессии. Пусть это и звучит скорбно, но, по мнению девушки, оно того стоило. И неужели ей теперь и похвастаться немножко нельзя? С этими мыслями она осталась сидеть в одиночестве в отделе общественной безопасности, когда все её коллеги уже, наверное, наслаждаются остатками дня. Правда, не совсем в одиночестве, ибо за компанию у неё была целая гора бумаг, которые, судя по всему, собирали ещё со времен основания Чосона. И это после такой преданности своей работе и изнурительной ловли преступников каждый день. Иногда Мэй жалела о своих поступках, но признаваться в ошибках себе — не то же самое, что признаваться перед остальными. Поэтому и принимала наказание молча. —Жизнь — одна большая несправедливость. — обречённый вздох, и работа продолжается с третьим по счёту стаканчиком кофе.