Княжна

Воланд молчал. Он так сильно хотел её увидеть. Так сильно, что теперь вдруг затих, как ветер затихает перед грозой, собирающейся далеко на востоке. Как только он почувствовал укол в сердце – не далее, чем несколько мгновений назад – как только почувствовал эту колючую иглу тоски по ней, всадившуюся в дугу аорты, он бросил всё, исчез, как исчезать умел. Ворвался в свои покои, как вихрь, как пуля, пущенная в череп. Ворвался, бросился на кровать и вдруг затих. Она стояла у стола, перебирала его бумаги. Занятая своим делом – она никогда не стремилась быть ему преданной собакой, сидящей у ног. Нет, она была черной птицей, парящей в полыхающем небе преисподней – свободная, желанная, оставляющая послевкусие горькой полыни и холодной росы. Внеземная, шаткая, нагая. Одетая лишь в прозрачный ночной халат, шитый золотом. С распущенными волосами, бьющими по её пояснице при каждом движении. Стояла и молчала, наблюдая как он борется с собой, чтобы не броситься к ней в это же мгновение. Он тяжело выдохнул. – Мессир? Тишина обволокла дьявола. Он был возбужден, был взвинчен. Воланд знал, что лишь она одна может забрать его тревоги, которые снедали изнутри. Она могла разжечь в нем адское пламя, а могла умерить его. Он был Князем Тьмы, она – его Черной Княжной. Он нашел её, казалось, только вчера – в 1789. Какой мизерный срок! Какая мелочь! Он не успел ещё даже понять, что обрел её. Та случайная встреча, та густая смесь благородной крови, своеволие и покорность в пожаре страсти – то был тысячелетний ужасный план или награда? Он любил её. Ах, как он её любил! И картина их маленькой спальни, в которой черной лентой вился мерцающий полумрак, была мила его злой душе больше, чем что бы то ни было на свете. Тяжелые занавеси на окнах, низкие кресла, свечи, тихо горевшие в змеиных канделябрах, запах смолы и сухих поленьев, сложенных у камина. Скомканные простыни с прошедшей ночи. Оставленные в беспорядке шахматы. Её волосы, её руки. Она. Он смотрел на неё, и внутри него сгущалась комкообразная, искристая туча мучительной и злой любви. Воланд не слышал, что она говорила, но она хмурилась, плавно расхаживая по комнате туда-обратно, очевидно, не дождавшись, когда он прервет своё молчание. Мудрая, гордая госпожа. – Наведаться туда совершенно необходимо, мессир. Вы отсутствовали слишком долго. Скорее всего, она говорила ему важные вещи – его Княжна редко пустословила – но он слушал в пол уха. Сидел на краю кровати, водил глазами влево-вправо, следуя взглядом за ней, пока её прозрачный халат скользил по бархатистой коже. То съезжал с бедра, то оголял грудь. Совершенно естественно — влево-вправо. Губы его дернулись, лицо на мгновение перекосилось. Рокот грозовой тучи внутри разросся, осмелел – причинял почти осязаемую боль, словно вопя: «Сделай что-нибудь, или я разорву твое сердце на куски!» Внезапно Воланд схватил свою Княжну за запястье, так сильно, будто цепной пес вгрызся в свежую кость. Привлек к себе, крепко обхватил горячими руками обнаженные бедра и уткнулся лицом в ее оголенный живот. Тягостно поцеловал. Еще и еще. Прижался щекой к ее прохладной коже и закрыл глаза. Он горел. – День, когда я забрал тебя с собой… – Я знаю, - прервала она, обняв его за плечи. Поцеловала в макушку, вдохнула запах волос. Она всё поняла. Она знала, что раз от раза его одолевал страх, что того дня могло не быть на свете. Дня, когда она стала его сторонницей, его другом, его любовницей. Она была нужна ему, без неё он больше не мог существовать – он был в этом совершенно уверен. Он часто думал, что жил будто бы в половину своих сил до того, как встретил её. Смешно! Кто бы мог подумать, что дьяволу кто-то нужен! Но внутри расползающегося мира, в водовороте чужих грехов и судеб – оказалось, что нет в мире существа, которому никто не нужен. «Во сне и наяву – я буду с тобой, mon cœur» – так она говорила ему в самые тёмные ночи. И сердце её трепетало. Княжна аккуратно подцепила пальцами шелковый платок на шее Воланда и потянула его в сторону, отбросила не глядя – он упал на шахматную доску, закрыв собой неудавшийся ход. Пальцы прошлись по пуговицам тугого жилета, затем по манжетам его чёрной сорочки. Госпожа вскинула обнаженное колено, поставила его на кровать между ног мессира и нависла над ним. Грянул гром. Воланд почувствовал, как разум ускользает от него. Он снова поймал свою черную птицу – вот она. Держи крепче, не отпускай! В сердце обрушился ливень, и вся страсть взметнулась волною божественного потопа, закрывая собой солнце. В комнате задуло свечи, мрак упал на них, как покрывало. Забери! Избавь меня от мучительной невыраженной любви к тебе! Возьми её всю! Он знал, что эта любовь тут же начнет копиться в нем вновь, и что этот круг не закончится никогда, но это приносило ему такое удовольствие, которое отчасти равняло его с душевнобольными. Рука Княжны скользнула к его шее. Там отчаянно пульсировала горячая вздувшаяся вена, отбивая рваный пульс. Она без раздумий припала к ней губами, поцеловала и ощутила биение его сердца во рту. Воланд надрывно застонал, как от боли, и руки его сильнее сжались на ее теле. Били молнии. Так любить мог лишь дьявол. Бойко, неистово, яростно – до разрыва легких, до вскипания крови. Насмешка Бога! Наделить сатану самым светлым из людских чувств и наблюдать, как они доходят до предела! В нём все было сильнее – гнев, гордость, справедливость. Гиперболизированные чувства, раскраивающие бытие на куски – и средь них любовь, убивающая всё живое и страсть, раскалывающая небо. Наконец, он почувствовал – буря кончилась. Просветело. Свечи зажглись сами собой. В комнате стоял искристый полумрак. На жатых простынях, в хаосе свершившейся любви лежал Князь Тьмы и его Княжна. Она гладила его волосы. Он положил голову на её грудь, и грубая, будто бы обожженная щека нежилась на её коже. Глаза его слабо мерцали. Горячей ладонью он водил по её животу и бёдрам, и тихое блаженство плескалось у него в сердце, там, где ручейками расползались следы недавно прошедшей грозы. - Если любовь – милость Бога, - с улыбкой сказала Княжна, будто читая его мысли, - то он забрался даже в Ад? - Выходит, что так.