the evil made me do it.

Он не любил прогорклого вкуса гнилой плоти, пускай часто натыкался на разворошённые кем-то ранее повозки, от края до края полные провизией и человечиной. Ему нужна была свежая кровь. Луна. Гордое уединение. Синистер редко выходил на свет людской, никто уже не помнил, как выглядит он в человеческом обличьи, да и было ли оно вообще? Ему была известна каждая тропка в лесу, каждый вязкий участок, покрытый ряской на болотах; каждому дереву, о которое он точил когти, он присвоил имя. В Саксонских лесах не знали зверя свирепее, чем Синистер — и даже Сабродский тигр не настолько ужасал сельских жителей, сколько оборотень-демонопоклонник. По ночам он воспевал Сатану, обращался к мёртвым агнцам, раскидистым рогам покровителей и к немым сигилам, которые сам разлиновал праведной кровью на полу своей обители. Ему много раз приходилось менять место обывания, поскольку по ночам просыпался не только он сам, но и отряды убийц с крестами. Он боролся за свою кромешно-тёмную и хищную жизнь, щерился, завидев только издалека беспощадные святые огни своим единственным жёлтым глазом. Образ Синистера приходил христианским душам в ужасающих сновидениях, в тех самых, от которых ты просыпаешься в бреду, голом поту и с молитвой на устах. Синистер наводил столько жути на местный люд, что отец Доминиум поклялся пастве увеличить число крестовых походов и собственной персоной принять участие в них. Когда-то Синистер и Доминиум были союзниками, до тех пор, пока Синистер не поклялся, что будет служить Тьме единой. Его руки, сплошь покрытые мехом, все были перепачканы кровью. Его взгляд можно было бы отнести к взглядам, присущим одержимым. Исхудавший, слабый, вечно укутанный в ветошь, одетый в заваль, своим кошмарным воем он будил всю округу и заверивал, что Дьявол уже близко. Его одержимость была неизлечима. Потому что он сам выбрал быть Дьяволом. Или чем-то более страшным и непоколебимым, чем Дьявол. Его шкуру украшали рваные шрамы: следствия безумных жестоких битв, из которых далеко не каждый бы выбрался живым. Синистер был настоящим сыном Тьмы. И только серебро способно было взять его на мушку. Серебро или сталь. Синистер хозяйничал в лесу и в городе. Он был повсюду. Всё его существование — распространение греха по всей Земле. Тот, кто однажды заглядывал в его ярко-жёлтый глаз цвета янтаря был прокажён и тоже сходил с ума. Кидался на стены, не вкушал пищи, забывал о Боге. Доминиум призывал не переставать молиться, заверял, что слово божье способно справиться с любой одержимостью и победить даже самое страшное земное зло. Но как бы не так, Доминиуму было страшно от осознания, что когда-то это существо было человеком, его близким другом. И он сам был человеком. Не человеком-волком, а самым простым, в этом мирском понятии, человеком. Простой люд давно позабыл дороги на топи гнилого болота и в гущу леса, где жил Синистер. Ему принадлежали бесчисленные акры территорий. Только Армия Ночи имела мужество и отвагу переступать границу между мирами Света и Тьмы и отправляться на поиски самого страшного чудовища, которого прежде не видели ни германские, ни какие бы то ни было на свете леса. Случалось такое, что в женском монастыре, точно на птичьем дворе после ночного прихода лиса, пропадали монахини, бесследно, одна за другой. Убийца и вор не оставлял никаких зацепок кроме кровавых пятен на перинах и нарочно прибережённого следа огромной волчьей лапы. Ни у кого не было никаких сомнений, кто же стоит за ночными преступлениями. Когда Синистер забирал своих жертв, никто не слышал ли звуков мольбы, ни плача — настолько он действовал стремительно и надёжно, беспощадно и быстро. Очаровывал всех непробудным, самым сладким и дурманящим сном, и каждая из будущих его страдалиц спала, не размыкая глаз. Синистер охотился за чистейшей кровью юных послушниц и ходили слухи, что он разделял свои трапезы с самим Тёмным Владыкой и его помощниками. Своей новой жизненной целью Доминиум поставил избавление мира от сего чудовища, но, казалось, ничто не сможет победить Синистера. Он умело прятался в лесах от молитв и огней, от серебряных мечей и распятий. Казалось, всё живое стояло на стороне Синисетра, и не было этому никакого объяснения, кроме как действительной сделки с Дьяволом. Звери не страшились его, но храбро выскакивали навстречу отрядам праведников из лесов и атаковывали их. Вороны с громким кличем сопровождали подбитых монахов-скитальцев, давая Синистеру знать, где находятся его заклятые враги. Всякий раз, когда Доминиум собирал поход на логово Синистера, надвигалась буря и Армии Ночи приходилось пробиваться через буреломы, защищать глаза хлестающих по мордам оборотней острых веток, мокнуть насквозь и зябнуть: даже толстая волчья шкура, густой мех и плотные слои служебных одеяний не спасали от ненастий. Доминиум скакал на коне впереди своей армады, разрубая беспробудно тянущиеся к нему ветви деревьев, зачарованные, желающие задушить оборотня-праведника и выколоть ему глаза. Его послушники держались рядом, молча выглядывая подозрительные знаки в лесу, которых, в самом деле, в этом месте было предостаточно: от рваных пометок на деревьях до самовольно сооружённых капищ. Доминиум знал Синистера и как человека, и как оборотня. И, к сожалению, как безумное чудовище в облике оборванного демонического волка; а потому он за много вёрст чувствовал, как приближается к бывшему другу. К заклятому врагу. К кошмару этих земель. — Нам нужно разделиться, — зычно произнёс Доминиум, — обыщите каждую тропку, каждую ложбинку и каждый подлесок. Дальше вам придётся идти без меня. — Отец, но Вы... Доминиум многозначительно посмотрел на своего послушника и тот понял всё без лишних слов. В течение пары минут оборотни разъехались по разным сторонам. Стук лошадиных копыт и непрестанный лай волков постепенно начали растворяться в прохладной тишине леса. Доминиум поднял морду и посмотрел на полную луну. Тяжёлые тучи закрыли светило, но помимо ярких звёзд из темноты выглядывал ещё один источник света - безумный жёлтый глаз, впившийся в священника голодным взглядом. Меж высоких ленивых валунов, бока которых были испещрены уродливыми следами ужасных когтей, в неестественной позе, повернувшись спиной к Доминиуму и закинув длинную морду на плечо сидело одноглазое дьявольское отродье. Ветер трепал его рваные одеяния, которые уже и одеяниями называть было сложно - дранте, да и только. На яркий янтарный глаз наваливался капюшон. Вся морда существа была в шрамах, а оскалившись, оно выглядело как самое ужасное нечто, сошедшее со средневековых церковных демонических образов. Щерившийся оборотень склонился к своей добыче — у его ног распростёрлось тело некогда прекрасной юной монахини, изуродованное и осквернённое. Беспощадно растерзанное в жажде крови. Отданное в жертву под полной луной. Красные лунные тени сошлись на полуволке-полуупыре. Доминиум не стал замахиваться крестом или целиться серебряным мечом в сердце чудовища. В его глазах пронеслись сострадание и ужас. — Фальк, - вымолвил он, обращаясь к чудовищу, — разве ты не сильнее зла, что заставило тебя превратиться в это? Чудовище усмехнулось в усы. — Разве ты не сильнее Таинства, Аттила? — прорычал Синистер в ответ. И дьявольская тишина нависла над германским лесом.