В груди его — камень

— Я люблю тебя, люблю, люблю, — рыдает она, обняв его за шею. В ее признании — детская настойчивость. Он прикрывает глаз — она не видит этого, она совсем его не видит. Часть ее прощается с матерью, чью потерю она оплакивает. Это не признание в любви. Это крик отчаянья: ты нужен мне, ты — все, что у меня осталось, прошу, не покидай меня. В свои тринадцать она потеряла и не смогла похоронить мать, наблюдала как старик-доктор умирает, чтобы дать ей шанс выжить, видела, как двоих (условно, условно, условно) невиновных людей убили из-за нее. И сейчас ужасно не хочет остаться одна. И все же — она любит его. Это в ее натуре — любить свободно и без оглядки, также преданно, как когда-то любил он сам. Он закрывает глаз и она не знает. Он говорит ей то, что когда-то не сказал Марии, что осталось в его мыслях в тот день, когда он разбил ей сердце: — Ты проживешь прекрасную жизнь без меня. Сегодня, завтра и еще много, много дней. Для него это почти что речь, но Мика не поймет этого, пока не станет старше. Она понимает лишь, что он собирается уйти. Что он собирается покинуть ее, зная, что не вернется назад, зная, что он ей нужен. Он поворачивается к ней спиной, чтобы не слышать, как разбивается ее сердце.